— Берём все верхние комнаты большого дома. Не подселяй никого — выброшу. Есть наверху будем. Что есть из еды, тащи прямо сейчас…
Завели лошадей в пристройку, задали корму. Всё приходилось теперь делать самим — мальчишка ходить ещё не мог, а слуг под рукой у хозяина почему-то не оказалось. Тишке помогли подняться наверх, уложили на лавку и укрыли шкурой. Ничего не евший с утра Заруба, отправился подгонять хозяина. Остальные принялись сушить промокшие вещи и одежду. Пленных заперли в соседней комнате и сторожили по очереди.
Воевода вернулся злой и встревоженный.
— Не нравится мне что-то здесь. Хозяин, сволочь, работников услал куда-то. Как бы не навел на нас ещё каких злодеев. Думал оставить здесь мальчишку с Никитой, да разбойников этих, чтоб подмоги дождались, а то куда нам с такой обузой? Теперь вот не знаю, что и делать. То ли всем вместе дальше идти, то ли всем оставаться придётся. Что скажешь, чародей?
Сокол задумался. Потом сказал.
— Думаю, князю весть подать надо. Да так, чтобы не прознал никто из местных.
— Дуболом! — позвал воевода. — Кто у тебя тут из родственников? Кому можно довериться?
— Брат есть троюродный, — ответил дружинник. — Мал паренёк, но шустрый. С бабкой живет, без родителей, как и я.
— Давай его сюда, — распорядился Заруба.
— Обожди, Малк, — остановил Сокол. — Не надо сюда никого тащить. Приметят, чего доброго. Пиши грамотку князю и пусть Дуболом сам парню её отдаст. Пойдёт, вроде родственников навестить, вот и отдаст. Никто ничего не заподозрит.
— Верно, — согласился воевода. — Пусть, так и будет.
Заруба составил послание, в котором требовал от князя подкрепления и описал сложившийся неприятный расклад. Запечатал. Отдал мечнику.
— Иди, давай. Не мешкай. Да назад не задерживайся. Не до пирогов нам теперь.
Безропотно нацепив на себя непросохшую одежду, Дуболом молча вышел.
Вообще-то для отправки срочной вести они взяли с собой голубя. Но с князем условились посылать птицу, только когда точно на след Варунка встанут, а другим способом весть подать будет нельзя. Так, что голубя решили пока поберечь. Надеялись на лучшее.
Предварительно перекусив, и ещё доедая на ходу кусок пирога, Рыжий отправился высматривать возможности на случай бегства. Он давно взял за правило заранее готовить отнорок. Такая уж у него жизнь, что запасной выход очень часто приходился кстати.
Долго искать не пришлось. Спустившись к речке, он приметил несколько маленьких лодок (большие по Ксегже разве что в половодье пройдут) и только тогда успокоился, когда прикинул, как к ним можно пробраться, ежели, к примеру, постоялый двор обложат со всех сторон.
Нашлось дело и для Никиты. Под предлогом ухода за раной, он не спускал с хозяина глаз, занимая того всяческой суетой с примочками и отварами. Сокол, применив кое какие хитрости из своего чародейского набора, попытался мысленно разыскать Варунка, но у него ничего не вышло. Или княжич был слишком далеко, или чужое колдовство мешало. Бросив затею, он улёгся на лавку — отдохнуть и подумать.
Тем временем в селе затевалось что-то непонятное. Сначала оно будто и вовсе вымерло. Люди перестали появляться на улице, и даже скотина, как бы разошлась по домам. Потом, возле ближних к постоялому двору изб начали собираться мужики. Воевода, наблюдавший за всем этим через узкое, с задвижным ставнем, оконце беспокоился всё сильнее. То запуская пятерню в бороду, то ероша на голове волосы, он скоро приобрёл вид косматого весеннего медведя.
— Ох, чую, будет драка. Ещё до вечера будет. Где там Дуболом запропастился?
Вернулся с разведки Рыжий.
— Поднимается село, что твоя опара, — заметил он, ничуть не показывая волнения.
Вскоре подошёл и Дуболом. Подтвердил — да, в селе неспокойно. Воевода вышел из комнаты и крикнул с лестницы:
— Эй, Никита! Тащи сюда этого… Дворника!
Хозяин упирался. Силищи в нём обнаружилось изрядно и окажись на месте Никиты кто другой, ещё неизвестно чья бы взяла. Но не с княжим воином тягаться деревенскому богатырю. Никита схватил противника в охапку и как следует тряхнул. После чего тот стал сговорчивее и поднялся наверх уже своими ногами. Заруба велел привязать хозяина к столбу, что стоял посреди большой комнаты, подпирая крышу, и, со знанием дела, принялся задавать вопросы. Куда послал подручного? Что творится на селе, да имеют ли к этому отношение монахи? Каждый вопрос сопровождался тычком внушительного воеводского кулака в не менее внушительное хозяйское брюхо. Сокол наблюдал за допросом, между делом растирая в ступке какое-то зелье. Рыжий, пустого насилия не любивший, встал на стражу к окну.
Хозяин, однако, ничего толком не говорил. Воевода свирепел, удары становились с каждым разом сильнее.
— Железом его надо пытать, — весело посоветовал Никита. — Тогда всё скажет.
Достав из печи ковш кипящей воды, Сокол замешал в нём какое-то снадобье. Никита, чтобы придать угрозам серьезность, сунул в печь подвернувшийся вертел. Хозяин слегка позеленел, но продолжал упорно отрицать злой умысел.
— Побойтесь бога, бояре, не знаю я ничего.
— Твоего бога не боюсь, со своим договорюсь, — ответил поговоркой Заруба и отвесил хозяину очередного тумака.
Тут вдруг вмешался Сокол.
— Отойди, Малк, — тихо молвил он. — Так ничего не добьёшься.
Воевода осерчал не на шутку. Такого вероломства в свою епархию он не ожидал. Заскрипел зубами, запыхтел обиженно, но чародею место уступил.
— На-ка, мил человек, выпей отвара, — Сокол поднёс к губам хозяина глиняную миску с дымящимся варевом.
Хозяин позеленел ещё больше, решив, что его хотят или отравить или, что ещё хуже, околдовать. Мотнул головой — отпихнул посуду, чуть было не пролив содержимое.
— Пей, не помрёшь, — настаивал чародей.
Сообразив в чём дело, Заруба вытащил кинжал и приставил лезвие к горлу хозяина.
— Тебе, убогому, чего говорят? — прошипел воевода. — Ну, пей!
Пересиливая себя, пленник глотнул раз, потом другой. Сморщился.
— Пей ещё, — сказал тихо Сокол.
Тот выпил. Глаза его помутнели, а из уголка губ потекла слюна.
— Теперь говори.
— Спрашивай, — безвольно согласился хозяин.
— Что случилось в селе? — по-прежнему не повышая голоса, задавал вопросы Сокол. — Куда ты отправил прислугу? Откуда про нас узнали? Что знаешь про княжича? Про монахов?
Набрав в грудь воздуха, хозяин начал рассказ. Начал издалека.
В прошлом году, зимой, на постоялом дворе остановился купчишка стародубский, следующий по Муромской дороге на торг в Городец Мещёрский. Ехал, понятно, не один — целый поезд купцов тогда собрался. Но в пути простыл, приболел да в Свищеве на несколько дней и задержался. Остальные ждать его не стали, утром уехали. Тогда и решил хозяин с друганами выпотрошить купчишку. Сначала, как это водится, за больным купцом ухаживали — не в селе же его грабить, в самом деле. Даже девку хозяин нанял, чтоб сидела с больным. А когда тот, поблагодарив и одарив хозяина с девкой, отправился дальше, его и встретили верстах в двух от села. Там овражек тёмный, лесом заросший и дорога прямо через него идёт, а объехать то место невозможно — лес дремучий да болота кругом. На подъеме том возы с трудом идут, люди лошадям помогают. Испокон веку в овражке этом зипуна брали. И до конца веков брать будут. Очень уж удобен овражек для лихого дела.
