Но должно рассмотреть и самое повествование о событии, дабы мы, став возможно ближе к предмету, тем бо́льшим удивлением прониклись к сему мужу.
Первым был из диаконов Христовых Стефан, освященный благодатию, исполненный Духа сосуд, ежедневно утверждая своих и обращая заблуждающихся на прямой путь. Поелику же он сильнее проповедовал учение, то и более, чем прочие апостолы, досаждал врагам; и прежде них – первому неприятелю, диаволу, ибо он пылающие огнем и свирепо смотрящие глаза устремляет на тех, которые наиболее преданы благочестию. Так он возбудил на него союз Александрийцев – людей, весьма склонных ко всякому мятежу. Вы ведь знаете, как люди города разгорячаются и возбуждаются ко всему, на что легкомысленно устремятся. Когда он увидал толпу стекающихся на него, то был (сначала) в затруднении относительно того, как поступить в настоящем случае. Однако ж нашел искусное средство – слово стройное и кроткое, ибо нет такого лекарства для врачевания ярости и возбуждения, как ласковое и благопристойное увещание. Скажите же мне, говорит, причину ненависти и за что руки простираете, – и (тогда) вы воочию окажетесь заблуждающимися. Когда же они сказали: «поелику ты разрушаешь отеческие законы и оказываешься вводителем чужих учений»; тогда, став в средину, блаженный, неискусный и неподготовленный оратор, – ибо он говорил не то, что узнал из науки, но что внушаемо было от Духа, – сказал: Мужи братия и отцы! послушайте.
Мудрое введение, превосходное начало публичной речи к разгоряченному народу, ибо приятные и ласковые речи, имея в себе как бы мед какой или будучи подобны свежему маслу, укрощают воспаление диких порывов. Потом восходит памятью к Аврааму, дабы, начав с древних времен и простирая долее слово, этою бо́льшою вставкою в средине (речи) незаметно истощить постепенно ослабляемую ярость (см.: Деян. 7, 2–36). Закончив же это продолжительное повествование, он показывает, что и Моисей пророчествовал о Христе (см.: Деян. 7, 37–38); дабы достоверностью законодателя искусно, как бы тайком, ввести слово веры. Все сказал благоразумно, что могло служить к пользе слушателей. Когда же увидел неподдающуюся злобу и неукротимое упорство, тогда наконец, исполнившись дерзновения и отрекшись от здешней жизни, он оставил всякое усилие расположить к себе (ласковою речью) и неприкровенно назвал их жестоковыйными, необрезанными сердцем (Деян. 7, 51), противящимися Закону, воюющими против Духа и другими подобными именами. Вследствие сего-то обступили его, как и Владыку, псы многие, и волы тучные, по псалмопению (см.: Пс. 21, 13 17), окружили праведника. Стоял он один, отовсюду окруженный толпою убийц. Никого не было вблизи в то время – ни друга, ни домочадца, ни родственника. А ведь находящимся в опасности доставляет утешение видеть около себя присутствие кого-либо из близких своих.
Но Верховный Устроитель великой борьбы, ведая, что сему мужу нужен помощник, – ибо он был хотя и весьма храбр, все-таки имел человеческия свойства, – вдруг является ему Сам: и устремившему взор к небу показывает и Сына, стоящего одесную в человеческом виде. О человеколюбие! О благость! Подвижнику явился Тот, за Кого подвизался он. И как бы такой глас испустил к нему Бог всяческих: «Ничего неблагородного не потерпишь ты, Стефан! – Не кого-либо из людей имеешь ты соратником, не из друзей кто-либо стоит при тебе во время ужасов, но Я с Возлюбленным взираю на совершающееся. Готово упокоение, растворены врата Рая. Мало претерпев, оставь житие привременное и спеши к Жизни Вечной и бесконечной. Еще будучи в теле, видишь ты Бога, – явление, превышающее всякое естество в сем мире. От старейших апостолов ты научен был той тайне, что Отец имеет истинного Сына возлюбленного. Вот Я тебе являю Его, сколько можешь ты воспринять. Но Сын стоит при Мне одесную, дабы по положению места ты узнал честь (Ему подобающую). Соблазняло тогда многих то, что Бог облекся плотию на земле, но зри теперь Его в высоте со Мною, носящего небесный и пренебесный образ человека, в утверждение совершенного домостроительства. Побиваемый за Него камнями, не ослабевай и не теряй мужества. Но взирая на Подвигоположника, не устрашайся подвига. Оставь тело, презирая как тюрьму земляную, как дом гнилой, как сосуд гончара очень хрупкий. Вознесись свободный к здешнему (небесному) уделу, ибо готов тебе венец добродетели. Переселись от земли на небо. Брось тело смертоубийцам, как корм псам. Оставь неистовствующую чернь и гряди к хору Ангелов».
<…> Удостоенный великого видения, как никто другой, не держал он в молчании, что видел, но тот час же возопил: вот я вижу небеса отверстые и Сына человеческого стоящего одесную Бога. Думал он, что как только поведает о видении, то привлечет неверных к единомыслию (с собою). Они же, воспылав от этих слов еще большим гневом и яростию и закрыв слух свой к речи этой как хульной, немедленно принялись за убийство. Вытащив вон из города человека-христоносца, несущего терпение, как Господь – Крест, – они зло ко злу прибавляют, убийством в убийстве оправдываются и ко кресту присоединяют камни. На некоем ровном месте поставили они треблаженного – эту великую главу и высокий трофей мучеников, – обступил его кругом народ крови и гнева, – и подражая так называемой на войнах агинии, бросили камнями в служителя (диакона) Краеугольнаго Камня (см.: Еф. 2, 20; 1 Пет. 2, 6). И всякая рука еврейская совершала убиение; а целью для бросающих был мученик, стоявший посредине, как знак (прицел) для стрелка.
Когда же тело его, отовсюду пораженное и омытое кровью, стало наконец склоняться к смертельному состоянию, – оно хотя и потрясалось и грозило падением, как какой-либо высокий платан, подрубленный многими древосеками, но не испытало, подобно многим, чего-либо непристойного при падении. Не простерлось оно ниц (по земле), не упало на бок, не отклонилось навзничь; но, склонив колена в благопристойном виде молящегося, он скончался, посредством молитвы ускоряя душе разделение от тела и взывая к созерцаемому им Господу: Господи Иисусе Христе! приими дух мой. Спешил он как к какому-либо переселению, как из чужой страны – в отчизну, как из земли пустынной и иссушенной – в город славный. К прошению этому присоединил и молитву за побивавших его камнями, ибо они против воли благодетельствовали ему: побивая камнями, – спасали, умервщляя, – животворили, и, отделяя от грязи, – посылали его к Царству.
Но рассмотрим и слова молитвы, какую цель они имеют: Господи! не вмени им греха сего. Не о том молится он, как думают некоторые злонамеренные люди, – чтобы преступление врагов его осталось ненаказанным и безответственным; ибо это было бы явным противлением божественным предначертаниям и нарушением суда и закона правды, определяющего человекоубийцам достойные казни. Но что говорит? Господи! не вмени им греха сего, т. е. дай (им) умилительный страх, приведи дерзновенных к покаянию, не попусти умереть в обрезании, привлеки чрез покаяние к познанию Тебя, зажги в сердцах пламень Духа. Если таким именно образом они улучшатся, то очевидно, что тогда не вменит греха; но, банею благодати смыв с себя Твою и мою кровь, они сделаются свободными от обвинения за преступления.
Вот что было, и так кончилось это дело. И воинства Ангелов радовались, удивляясь подвигу (первомученика) и с великою стражею почетною возводя Стефана в назначенный ему удел. Диавол же отступил ни с чем, в ужасном затруднении; но, чтобы употребить мне некоторое более чувственное выражение о духе воздушном, подражая пророческому слову: с лицом аки опаление горнца (см.: Иоил. 2, 6; Наум. 2, 10), – устроив противное тому, что ожидал, и чрез что думал уменьшить христиан, чрез то самое увеличив число мучеников.
Астерий Амасийский, св. Похвальное слово в день св. первомученика Стефана (27-го декабря) / [Пер. с греч. и прим. М.Д. Муретова.] // Богословский Вестник. 1894. Т. I. Январь. С. 1–14.
Вторник
Деян. 8, 5—17
Так Филипп пришел в город Самарийский и проповедывал им Христа. Народ единодушно внимал тому, что говорил Филипп, слыша и видя, какие он творил чудеса. Ибо нечистые духи из многих, одержимых ими, выходили с великим воплем, а многие расслабленные и хромые исцелялись. И была радость великая в том городе. Находился же в городе некоторый муж, именем Симон, который перед тем волхвовал и изумлял народ Самарийский, выдавая себя за кого-то великого. Ему внимали все, от малого до большого, говоря: сей есть великая сила Божия. А внимали ему потому, что он немалое время изумлял их волхвованиями. Но, когда поверили Филиппу, благовествующему о Царствии Божием и о имени Иисуса Христа, то крестились и мужчины и женщины. Уверовал и сам Симон и, крестившись, не отходил от Филиппа; и, видя совершающиеся великие силы и знамения, изумлялся. Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что Самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые, придя, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго.
