Заметили это и пацаны. И не сговариваясь, почти одновременно дослали патрон, передёрнув помпы на своих дробовиках.
— Собаки что ли... — Канат на автомате заговорил шёпотом, почти неслышно под маской.
— Очень целеустремлённые были собаки... Такой трос нужно часами грызть, чтобы вот так размочалить. Не жалея зубов и дёсен. — Я присмотрелся к обрывкам замка внимательней. — Причём грызли снаружи, вот где мы сейчас стоим.
Алина, услышав эту деталь, испуганно завертелась, осветив всю небольшую площадку внизу лестницы и пролёты со стульями. По-прежнему пустую.
— Но дверь же закрыта была... — Девочка успокоилась, но подошла ко мне поближе.
— Может собаки за собой закрыли... Не хотели других пускать. Оружие держи наготове. — Поразмыслив, я тоже достал дробовик, взвёл курки и оглянулся на притихших пацанов. — Ну что приуныли, янычары... Вперёд, на встречу приключениям...
Небольшой коридорчик отделял ворота от просторного подземного зала. Низкие потолки и темнота немного мешали оценить масштаб сооружения, но фонарики пока не доставали до противоположных стен, высвечивая только ряды толстых колонн и стену слева от нас, увешанную плакатами с наглядными инструкциями по эвакуации населения.
— «Обязанности взрослых по защите детей от оружия массового поражения»... — Шёпотом прочитала Алина заголовок на ближайшем плакате, изображавшем целый комикс с детьми, шагающих строем по направлению в убежище за строгой учительницей . На другой картинке они всё ещё сидели в классе, слушая лекцию по гражданской обороне от какого-то седого усача солидного вида.
— Им, наверное, лет сто... — Пацаны тоже уставились на рисунки с инструкциями. — Я такие машины только в кино видел.
— Не отвлекайтесь. — Через несколько шагов фонари высветили между колоннами целые ряды напольных морозильников, покрытых тонким слоем пыли. Все они были открыты.
И когда мы приблизились к одному из них, стало очевидно, что запах идёт отсюда. Вонь усилилась и стала мощнее пробивать даже через плотные повязки. Внутри по стенкам распахнутого морозильника была размазана какая-то серо-коричневая грязь, собравшаяся на днищах небольшими лужицами.
— Смотрите, рука... — Фонарик Алины высветил вовсе не оторванную конечность, как я ожидал, а смазанный отпечаток взрослой ладони на одной из грязных стенок. И я тут же нашёл ещё один.
Соседние морозильники были точно также замызганы изнутри разводами гнилой грязи. На некоторых отпечатки грязных рук остались ещё и снаружи.
— Какой-то склад был, наверное... — Тимур высказал версию шёпотом, заглядывая в очередной контейнер. — Только чё за гадость тут хранили?
— Ну, судя по запаху, какую-то органику. Мясо, фарш, полуфабрикаты... И когда электричество вырубилось, всё протухло и сгнило. Тут же на третьей дачной крупнейший мясной рынок был. Среди прочих. Наверное, руководство завода предприимчиво не дало пустовать бесполезному убежищу. Отдали под склад мясникам. — Я пошёл дальше вдоль рядов пустых морозильников, уходивших между колоннами во тьму. — Мне больше интересно, когда это всё было сожрано — до того, как протухло или после.
— Но жоры же тухлятину не едят. — Пожал плечами Тимур. — И сырое мясо тоже.
— А вот тут ошибаешься. Пока вас в клетке держали, дивный новый мир отнюдь не стоял на месте в своём развитии.
— А помнишь про Мясокомбинат комсомолец рассказывал? — Напомнил приятелю Канат и пояснил в мою сторону. — С нами сидел недавно. Пока насмерть не забили.
— Да мало ли чё он там рассказывал! — Отмахнулся от него Ринат. — Он вообще говорил, что Комса скоро всех нагнёт...
— Про то что нагнёт, действительно звездёжь. — Я поспешил вмешаться в их спор, продолжая идти вперёд между стеной с плакатами и колоннами. — А про Мясик всё правда. Скорее всего, он вам даже мало рассказывал.
И через несколько шагов впереди стала заметна вторая пара решётчатых дверей. Тоже распахнутая. За ними угадывалась такая же широкая лестница, снова уходившая вниз.
— А чё вы там были что ли? — Канат поравнялся со мной и недоверчиво сощурил и без того неширокие глаза над маской. — И чё там? Правда жоры на людей бросаются?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я переглянулся с Алиной — под повязкой она сейчас явно довольно улыбалась, предвкушая удивление пацанов.
— Нет там людей. В смысле, здоровых нет. Сожрали всех...
— Мы там в самое логово забрались! И прыгунов видели! И мегажору! — Девчонка всё-таки не выдержала и начала отчаянно хвастаться, желая утереть нос заносчивым мальчишкам раз и навсегда.
— Мегажору? — Пацаны озадачено посмотрели на неё, но потом переглянулись между собой и начали посмеиваться.
— Да мы там их сотни перемолотили! — Алина возмутилась и повысила голос, отразившийся от стен коротким, но гулким эхом. — Скажи им, Кир!
— Тих-тих... — Я успокаивающе похлопал вспыхнувшую девочку по плечу и собирался коротко поведать пацанам о том, что теперь представляет собой район Мясокомбината, но меня прервал гул, поднимающийся откуда-то снизу. И когда он долетел до нас из-за второй решётки, в гуле стали различимы отдельные хриплые и гортанные голоса.
— Похоже, сейчас не только расскажу, но ещё и покажу... — Оглянувшись, я протянул руку в сторону морозильника, который стоял ближе всего к воротам. — Толкаем к дверям!
Опешившие пацаны немного помедлили. Не вполне понимая, чего от них хотят, когда, захлопнув решётки, я упёрся в белый ящик и толкнул его в сторону прохода.
— Ну чего встали, разини!? — Алина тоже прикрикнула на них, подбежав ко мне и уткнувшись плечиком в угол морозильника. Таких нагловатых интонаций она явно набралась у хамоватой островитянки.
Пристыженные подростки, наконец, сообразили, что я собираюсь перекрыть проход, и тоже начали толкать тяжёлый ящик к решётке вместе с нами.
Гул медленно нарастал. Хотя каких-то резких криков или визгов — из тех, что обычно издавали «солдаты», пока слышно не было. Но по каменным ступеням вверх явно шлёпали десятки босых ног.
Холодильник, наконец, упёрся в решётку, плотно прижав створки друг к другу. А из тьмы позади них показались первые неясные силуэты.
— У-э-эх! — Алина скривилась. Вонь нарастала такими же темпами, как и громкость глухого ворчания, исходящего от теней позади решётки. — От них ещё хуже, чем от холодильников несёт...
Пацаны вскинули ружья к плечам и прицелились в темноту за воротами.
— Спокуха... — Я поднял ладонь, останавливая стрельбу. — Чего-то медленно идут... Давайте-ка ещё один ящик подтащим.
Пока мы пододвигали к дверям ещё один тяжёлый морозильник, вонючая толпа остановилась перед прутьями со звездами и начала присматриваться к источникам света. Просовывая руки за решётку, они ощупывали закрытые морозильные камеры и принюхивались, шумно втягивая воздух опухшими носами. А при выдохе из них то и дело вытекали или брызгали густые сопли.
Тех жор, которые подошли к воротам вплотную, мы смогли разглядеть достаточно хорошо. Обвисшая кожа на открытых участках тела у них была покрыта крупными неровными тёмными пятнами. Волосы почти у всех повылезали, свисая кое-где сальными клочьями. А мутные зрачки окружал желтоватый белок, как у людей с больной печенью.
Иногда принюхивающиеся ряды шумно глотали воздух ртом, обнажая ужасные зубы. Вообще у всех жор зубы были отнюдь не жемчужные — многомесячный жёлтый налёт, темнеющий ближе к корням — был в порядке вещей. Но у этих из гнилых дёсен торчали просто какие-то коричневые осколки. Иногда с большими промежутками.
Уже спустя несколько секунд стало очевидно, что в качестве пищи мы их явно не интересуем. Перестав принюхиваться, некоторые твари из задних рядов, похоже, развернулись и пошли назад вниз по лестнице. А некоторые с усталым выдохом развернулись спиной к стенке коридора и опустились на пол, свесив голову. И ещё я заметил, что отдельные жоры, всё ещё стоящие у решётки, иногда задерживали взгляд на девочке или на парнях — на пару секунд. Но ни один не посмотрел на меня — словно на моём месте была пустота, где совершенно не за что было зацепиться взглядом.
