- Это Приречная улица? - на всякий случай уточнила я. Может зря так плохо на фон Байрона думаю...
- Она самая, - кивнул горец, а из-за спины хохотнули:
- Давно уж в Болотную пора переименовать...
И я была с этим согласна. Здесь даже запах был очень характерный, гнилой, болотистый... И домики стояли как будто бы больные и замерзшие. Скрюченный, кособокие, с рыхлыми камышовыми крышами.
И я снова подумала, что жить в таких домах просто невозможно. Там же и сыро, и холодно... И, вообще, для здоровья не полезно.
К счастью, Тетка Лауша жила в самом начале Приречной улицы, довольно далеко от реки на небольшом пригорке. Поэтому здесь было совсем сухо. И даже неприятный запах только слегка ощущался при порывах ветра.
- Сью! - всплеснула она руками, увидев грязную и мокрую меня в окружении бандитов, - откуда ж ты тут взялась?! Айда заходи, - посторонилась она, пропуская меня в дома. - И вы ребята входите. Хоть чаем вас напою. А то небось замерзли...
- Нет, - отказался Горец. - Пойдем мы. Рыбалка не ждет, а то поздно уже. Скоро клев закончится.
- Горец, ты что ль? - в голосе тетка Лауши послышалось удивление. - Где ж ты мэра-то нашего нашел? Вы ж вроде на Работном промышляете?
- На Работном, - согласился горец. - Мэр Сью к нас сама пришла. Хорошо, мы поняли что за краля у нас объявилась. А то б... - он не договорил .только вздохнул. - Вы, мэр, Сью, уж по нашим трущобам одна-то не ходите.
- И не одна не ходите, - тут же влез Дятел, которого я узнала по голосу. Но в этот раз «в бочину» он не получил. Горец только кивнул, подтверждая слова своего приятеля.
Бандиты попрощались и ушли. Тетка Лауша закрыла дверь. Повернулась ко мне и уперла руки в бока. У себя дома она явно чувствовала себя хозяйкой положения.
- Ну, Сью, выкладывай! - велела она. - Какого лешего тебя к реке потащило-то?!
И вот вроде пока по Приречной по кочкам скакала отпускать меня стало. Как говориться, тут выбирать приходилось: либо дальше страдать из-за Хараша бесстыжего, либо все внимание на камушки под ногами переключить. А сейчас, когда в тепле да сухости оказалось, да еще и после слов тетки Лауши, все как нахлынуло. Взвыла я, от боли в сердце, тетке Лауше на грудь кинулась и разрыдалась, на судьбу свою горемычную жалуясь.
Тетка Лайша меня внимательно выслушала, по спине успокаивающе похлопала.
- Нашла, Сью, из-за кого убиваться. Подумаешь, аристократ. На кой ляд он тебе сдался-то? Ты-то, милая моя, из наших, из простых, хотя и мэром тебя назвали. Мы-то это очень хорошо чувствуем. Потому и уважаем. Вон Горец тебя считай под свою опеку взял. А он, Сью, среди местных не последний человек. Ты не смотри, что он сам по улицам промышляет. Образование у него не меньше, чем у Хараша твоего. В прошлом годе только из столицы вернулся, на гиголога учился. Все хотел в горах наших камень добывать. Все детство туда бегал, потому Горцем и зовут.
- А что ж по улицам «рыбку ловит»? - прогундосила я. Рассказ тетки Лауши меня почему-то заинтересовал.
Тетка Лауша рассмеялась:
- На одних-то мечтах, Сью, далеко не уедешь. Кому ж нужен гиголог в Большом Куше.
Я кивнула. И, правда, зачем нужен геолог в городе кутил и воров...
- Успокоилась? Пойдем я тебе халат свой дам, да полотенце. Обмоешься хоть. А потом ужинать будем. Сейчас макароны с сыром приготовлю.
Банька у тетки Лаши была тут же, во дворе. Крошечная, два человека с трудом поместятся, но жар хорошо держала. Топили ее видать вчера, но внутри все еще было тепло, и вода в котле не совсем остыла.
Плеснула в ушат водицы, быстро ополоснулась, обмыла заляпанный болотной жижей подол юбки, всю стирать не стала, накинула халат тетки Лауши и вышла из баньки.
Вроде недолго была, а луна уже над крышами домов поднялась. Значит далеко за полночь уже. Длинный у меня сегодня выдался день. Длинный и трудный. Во дворике были натянуты веревки, на которых сушилось белье. Я нашла свободное место среди развешанный простыней, и встала на цыпочки, чтобы повесить юбку. Яркие звезды на небе обещали солнечную погоду, и я надеялась, что мокрый подол к утру просохнет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я уже собиралась пойти к дому, как услышала тихие голоса. Тетка Лауша вела с кем-то неспешную беседу. Я невольно прислушалась.
- Ох, уж эта молодежь, - жаловалась она. - Говорила ж я ей, что негоже с негодяем этим связываться. И что она в нем нашла? Манерный, слащавый.... фу... Луиш, племянник-то мой, уж не знает, как перед ней выкружиться. Сохнет бедолага, а девица-то на него ноль внимания. Все перед этим павлином хвостом вертит. Вот теперь пусть помучается. Тоже пострадает.
- Луиш-то твой славный... Даром, что байроновский приблудыш, а весь в мамку свою. Работящий. - Поддакнул кто-то. Скорее всего это была соседка, потому что разговор доносился со стороны забора.
- А я о чем! - с жаром заявила тетка Лауша. А мне стало неприятно... Я, значит, ей доверилась, а она тут же сплетни пошла разносить?! И про Луиша... ну, не могло же это быть правдой. С чего бы Луишу по мне сохнуть? Он, вообще, на меня всегда смотрел, как на поваренную книгу — лишь бы рецептов побольше вырвать.
Мне сразу расхотелось оставаться здесь на ночь. Лучше уж попасть в лапы «мартых» или какой другой банды, чем еще раз испытать на себе предательство тех, кого считала близкими. Я нова стянула с веревки юбку. Сейчас вернусь в баню, переоденусь, да улизну тихонечко, как меня здесь и не было...
- А Риша-то надолго в Большой Куш вернулась?
- Да, кто ж знает, - вздохнула тетка Лауша. - но, думаю, до родов останется. А потом дитенка на мамку скинет, да опять в Делир сбежит к своему богатею... И чем он ее так приворожил, ума не приложу...
- Дак, - отозвалась соседка, - знамо дело чем. Ришка-то с малолетства на все блестящее падка была. Не зря ж сорокой ее звали. Помнишь, все стеклышки подбирала, да в корзинку складывала, да с мамкой до слез билась, чтоб та ее алмазы не выбрасывала.
Женщины захохотали... а я выдохнула. Значит, не про меня разговор. А про неизвестную мне Ришку. И про какого-то другого негодяя. Из Делира... Черт знает, где это, география нового мира меня не особо интересовала.
И про Луиша... Вот, оказывается, по кому мой друг сохнет. Теперь я была согласна с теткой Лаушей. Пусть девица бестолковая пострадает тоже. Нечего было негодяя выбирать. Негодяи, вообще, не самый лучший выбор. По себе знаю...
Я вздохнула, снова повесила юбку на веревку и вышла к тетке Лауше. Она на самом деле стояла у забора и разговаривала с соседкой. Было довольно темно, чтобы я могла разглядеть лица, но два белых платка на головах женщин можно было различить довольно легко.
- Помылась? - тут же отвлеклась от беседы тетка Лауша. - пойдем, тогда ужинать, Сью...
И тут же отозвалась соседка:
- Ох, неужели ж сама мэр Сью у нас объявилась?
- А то ж! - гордо ответила тетка Лауша. - Я ж тебе сто раз говорила, неверующая ты наша, что мэр Сью с простыми людьми запросто общается. Вот видишь, и ко мне в гости зашла. Хочу, говорит, тетка Лашуа посмотреть, как простой люд у реки живет. Какие потребности есть, в чем нужда...
- Да, неужто канаву нашу достроить решила? Ох, вот радость-то! Ох, мэр Сью, да ежели вы воду клятую с улиц наших отведете, мы ж за ради вас стеной встанем.
- А я об чем! - тут же влезла тетка Лауша. - на кой ляд, нам мост каменный, коли болото кругом. Оно, конечно, королю виднее, коли сказал мост, значит мост... А нам бы, - она тяжело вздохнула, - канал доделать. Ох, да заболтались мы что-то. Пойдем Сью, макароны поди уж остыли...
Макароны у тетки Лауши были вкусные. Или я голодная. Попыталась вспомнить, когда ела в последний раз, не смогла. Вроде бы обедала, но обед этот так давно был, еще в прошлой жизни. В той жизни, когда мы с Харашем были вместе...
В носу сразу защипало. Глаза намокли. Вот почему я негодяя этого забыть не могу? Я же не кидалась на него, как сорока. Я, вообще, думала, он простой секретарь.
Я всхлипнула и вытерла слезы. Даже макароны вкус потеряли и стали похожи на бумагу.
