— Вот странно, — после некоторого молчания заговорила Трой, — мне как раз попалась на глаза эта чудная книжечка в гостиной, ну, та, что в стеклянном ящике лежит.
— Ах да. Она принадлежала одному из моих предков, тому самому, что Анкретон перестроил. Его самого бальзамировали, и его отца тоже, и отца его отца. У Анкредов это вошло в традицию. Потому, — заметил он с грустью, — у нас такой странный семейный склеп. Если я буду лежать там — у Нации могут быть другие пожелания, не мне говорить на эту тему, — но если буду, то все останется как прежде. Я уже отдал необходимые распоряжения.
«О Господи, — подумала Трой, — лишь бы покончить с этим». Она пробормотала нечто неопределенное.
— Ладно! — вздохнул сэр Генри и тяжело двинулся прочь.
Перед ступеньками, ведущими на сцену, он задержался, и Трой показалось, что его снова потянуло на откровения. Оставалось лишь надеяться, что тему он выберет повеселее.
— Что вы думаете о браках между кузенами? — спросил сэр Генри.
— Э-э… даже не знаю, что сказать. — Трой изо всех сил старалась собрать разбегающиеся мысли. — Кажется, я слышала, что современная медицина не против. Но у меня лично нет ни малейшего представления…
— Ну а я против, — громко сказал сэр Генри. — Не одобряю. Посмотрите на Габсбургов! На испанский двор! На Романовых! — Его громыхающий голос рассыпался на осколки.
В надежде отвлечь его внимание Трой начала было:
— Пэнти…
— Ха! — перебил ее сэр Генри. — Эти доктора ничего не понимают. Кожа на голове у Патриции! Обычная детская болезнь, а Уизерс, который целыми неделями без толку возился с ней, теперь собирается прописать депилятор. Черт знает что! Я говорил с матерью девочки, но лучше бы мне помолчать. Кто обращает внимание на стариков? — повысил голос сэр Генри. — Никто. У нас старинная семья, миссис Аллейн. Мы ведем свой род от сира де Анкреда, который сражался рядом с Вильгельмом Завоевателем. И даже раньше. Раньше. Есть чем гордиться. Надеюсь, и мне, на свой скромный лад, удалось не опозорить семью. Но что будет, когда я уйду? Я оглядываюсь окрест в поисках наследника, и что же? Что я вижу? Вещь! Надутого индюка!
Он явно ожидал какой-то реакции на это высказывание о Седрике, но Трой ничего не приходило в голову.
— Последний из Анкредов! — вновь заговорил сэр Генри, устремляя взгляд на Трой. — Семья, ступившая на эту землю вместе с Завоевателем, уходит с…
— Но ведь он может жениться… — возразила Трой.
— И народить котят! Фу!
— Тогда, возможно, мистер Томас Анкред…
— Старина Томми! Нет! Разговаривал я со стариной Томми. Ему наплевать. Он умрет холостяком. И жене Клода наплевать. Эх, я-то надеялся, что линия продолжится еще до моей смерти. Ничего, видно, не получится.
— Видит Бог, — возразила Трой, — по-моему, вы как-то слишком мрачно на все это смотрите. Ну что может случиться с мужчиной, способным позировать час без перерыва со шлемом на голове весом в сто фунтов? Вы еще столько захватывающего на своем веку увидите.
Удивительно и даже как-то страшновато было, как он сразу расправил плечи, — к нему вернулся весь его лоск.
— Вы думаете? — сказал он, и Трой заметила, как рука его потянулась к плащу, умело поправляя складки. — Что ж, может, вы и правы. Умница. Да. Да. Действительно, я могу еще увидеть много захватывающих вещей, и, более того, — он выдержал паузу и издал странный смешок, — более того, дорогая, другие тоже.
Трой так и не удалось узнать, собирался ли сэр Генри как-то развить этот странный тезис-прорицание, ибо в этот самый момент распахнулась боковая дверь и в театрик влетела мисс Орринкурт.
— Нодди! — с ходу зашумела она. — Живо! Сними этот дурацкий костюм, мне нужна твоя помощь. Довольно с меня твоей чертовой семейки. Либо они, либо я. Решай. И прямо сейчас!
Она миновала проход и остановилась прямо перед ним: руки в боки — прямо мегера.
Сэр Генри забормотал что-то умиротворяющее, как показалось Трой, скорее опасливо, нежели удивленно, но его перебили:
— Ну уж нет! Ступай и сделай что-нибудь. Они в библиотеке, вокруг стола расселись. Козни против меня плетут. Я вошла, а Полин, шипя, как ополоумевшая кошка, объясняла, что нужно сделать, чтобы избавиться от меня.
— Прошу тебя, дорогая, не могу же я… Наверняка ты что-то не так поняла.
— Я что, сумасшедшая? Говорю же тебе, я слышала, что она говорит. Они все против меня. Я раньше предупреждала тебя и предупреждаю сейчас, что это в последний раз. Они явно что-то затевают. Я знаю, о чем говорю. Это ловушка. Нодди, я места себе от страха не нахожу. Либо ты немедленно идешь туда и велишь им прекратить, либо утром я уезжаю в город.
Он грустно покачал головой, переступил с ноги на ногу и взял ее за локоть. Кончики рта у нее опустились, она потерянно посмотрела на него.
— Здесь так одиноко, Нодди. Нодди, мне страшно.
Удивительно, как при этих словах у него сразу появилось на лице выражение чрезвычайной кротости; удивительной, по ощущению Трой, болезненно трогательно.
— Пошли, — сказал сэр Генри, нависая над ней всей своей фигурой, облаченной в этот устрашающий костюм, — пошли, я поговорю с детьми.
5
Театрик находился в северном углу западного крыла. Прибравшись в комнате, Трой приоткрыла дверь и увидела, что зимнее солнце все еще слабо освещает Анкретон. Она чувствовала, что немного переработала. Не мешает прогуляться по подъездной дороге, убегающей вниз среди зябких обнаженных деревьев. Она накинула пальто и вышла наружу, не надев ничего на голову. От морозного воздуха на глазах выступили слезы, отвердевшая земля позванивала под ногами. Внезапно почувствовав какое-то возбуждение, Трой побежала. Волосы у нее развевались, холодный воздух обжигал голову, уши раскраснелись. «Удивительно, бежишь и чувствуешь себя счастливой», — подумала Трой, тяжело дыша на морозе. И, замедляя бег, начала строить планы. Голову она больше трогать не будет. Дня через два краски подсохнут. Завтра — руки и то, что их облекает, потом, когда он уйдет, еще примерно час на работу над фоном. Мазок за мазком, и каждый требует напряжения мысли и чисто физического напряжения, а также постоянной внутренней сверки с общим замыслом.
Дорога изгибалась между островками опавших листьев, наверху, повинуясь легким порывам ветра, поскрипывали замерзшие ветки, и Трой подумала: «А ведь я присутствую при похоронах лета». Внизу были ворота. Солнце зашло, и из ложбин сразу же начали выползать клубы тумана. «До ворот, — подумала Трой, — а потом назад, к террасам». За спиной, из леса, она услышала стук копыт и слабое шуршание колес. Вскоре показалась двуколка с Росинантом, а в ней, поигрывающая вожжами, в перчатках и меховом пальто, — мисс Орринкурт, судя по всему, справившаяся с недавней вспышкой гнева. Трой приостановилась, ожидая ее, та тоже натянула вожжи.
— В деревню еду, — пояснила она. — Присоединиться не хотите? Окажите божескую милость, поехали, а то мне к аптекарю надо, а этот зверь, если оставить его без присмотра, может уйти.
Трой влезла в двуколку.
— С лошадью управитесь? — спросила мисс Орринкурт. — Сделайте одолжение, а то я терпеть не могу.
Она передала Трой вожжи, а сама сразу принялась шарить в своих роскошных мехах в поисках портсигара.
— Задала я им там жару, — продолжала она. — Все отправились ужинать в один укромный уголок по соседству. Впрочем, какое там соседство! Это бог знает как далеко. Седрик, Пол, старуха Полин. Ну и публика! Все хвосты поджали. То есть, я хочу сказать, вы ведь видели, в каком я была состоянии, верно? И Нодди тоже. — Она захихикала. — Ну, дорогая, видели бы вы его. В этом шлеме, ну и во всем остальном. Этак гоголем входит в библиотеку и всем велит слушать. «Эта дама, — начинает, — моя гостья, прошу это всех зарубить на носу». Ну и так далее, много еще чего. Смех, да и только. Полин и Милли побледнели как смерть, а бедный маленький Седрик заблеял и замахал руками. Он заставил их всех извиниться передо мной. Ну что ж, — продолжала она со вздохом, — хоть какое-то разнообразие. А то в этой дыре такая скука. Ничего не происходит. И делать нечего целыми днями. Вот несчастье-то. Если бы кто-нибудь еще месяц назад сказал, что я буду ползать тут в этой доисторической телеге, я бы решила, что он чокнулся. Впрочем, в армии, наверное, еще хуже.
— А вы когда-нибудь были в армии?
— У меня со здоровьем не все в порядке, — с некоторым облегчением ответила мисс Орринкурт. — Бронхиальная астма. Меня назначили в АЗМВ[27], но грудь взбунтовалась. Парни из оркестра жаловались: за моим кашлем они сами себя не слышат. Так что пришлось уйти. Потом взяли в «Единорог», на ввод. А потом, — просто закончила мисс Орринкурт, — меня заметил Нодди.
— И это был шаг наверх? — осведомилась Трой.
