Прошло пятьдесят минут, и под пальцами ее начал формироваться ритм и материя рисунка. Она расхаживала взад-вперед, время от времени останавливаясь и нанося резкие удары острием угольного карандаша или проводя им по зернистой поверхности холста. Все, что Трой сейчас собой представляла, воплотилось в эту тонкую почерневшую ладонь. В конце концов она остановилась в десяти шагах от полотна и, выждав немного, закурила сигарету, взяла пыльную тряпку и начала обмахивать рисунок. На пол посыпалась угольная пыль.
— Что, не нравится? — раздался резкий голос.
Трой так и подпрыгнула и обернулась. Засунув руки в карманы передника и расставив ноги, в проходе стояла девочка, которая сегодня утром затеяла драку на террасе.
— Откуда ты появилась? — требовательно спросила Трой.
— Через заднюю дверь вошла. Потихоньку, потому что мне запретили. А почему ты все стираешь? Не нравится?
— Я не стираю. Все на месте. — И действительно, контуры рисунка никуда не исчезли. — Я просто убираю лишнее, — отрывисто добавила она. — Иначе краски смешаются.
— А что, Нодди будет так чудно одет?
Услышав это обращение, Трой немало удивилась; она думала, что это изобретение и прерогатива мисс Орринкурт.
— Я называю его Нодди, — сказала девочка, словно прочитав ее мысли. — И Соня тоже. Это она у меня переняла. Когда вырасту, хочу быть такой, как Соня.
— Ясно. — Трой открыла ящик с красками и принялась рыться в нем.
— А это что, краски?
— Да. — Трой пристально посмотрела на девочку. — Краски. Они мои.
— Меня зовут Патриция Клодия Эллен Анкред Кентиш.
— Так я и подумала.
— Ничего такого ты не могла подумать, потому что все, кроме мисс Эйбл, называют меня Пэнти. Впрочем, мне наплевать, — сказала Пэнти. Она внезапно вскочила на спинку стула и, обхватив ноги руками, откинулась назад и опустила голову.
— Шею хочешь сломать?
Пэнти обиженно хрюкнула.
— Поскольку тебе не разрешили сюда входить, — продолжала Трой, — не лучше ли уйти побыстрее?
Трой подцепила на шпателе густой слой белой краски. «Если не обращать на ребенка внимания, может, ему станет скучно и он уйдет», — подумала Трой.
Так, теперь желтый, дальше красный. Как же хорош ее шпатель!
— Я собираюсь порисовать этими красками, — заявила Пэнти, подойдя к ней поближе.
— Даже не мечтай.
— Мне хочется. — Она внезапно подалась к подносу, на котором лежали длинные кисти. Трой опередила ее на какое-то мгновение.
— Послушай-ка, Пэнти, — заговорила она, запирая ящик и глядя прямо ей в лицо, — если ты сейчас же не уймешься, я подхвачу тебя за пояс твоих собственных бриджей и отнесу туда, где тебе и следует находиться. Ты ведь не любишь, когда другие мешают тебе играть, верно? Так вот, это моя игра, и я не могу продолжать ее, пока ты мешаешь.
— Я убью тебя, — посулила Пэнти.
— Не будь идиоткой, — кротко откликнулась Трой.
Пэнти зачерпнула немного киновари, яростно швырнула ею в Трой и тут же залилась пронзительным смехом.
— Выпороть меня ты не можешь, — завизжала она, — меня по специальной системе воспитывают.
— Еще как могу, система — не система… — И действительно, ничего сейчас Трой не хотелось так сильно, как поколотить Пэнти. Девочка глядела на нее с выражением нескрываемой злобы. Она так решительно надула щеки, что даже нос сморщился и задрался. А рот сжался настолько, что от него разбежались во все стороны морщинки, напоминавшие кошачьи усы. Она угрюмо набычилась. Косички поднялись под прямым углом к голове. В общем, она сделалась похожа на озлобленного Борея в младенчестве.
Трой присела и потянулась за лоскутом материи, чтобы стереть с лица краску.
— Знаешь, Пэнти, — сказала она, — ты удивительно похожа на своего дядю Томаса.
Пэнти снова потянулась к ящику с красками.
— Не надо, — остановила ее Трой, — не трогай больше красную краску, прошу тебя. Слушай, предлагаю сделку. Если ты пообещаешь не прикасаться больше к краскам без разрешения, я дам тебе кисти и дощечку, и можешь порисовать по-настоящему.
— Когда? — настороженно посмотрела на нее Пэнти.
— После того как попросим твою мать и мисс Эйбл. Я попрошу. Но чтобы больше никаких глупостей. И особенно, — наугад добавила Трой, — не смей больше заходить ко мне в комнату и потом пачкать перила красками.
Пэнти тупо посмотрела на нее.
— Не понимаю, о чем ты, — заявила она. — Так когда мне можно порисовать? Я хочу прямо сейчас.
— Хорошо, только сначала выясним кое-что. Ты чем вчера занималась перед ужином?
— Не помню. Ах нет, помню. Приходил доктор Уизерс. Он осматривал всех нас. Он собирается остричь меня наголо, потому что у меня стригущий лишай. Оттого я и надела эту шапочку. Хочешь посмотреть на мой стригущий лишай?
— Нет.
— У меня он у первой появился. И от меня шестнадцать человек заразились.
— Так ты не поднималась ко мне в комнату и не трогала красок?
— Нет.
— Честно?
— Честно — что? Я даже не знаю, где твоя комната. Когда мне можно порисовать?
— Ты правду говоришь, что не бралась за перила?..
— Ты что, дура? — проверещала Пэнти. — Даже не можешь понять, когда тебе правду говорят?
«Хотелось бы знать», — с величайшим смущением подумала Трой.
Пока она так и сяк переваривала эту забавную перепалку, дверь в конце зала, где обрывается партер, открылась, и на пороге появился Седрик.
— Нижайше прошу прощения, — залепетал он. — Позвольте, как мышке, пропищать, что завтрак будет вот-вот подан. Пэнти! — проскрипел он, заметив кузину. — Ах ты, жуткий ребенок! А ну-ка назад, в западное крыло, мисс! Как ты вообще посмела сюда залезть?
— Привет, Сисси, — показала ему язык Пэнти.
— Ну погоди, дай Старику до тебя добраться. Уж он тебе покажет.
— С чего бы это?
— С чего бы это! Она еще спрашивает! Бесстыдница! Краски от грима еще на пальцах не просохли.
Обе, и Пэнти, и Трой, воззрились на него. Пэнти посмотрела на свою ладонь.
— Это ее краски, — сказала она, мотнув головой в сторону Трой, — краски, а никакой не грим.
— Ты что же, безобразница эдакая, — настаивал Седрик, — будешь отрицать, что пока дедушка позировал миссис Аллейн, ты забралась в его гардеробную и намалевала красками какую-то непристойность на зеркале? Больше того, выкрасила в красное усы этого кота, как его, Карабаса? Это ты тоже будешь отрицать?
С искренним, могла бы поклясться Трой, изумлением Пэнти покачала головой:
— Не понимаю, о чем ты. Ничего такого я не делала.
— Расскажи это дедушке, — улыбнулся Седрик, — посмотрим, поверит ли тебе он.
— Нодди меня любит, — твердо заявила Пэнти. — Он любит меня больше всех в семье. А тебя считает жутким типом. Надутым индюком называет.
— Погодите, — поспешно вмешалась Трой. — Давайте-ка поставим точки над i. Вы говорите, что Пэнти намалевала что-то на зеркале сэра Генри? И что же именно?
— Дорогая миссис Аллейн, — кашлянул Седрик, — мне меньше всего хотелось бы впутывать вас…
— Ни во что вы меня не впутываете, — оборвала его Трой. — Так что там было написано?
— Мама уж собиралась стереть, она убирала комнату и заметила надпись. Бросилась искать тряпку, но тут вошел Старик и тоже все увидел. Сейчас он громыхает, как какой-нибудь из первых пророков, во всем доме слышно.
— Господи, да что же это все-таки было?
— «Дед — старый осел», — сказал Седрик. Пэнти захихикала. — Ну вот! Видите? Наверняка это она написала. И кот — тоже ее рук дело.
— Не моих! Не моих! — И, мгновенно изменив выражение лица, что всегда так поражает в детях, Пэнти сморщилась, внезапно, но словно бы механически, лягнула Седрика в лодыжку и залилась слезами.
— Ах ты, паршивая девчонка! — вскинулся он и отступил в сторону.
Пэнти плашмя бросилась на пол и с громким визгом принялась колотить кулаками по доскам.
— Вы меня все ненавидите, — рыдала она. — Дикие звери! Лучше бы я умерла.
— О Господи, — вздохнул Седрик, — какая скука. Сейчас у нее будет припадок или что-нибудь в этом роде.
В этот момент появился Пол Кентиш. Он быстро прохромал по проходу, схватил сестру за пояс и, встряхнув, как котенка, попытался поставить на ноги. Пэнти подтянула колени и резко дернулась в сторону. Так и задохнуться недолго, с беспокойством подумала Трой.
— Немедленно прекрати, Пэнти! — скомандовал Пол. — Что за капризы, в самом деле.
— Минуточку, — заговорила Трой. — По-моему, она тут ни при чем. То есть, я хочу сказать, она не делала того, что вы говорите. Это просто недоразумение, точно.
Пол ослабил хватку. Пэнти сидела на полу, громко всхлипывая, — несчастное дитя.
— Все нормально, — сказала Трой. — Сейчас объясню. Хорошо, Пэнти, ты этого не делала, и, если не пропало желание, можешь рисовать.
