зрелом возрасте — воин, красноречие не про него, но поездив и поспособствовав реформе, убедился, что это — правильно. А такие за убеждения до конца стоят, каков бы конец ни был.
— Я, сыновья, кореша мои боевые — мы останемся, — продолжил он. — И будем действовать, как тот китаец велел. Нападать на обозы, резать спящих, травить колодцы. Ты уйти можешь, а нам бежать больше некуда, граф. Пуэбло и так край мира, дальше Пуэбло дороги нет.
— Олаф, церковь! — осадил я. — Против вас будут играть епископы. А значит все падре графства сдриснут отсюда. Вы хотите остаться без религии? Закрытые храмы, ни отпеть, ни покрестить, ни обвенчать?
— Граф, может оно и без религии, — парировал мой Мартин Лютер Кинг. — Но только не без бога. Бог он внутри нас, он всегда с нами, — похлопал себя по груди. А я почувствовал тлетворное влияние одного попаданца.
— Так что я остаюсь, граф, — уверенно заявил народный трибун. — Остаюсь и буду сражаться. Хоть с самим чёртом, если понадобится.
— С чёртом как раз драться легко, он в душе каждого из нас. — Я иронично усмехнулся. — А вот люди — куда большая проблема. Значит, остаёшься?
— Да, остаюсь. И это… Кореша мои, и все новенькие из магистрата кого недавно взяли, мы все — это наша общая позиция. За всех ответ держу.
— Понятно. — Облегчённо выдохнул — процесс пошёл, и сразу в гору — первый же человек оказался человеком, а не трусом. — Кто ещё выскажется?
— Рикардо, можно я? — поднял руку мастер Соломон. — Рикардо, но получается, новый владетель… И вся наша гильдия, что будет с нею?
Второй насущный вопрос, и снова тишина.
— Кому нужны наши поделки, наши печи? — продолжил мастер. При этих словах Дорофей невесело уткнулся в столешницу. — Мы посчитали, мы сможем четверть королевства железом обеспечить. Куда более высокого качества. А значит против нас выступят все гильдии по эту сторону Рио-Гранде! Ты хочешь бежать, но ведь это нам с мастерами нужно всё бросать и в Дикие Земли — прятаться.
— Граф, я не хочу бежать! — А это Дорофей. Жалобно так, что понятно — он рыцарь только по названию, родом-то из крепостных. — И это… Меня первого грохнут, да? Раз это я древние секреты разгадал?
Я улыбнулся. Невесело, понимающе. Сами всё поняли. Прогресс для местных — зло, он рушит уклады, сложившиеся веками. Лишает людей прибылей, которые были заложены за ними задолго до их рождения. У нас было то же самое — на пути прогресса вставала вся «техническая общественность» своего времени и не пускала его, ложась костьми. Удавалось брать что-то из усовершенствований, но по мелочи, эти мелочи внедрялись неспешно, оказывая влияние, но не так, чтобы р-раз, и миллионы без работы! А когда медленно, почти не заметно, тогда можно. Но мы совершили революцию, и теперь без собственных штыков эта революция обречена. Последняя известная мне техническая революция породила движение луддитов, и это был уже девятнадцатый век, когда мир был готов к прогрессу, когда уже не было всемогущих гильдий и старого патриархального менталитета. Но и тогда торкнуло знатно. А у нас луддизмом не ограничится, отнюдь. Нас будут именно что давить, как крестоносцы окситанцев. Конечно, даже если нас сметут, мы всё равно на века, наверное, ускорили местный прогресс. Эти печи уничтожат, но слишком многие узнали, что «так можно», и будут пытаться внедрить в своих улусах. И у кого-то что-то да получится.
…Но нас там уже не будет.
— Я за то, чтобы остаться. — А это дрожащим голосом сказал Тихон. — Граф, я оружейник. Мой отец — оружейник. И дед. И прадед. И я хороший оружейник… Был! Пока не появился ты и не сказал, что нужно изобрести арбалет по стоимости меньше лунария. — Он помолчал, собираясь с духом говорить дальше, и его никто не перебивал — понимали, как сложно человеку. — С тех пор я только и делаю, что считаю. Считаю, считаю и ещё раз считаю! — повысил он голос, а наш Прокопий при этом понимающе улыбнулся, вот уж кто счётом занимается — так занимается. — Но вот оружие у меня… У нас, — поправился Тихон, оглядев напарников по гильдии, — выходит в сто раз лучше, чем делали мой дед, отец и я сам. В сто раз! Если не больше. Дешевле. Быстрее. Качественнее. Я… Я не знал, что так можно! ИМ этого всего не надо. Они всё порушат. А я не смогу больше стоять у горна или у наковальни и долбать каждую железяку, отдельную, для каждого изделия. Это… Мало. Давай всё же останемся и попробуем построить такую империю, где наше железо будет нужно людям? Ты правильно говоришь, если люди не хотят драться — нет смысла их поднимать. Но если захотят — давай останемся? — Его глаза загорелись огнём решимости.
Сумбурненько, почти как Олаф, но и Тихон интуитивно понял, что к чему. Вкусил наркотика «как можно», и «как было» его уже не устроит.
— Граф, ты видел тех ребят, что приехали к нам со всего королевства? — а это хитро улыбнулся еврейская морда мастер Соломон сын Моисея. И я сейчас в хорошем смысле, уважаю умных и хитрых людей, если они сражаются на твоей стороне. — У них глаза горят. Не потому, что у них есть шанс стать мастерами, о нет! — картинно вздохнул глава нашей гильдии, и рассылавший в своё время по королевству письма, приглашая к нам «вечных подмастерьев» со всей страны. — Мастерство это хорошо. Но они жаждут ДЕЛАТЬ. Познавать новое, учиться, создавать интересные вещи. Тихон жаловался, что нужно много считать — так они все готовы считать! Они готовы двигаться вперёд. А без тебя нас разгонят по домам, и все вернутся к жалкому прозябанию. Я таки уже немолод, своё пожил. И дети у меня — только дочери, а зятья на то и мужчины, что должны сами пробивать дорогу в жизни. Но я скажу за всех своих детей, а всех своих подмастерьев считаю своими, так как это сам их позвал и каждого тебе под свою ответственность рекомендовал. Я за то, чтобы строить империю.
— Крамольные речи, — заметил я. Но мастера Соломона было трудно смутить.
— Империя — это способ организации государства, — парировал он. — Я не сказал, что против рекса Карлоса. Я просто хочу жить так, чтобы мои правнуки гордились своим предком.
Скользкий момент, ну да замнём. Ибо они и вправду в слово «империя» пока что вкладывают больше социальный аспект. Пусть пока речь об «империи» в рамках графства Пуэбло, но это в любом случае образование, коренным образом
