Я прожил большую часть своей жизни, наблюдая это упоение.
У меня очень мало сил осталось на чувство сочувствия. Осталось, но мало. И не только у меня. Четверть века — срок немалый. Постарайтесь это понять.
* * *
Бесконечный спор между разными частями российской интеллигенции достиг в связи с Украиной очередного апофеоза.
Во Львове люди, которые берут штурмом прокуратуру — как нам объясняют здесь, — «пользуются своими демократическими правами» и «имеют право на бунт». Если то же самое происходит в Луганске или Донецке — перед нами «сепаратисты». Сепаратистами их зовут не только украинские СМИ, что, в целом, понятно, — но и многие российские, определённого толка.
Российский исполнитель Юрий Шевчук призывает Юго-Восток не бузить и не бунтовать, а Киев и Львов — не призывает. Изо всех сил стараюсь и никак не пойму почему. Наверное, потому что Киев и Львов за всё хорошее и мир, а Донецк и Луганск за всё плохое и войну?
Подобные аберрации мы заметили уже давно. Когда в Киеве брали администрации — нам объясняли, что это украинцы формируются в «политическую нацию», а когда в Севастополе брали администрации — нам те же самые люди говорили, что это русские «ватники» вспомнили свою «рабскую натуру» и хотят обратно в «совок».
Когда на Майдане пели гимн Украины и гимн УНА-УНСО — все хорошие и мирные люди плакали, присутствуя при «подъёме национального самосознания украинского народа», а когда в Севастополе пели гимн России, а Москва им подпевала — те же самые хорошие и мирные люди морщились от брезгливости.
Если отменяли концерт группы «Океан Эльзи» в России — нам сразу говорили про «железный занавес», а если — концерт Дениса Мацуева в Киеве, нам поясняли, что это естественная реакция на агрессию, а занавеса никакого нет.
Юрия Башмета лишили звания почётного профессора Львовской консерватории, нам отвечали: «а что он хотел?» — но если бы Романа Балаяна лишили всех его российских наград и степеней, то тут уже было бы: «что вы творите?»
В России прикрыли концерт промайданно настроенного «Ляписа Трубецкого» — и мы тут же услышали, что «теперь россияне будут сидеть на своём шансоне»; но на Украину не едет «Алиса» — отчего те же самые люди не сообщат украинцам, что их шансон такой же чудовищный?
Закрывают еженедельник «Свобода» в Киеве, украинские провайдеры вырубают российские сайты — это снова «личное дело Украины» и «поддержка информационной безопасности», но когда в России прижимают «Каспаров. ру» — это у нас давят свободу слова.
Действительно, давят. Но почему у нас — «свобода слова», а там — «информационная безопасность», всё равно неясно.
Российские телеканалы отключают на Украине — оттого, что «надо противостоять чужеродной агитационной машине». Но когда украинские телеканалы не отключали в Крыму до самого референдума — нам объясняли, что люди «должны обладать всей полнотой информации».
Кто-то может объяснить, чем Киселёв, который в России, отличается от Киселёва и Шустера, которые работают на Украине? Я точно знаю одно отличие: первому закрыли выездные визы, а второму и третьему — нет. Но это куда больше говорит о Западе, чем про отличие Киселёва от Киселёва. Неужели это кому-то не понятно?
Если ты во время Майдана каждый день пишешь пост в ЖЖ о том, что в украинцев стреляет российский спецназ, — а сегодня всё так же уверенно повествуешь про то, что русские самолёты уже летят на Киев, — значит, ты просто «пытаешься рассказать правду», которая, впрочем, на завтра оказывается не совсем правдой. Совсем неправдой. Но если ты даёшь ссылку на то, как огромная толпа украинских студентов в 2013 году прыгает в студенческом дворике с криком «Кто не скачет — тот москаль», — значит, ты «разжигаешь рознь» и «провоцируешь».
Певец Макаревич и режиссёр Звягинцев пишут письмо «против войны» — которое вполне можно трактовать как «на кой чёрт нам полтора миллиона этих русских, пусть украинцы с ними разберутся по закону»; это позиция. Позиция с большой буквы. Но когда режиссёр Лунгин и джазмен Бутман выступают в поддержку Крыма — это «конформизм» и вообще «стыд». Потому что «позиция» бывает только у правильных и хороших людей.
Двадцать пять лет определённые круги рассказывали нам, что империи обязательно распадаются. Но потом стали с такой страстью защищать империю украинскую от распада, что поверить сложно, что те же самые люди говорили позавчера: не проблема, если Россия распадётся по Уралу, Курилы отдадут Японии, а Калининград — Германии.
Если позицию России по Крыму поддерживает десять стран (и ещё большая часть планеты воздерживается по этому поводу) — это, кричат нам, «изоляция», и вообще «Россию стыдится вся планета». А если иные решения по каким-нибудь израильским делам не поддерживает вообще никто, кроме собственно Израиля и США, то тут вообще нечего обсуждать.
Россия рассталась с Крымом двадцать три года назад — такой, господи, огромный срок, что об исправлении этой ситуации вообще нужно забыть, даже если в Крыму живут фактически те же самые люди, которых когда-то, не спросив, отделили. А если какой-то народ вдруг решает вернуться и построить свою государственность на той земле, где вроде бы жил несколько тысяч лет назад, — то тут снова нечего обсуждать, а то вам тут так пообсуждают, что голову набок свернут.
Можно обсудить, что Косово отличается от Крыма тем, что в Косово шла резня, и, значит, там требовалось стороннее вмешательство — а Россия на тот момент всё проспала и не вмешалась. Пришлось, так уж вышло, американцам.
Но, следуя этой логике, хочется спросить, почему ж нельзя было в этот раз не дожидаться резни и, предотвратив её, совершить миротворческое вмешательство?
«Но резни же не было в Крыму!» — скажут вам.
«Но могла бы случиться, — скажем мы. — На Юго-Востоке счёт арестованным идёт на десятки, и есть убитые».
«Это ж сепаратисты», — скажут нам.
И такой спор может продолжаться до бесконечности, до томительной и тоскливой бесконечности, по любому поводу.
Писатель Анна Старобинец говорит, что у неё нет сил прощать патриотическое общество, которое «лайкает» посты публициста Дмитрия Ольшанского — где, в числе прочего, Ольшанский выражает удовлетворение по поводу того, что либералов поприжмут, а может, вообще вышлют из страны.
Но, Аня, мы оба с тобой знаем имена известных общественных деятелей, которые на разные голоса призывали США вмешаться в военный конфликт против России, объясняли украинцам, как вести партизанскую войну против российских федеральных войск (эти же люди при других обстоятельствах говорят про «как не стыдно отправлять мальчишек умирать за имперские интересы?»), и даже, ты помнишь, призывали сбросить на Севастополь ядерную бомбу, либо просили американцев передать ядерное оружие Украине — и иронии в их словах не просматривалось.
Разве мы стали свидетелями, как тысячи и тысячи подписчиков этих деятелей покидают их журналы? Да нет. Никто не покинул, только новые пришли. Совокупное количество лайков под этими «антивоенными» постами про ядерное оружие и партизан-освободителей фактически равно количеству посещавших Марш Мира в Москве.
Не кажется тебе эта ситуация диковатой?
Ольшанского, говоришь ты, заносит — но людей, которые идут рядом с тобой, призывая всех к «миру», заносит куда сильней и страшнее — почему ты не говоришь об этом? Почему среди вас никто и ни разу об этом не сказал?
Потому что лично ты не поддерживаешь их позиции?
А сто лайков под постами Ольшанского, видимо, означает, что в России скоро начнутся массовые депортации?
Болезненное ощущение нахождения в разных логических и понятийных системах с российской либеральной оппозицией присутствовало и раньше. Но только в случае с украинскими событиями оно достигло концентрации удивительной.
Мне искренне хочется, чтоб тема раскола по линии «патриотической» и «либеральной» («прозападной» и «славянофильской») была закрыта навсегда. Никакого раскола нет. Мы вообще живём в разных мирах, числимся по разным ведомствам и в гости друг к другу не стремимся.
Едва ли мы сможем объясниться, встретившись. Есть, впрочем, несколько жестов, которые могут помочь нам понять, куда идти нам и куда идти им.
Одна проблема: идти нам некуда. Мы живём на одной земле.
* * *
Снявши голову по волосам не плачут, и тем не менее.
СССР предлагали за воссоединение Германии 450 млрд долларов.
При Горбачёве был сделан широкий жест: а не надо нам ничего, пусть за так воссоединяются. Мы щедрые.
Нам дали 5 млрд марок кредита — с возвратом.
В Германии отлично знают цену своему воссоединению, и те, кому надо, — знают, кому должны за слом берлинской стены.
Это как-то повлияло на официальную позицию Германии по Крыму?
Риторический вопрос.
