- И кончится страшным разгромом нашего хозяйства! - Тоже громко произнес Шиманский. - Мы надорвемся! Никакая религия не спасет. И что печально, пострадают самые активные, образованные силы. Народ-богоносец вспорет им животы. А после - наступит средневековье.
- Плохой из вас пророк, Петр Иосифович! - буркнул Самсонов. - Не хочу с вами ссориться, помню вас совсем другим человеком...Большая с вами произошла перемена.
- Никакой перемены. Мы накануне войны, а война... - Шиманский не договорил, встал и на прощанье сказал: - Храни вас Бог, Александр Васильевич. - За ним закрылись двери купе.
- Шпак! - презрительно вымолвил адъютант. - Вот такие шпаки все и портят.
На сей раз адъютант был полностью прав. Но эти слова - о хлебных спекулянтах! Они перекликались с самсоновскими мыслями о причинах японской кампании, - как это увязывалось?
* * *
На третий день мобилизации Самсонов прибыл в Варшаву. Яков Григорьевич принял его незамедлительно во дворце Бельведер в парке Лазенки на берегу озера. Высокий старик с землисто-желтым лицом не был похож на старшего вахмистра Жилинского, совсем состарился Яков Григорьевич.
Война уже была объявлена, Самсонов узнал о ней в дороге, пережив волнение и нетерпение. Теперь в кабинете командующего Варшавским округом, а вернее - главнокомандующего Северо-Западным фронтом, Александр Васильевич был собран и спокоен.
В кабинете был начальник штаба фронта Владимир Александрович Орановский, высокий голубоглазый блондин, знакомый Самсонову еще с Маньчжурии, где полковник Орановский служил в штабе Линевича, своего тестя.
- Вспоминаете? - добродушно спросил Орановский, кивая на окно, за которым зеленели липы королевского парка. Владимир Александрович выказывал уважение к герою прошлой войны, свидетельствовал, что в Варшаве не забыли, что Александр Васильевич здесь служил дважды, первый раз - еще при старом Гурко, а второй - после Маньчжурии. - - Помню, как Гурко нас воспитывал, сказал Самсонов. - Он за Горный Дубняк чувствовал свою вину... - И, не вдаваясь в воспоминания, спросил о частях своей армии и ее штабе.
Орановский на это ответил вполне удовлетворительно, но говоря о штабе второй армии, который создавался, как и штаб фронта, на базе штаба округа, Владимир Александрович взял чуть извинительную интонацию.
Еще бы! Самсонов понял: Жилинский оставил себе весь лучший кадр.
- Я бы предпочел сам сформировать свой штаб, - заявил Самсонов. - Ни Постовского, ни Филимонова я не знаю.
- В данную минуту твое пожелание неисполнимо, - сказал Жилинский. - И нечего об этом говорить.
- Почему же нечего? - удивился Самсонов. - Ты, Яков Григорьевич, должен понимать, какое значение имеет согласованность командующего со своим штабом. Коль я командующий, то я имею право выбрать себе соратников.
- Ты командующий, Александр Васильевич, верно. Но есть и главнокомандующий и Верховный командующий, - скрипучим голосом высокомерно произнес Жилинский, осаживая Самсонова. - Я знаю Петра Ивановича Постовского. Владимир Александрович его знает. Отличный был генкварт. И Филимонов зарекомендовал себя в Новогеоргиевской крепости с лучшей стороны. Чем же ты недоволен?
Самсонов молчал.
- Владимир Александрович, к карте, пожалуйста, - посчитав обсуждение штаба армии завершенным, распорядился Жилинский. Он, очевидно, не сомневался в своем превосходстве над Александром Васильевичем.
Орановский подошел к столу с большой картой. Самсонов шагнул навстречу Жилинскому и негромко сказал: - Ты, Яков Григорьевич, старше меня годами, всегда был близок петербургскому свету, а я все по окраинам служу... И я не понимаю. Я подчиняюсь, но не понимаю.
- Не будем отвлекаться, Александр Васильевич, - ответил Жилинский. Понимаешь или не понимаешь - не все ли равно. Нечего после драки кулаками махать. Мы не кадеты. Да, помнится, будучи кадетом, не я ли тебя учил фехтованию и рубке?.. Похвально, что ты подчиняешься старому товарищу.
Жилинский улыбнулся своей неживой улыбкой, обнажив длинные скошенные зубы.
Орановский стал показывать над Восточной Пруссией штабное умение водить по карте войска.
Самсонов поглядел: леса, озера, паутина железных дорог; его корпуса должны наступать в расходящихся, как растопыренные пальцы, направлениях по лесным дорогам, а это что? - первая армия генерала Ренненкампфа, того самого, что ходил в Маньчжурии с маузером в стрелковой цепи и дважды не пришел на помощь Самсонову, наступает с Севера в обход Мазурских озер, а вторая армия с юга; - это значит, что чем дальше углубляется армия, тем в более опасное положение она попадает; несомненно с фронта Алленштейн Лаутенбург, к которому с запада тянется семь железных дорог, немцы нанесут фланговый удар...
- Что-то не пойму, - задумчиво произнес Самсонов. - Обстановка сложная, я должен поработать со своим начштаба, чтобы в ней разобраться. Пока корпуса моей армии подходят к районам сосредоточения, нам тоже надо подготовиться.
- Хорошо, готовьтесь, работайте со штабом, - сухо ответил Жилинский. Жаль, что тебя не было на Киевской игре... Вот здесь первая, вот отсюда вторая. Здесь соединяетесь. Немцы в клещах.
- Слишком быстро, - недоверчиво вымолвил Самсонов. - Так они и будут ждать при наличии стольких дорог. Здесь сколько верст? По воздуху я их преодолею? С обозами? Нет, это орешек непростой.
- Можно идти налегке, без обозов, - еще суше сказал Жилинский. - Ты в Туркестане оторвался от европейского театра, привык по-азиатски медленно...
- Медленно или как там еще, только мы неисправимы, методическая работа нам не по сердцу. Наш любимый герой - "навались, братцы!" - Самсонов явно возражал и дальше собирался возражать.
Он еще не понял, кто здесь главнокомандующий армиями фронта, и мыслил себя независимым туркестанским генерал-губернатором.
- Русские любят раздоры, - ледяным тоном сказал Жилинский. - Если вы, господин генерал, в прошлом достигали славы, не исполняя приказаний начальства, то нынче это следует отбросить. И только глубоко уважая и ценя вас, я допускаю между нами отношения старой дружбы. Но не надо ими злоупотреблять.
Он отчитывал Александра Васильевича, даже припомнил случай под Ляояном, когда Самсонов не отступил согласно приказу в августе девятьсот четвертого года, держался у станции Янтай-копи со своей дивизией целых два дня, благодаря чему три корпуса имели возможность отступить беспрепятственно по Мандаринской дороге. За тот бой Самсонов получил орден святого Георгия четвертой степени. Упрек в неисполнении приказаний был горек. Неожиданно помог Орановский, который тоже был под Ляояном:
- Яков Григорьевич! Александр Васильевич еще должен поработать в оперативном отделе, войти в обстановку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
