войскам 2-й армии Северо-Западного фронта
№ 1 гор. Варшава
23 сего июля я прибыл в распоряжение высочайше вверенной мне 2-й армии Северо-Западного фронта и вступил в командование ею.
Моя штаб-квартира и место нахождения штаба вверенной мне армии с 24 сего июля будет находиться в городе Волковыск.
Командующий 2-й армии генерал от кавалерии Самсонов.
Глава третья
Войска шли к границе.
Шел на Млаву первый армейский корпус генерала от инфантерии Артамонова, старого маньчжурца, знатока религиозных книг. Шел на Нейденбург пятнадцатый корпус генерала от инфантерии Мартоса, тоже маньчжурца, однокашника Самсонова по гимназии и академии, когда-то занимал Мартос должность командующего войсками Приамурского округа, но что-то там у него не получилось, и все три года он был в Варшаве корпусным.
Шел на Виленберг тринадцатый корпус генерал-лейтенанта Клюева, тоже самсоновского однокашника по академии и тоже знавшего Восточную Пруссию, ибо до того служил в Варшавском округе начальником штаба.
Шел на Ортельсбург шестой корпус генерала от кавалерии Шейдемана.
Командиры корпусов, начальники дивизий и бригад - все это были члены одной военной семьи, давно знавшие друг друга по учению, по службе, а главное - чувству если не родства, то соседства, как будто соседи-помещики, которые связаны старинными знакомствами отцов и дедов.
Вот какой приказ по первому корпусу издал Артамонов: "Возгревайте в самих себе и в ваших подчиненных твердую веру в Бога, ибо современный бой ужасен: армия, лишенная религиозного настроения, такого боя не выдержит. Требую строгого и точного соблюдения при всех обстоятельствах вечерней и утренней молитвы и обязательно молитвы перед боем, как то исстари устанавливалось обычаем в нашей христолюбивой армии.
Станьте сердцем вплотную к солдату. Никакой начальник не должен сам отдыхать и принимать пищу, пока не убедился, как будут укрыты и как накормлены подчиненные ему люди и лошади..."
Отцы вели за собой чад своих, нижних чинов. С Богом, с упованием на бессмертие в небесах, на сознание неизменности жизни, на защиту командира в походе. И чада этой нижней семьи тоже представлялись тысячеголовым единым терпеливым великаном, способным вынести любую тяжесть.
* * *
Уже третий переход завершал лейб-гвардии Литовский полка. По узкой песчаной дороге шагали рота за ротой с белесыми от пыли лицами, конные упряжки везли кухни, ротные и батальонные хозяйства. Отдельно шла пулеметная команда под началом пожилого штабс-капитана тридцативосьмилетнего Ивана Шпигелева.
Трое нижних чинов, отставшие от сопровождаемых ими кухонь, равнодушно смотрели, стоя на обочине, на штабс-капитана. Тот их не заметил, и они сели в жидкой тени молодой сосны, развязали мешки и принялись закусывать мясными консервами и сухарями.
Двое из них были русскими - Мартын Кононов и Роман Задонов, третий поляк, Антон Рудик.
Разбитной Рудик уговорил съесть ранцевый запас, который они не имели права трогать.
- Ниц нэ бэньдже, - усмехаясь сказал он, - Юж можно.
В полку было много поляков, Кононов и Задонов понимали польский. Выйдя из казарм, из-под присмотра, солдаты вдохнули лесного воздуха и захмелели от близкой свободы.
Война была, но еще не наступила. "Юж можно" - уже можно было. А что можно? Бог ведает.
- Слыхали, Шпигелева судить хотели офицерским судом? - спросил лобастый Кононов, обводя круглыми глазами товарищей.
- То не Шпигелева, але подпоручика Шпигеля, - поправил Рудик.
- Велят не пить сырой воды, - осуждающе вымолвил Задонов, допив воду из баклажки. - Где ж брать перевареную?
- Пущай Шпигеля, - согласился Кононов. - Деньги стащил, а оно и обнаружилось.
- Ни, ниц не тащив Шпигель, так не было, - сказал Рудик. - То у офицеров - гонор. Я пытав нашего капеллана...
- Вот кабы винца, - возмечтал Задонов. - Винца и задрыхнуть. Придем к немцу, непременно винца найду.
С дороги послышался шум автомобиля, все трое насторожились.
- Тржеба сховатысь, - оказал Рудик и встал. - То пан командир.
- Не, командир вперед уехал, - уверенно вымолвил Задонов. - Садись!
Шум приближался. Идущие по дороге солдаты прижимались к обочинам и оглядывались.
Темно-синий, сияющий блестящими накладками автомобиль остановился напротив молодой сосны. Открылась дверца, выпрыгнул офицер, стукнув шашкой но ступеньке, и крикнул: - Эй, вы!
Кононов и Задонов втянули головы в плечи и стали прятать за спину жестянки.
- Эй, вы, под сосной! - офицер быстро подошел к ним. - Кто такие?
Нижние чины поняли, что попались, но браво вытянулись, показывая строевую выучку.
- Рядовые третьей роты, сопровождаем кухни, - отрапортовал Кононов.
- Это что? - спросил у него офицер.
- Это? - переспросил Кононов, глядя на жирную жестянку.
- Ранцевый запас сожрали? - сказал офицер. - Следуйте за мной, оглоеды несчастные.
Из автомобиля сквозь распахнутую дверцу лысый строгий барин с генеральской фуражкой на коленях, начальник дивизии Сирелиус, спокойно-казнящим голосом спросил у офицера, что за люди?
- Грустная картина, - выслушав ответ, сказал он. - Громадное количество отсталых. Полное безобразие... Людей этих строго наказать, не останавливаться перед крайними мерами.
Через минуту автомобиля уже не было, только белая пыль облаком ползла над дорогой.
- Попили винца, - буркнул Задонов. - Что ж ты, окаянный, нас на консерву подбивал?
- То генерал, - сказал Рудик. - То як ойчец.
Когда они дошли до ротного бивака, командир роты, штабс-капитан Бородаевский был сильно разгневан. Унтер-офицер Комаровский подвел к нему всех трех и встал у дверей.
- Почему отстали? Почему сожрали запас? - спросил Бородаевский, сидя на лавке у окна.
Под потолком хаты жужжали мухи. От глиняного пола веяло прохладой, пахло крестьянским жильем. Нижние чины молчали, покорно ожидая суда. - Два часа с полной выкладкой, - сказал Бородаевский. Это означало - в шинели, с винтовкой, с шанцевым инструментом, патронами и полным мешком стоять навытяжку, не шелохнувшись.
- Ваше благородие, а нельзя ли нас поучить? - жалобно попросил Задонов. - Так оно было бы доходчивей.
- По морде, что ли? - спросил Бородаевский. - Хочешь, чтобы я, твой командир, с которым ты через день-другой примешь бой, бил тебя?
- Поучил, ваше благородие, - повторил рядовой. - Полной выкладкой я за два часа силы потрачу. Не по-хозяйски будет. А поучить - и убытка нет, и доходчивей.
- Убирайтесь вон! - сказал Бородаевский. - Комаровский, исполняй.
Троица с унтер-офицером вышла во двор. Вечерело. Денщик штабс-капитана болтал с полькой-хозяйкой, она сидела на низенькой скамейке и ощипывала курицу, проворно работая пальцами с налипшим белым пухом. За загородкой хрюкали - рычали свиньи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
