В полдень отряд Углука догнал северян. Они тащились в ярких лучах зимнего солнца светившего с бледного холодного неба; их головы были опущены, языки высунуты.
— Личинки! — насмехались изенгардцы. — И вас сварят. Белокожие поймают вас и съедят. Они приближаются!
Крик Гришнака показал, что это была не просто насмешка. Показались всадники, очень быстро приближавшиеся; они были еще очень далеко, но быстро нагоняли орков, надвигаясь, как прилив на песчаный берег.
Изенгардцы побежали с удвоенной скоростью, что удивило Пиппина, который думал, что у них нет больше сил. Солнце садилось за туманные горы: тени потянулись по земле. Солдаты Мордора подняли головы и то же прибавили в скорости. Лес был темным и близким. Они уже миновали несколько одиночных деревьев. Местность начала подниматься все более круто, но орки не останавливались. Углук и Гришнак кричали, подгоняя их и выжимая из них последние силы.
— Они убегут, — подумал Пиппин. Он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть назад. Всадники, скакавшие с востока, уже почти нагнали последних орков. Солнце отражалось от их шлемов и копий, сверкало в их светлых развевающихся волосах. Они окружили орков, не давая им рассеяться и тесня их вдоль линии реки.
Пиппин не знал, к какому народу они принадлежат. Он пожалел теперь, что слишком мало узнал в Раздоле, слишком мало внимания обращал на карты; но тогда казалось, что руководство путешествием находится в опытных руках; он не думал, что когда-нибудь будет отрезан от Гэндальфа и от Бродяжника, и даже от Фродо. Все, что он мог припомнить о Рохане, было то, что конь Гэндальфа — Обгоняющий Тень — происходил из этой земли. Это звучало обнадеживающе.
«Но откуда они узнают, что мы не орки? — подумал он. — Не думаю, чтобы они когда-нибудь слышали здесь о хоббитах. Мне следовало бы радоваться тому, что эти орки, по-видимому, будут уничтожены, но я хотел бы спастись сам».
Было весьма похоже, что он и Мерри будут убиты вместе со своими похитителями, и люди Рохана даже не будут подозревать об их присутствии. Некоторые из всадников оказались лучниками, искусно стрелявшими со скачущих лошадей. Они на ходу стреляли в орков, и те начали падать. Орки начали яростно отстреливаться, не осмеливаясь остановиться, но всадники быстро ускакали за пределы досягаемости стрел орков. Так происходило много раз, и однажды стрелы упали среди изенгардцев. Один из них, как раз перед Пиппином, упал и больше не поднялся.
Ночь подошла, а всадники не приближались для битвы. Много орков погибло, но оставалось не менее двух сотен. В сумерках они подошли к холму. Окраины леса были совсем близко, не далее чем в полумиле, но они не могли идти дальше. Всадники окружили их. Небольшой отряд не послушался команды Углука и попытался убежать в лес; потом из всего отряда вернулось лишь трое.
— Ну, вот мы и пришли, — насмехался Гришнак. — Отличное руководство! Надеюсь, что великий Углук поведет нас и дальше.
— Посадите невысокликов! — приказал Углук, не обращая внимания на Гришнака. — Ты, гагдаш, возьмешь еще двоих и будешь их охранять. Их не должны убить, даже если грязные белокожие прорвутся внутрь. Понятно? Пока я жив, они мне нужны. Но они не должны кричать, и их не должны освободить. свяжите им ноги.
Последняя часть приказа была безжалостно выполнена. Но Пиппин обнаружил, что впервые он оказался рядом с Мерри. Орки издавали сильный шум, крича и лязгая оружием, и хоббиты умудрились немного пошептаться.
— Мне это не нравится, — сказал Мерри. — Я вряд ли смог уползти, даже если бы был свободен.
— Лембас! — прошептал Пиппин. — Лембас. У меня есть немного. А у тебя? Мне кажется, что они отобрали у нас только мечи.
— Да, у меня есть сверток в кармане, — ответил Мерри, — но лембас, должно быть, раскрошился на крошки. И я не могу дотянуться ртом до кармана.
— И не нужно. Я… — Но тут свирепый пинок убедил Пиппина в том, что их стражи начеку.
Ночь была холодной и тихой. Вокруг холма, на котором находились орки, горели сторожевые костры — их золотой блеск в темноте образовывал кольцо. Костры находились на пределе досягаемости выстрела из большого лука, но всадники не показывались на фоне огня, и орки потратили много стрел пока Углук не остановил их. Всадники не подавали ни звука. Позже ночью, когда луна вышла из дымки, их изредка можно было увидеть — они двигались за кострами в своем безостановочном патрулировании.
— Они ждут солнца, будь они прокляты! — проворчал один из охранников. — Почему бы не собраться вместе и не прорваться? Хотел бы я знать, о чем думает этот старый Углук.
— Сейчас узнаешь! — выпалил Углук, выступая из темноты. — Ты считаешь, что я вообще не думаю? Разрази тебя гром! Ты хуже всей этой толпы, хуже личинок и обезьян из Лугбурга. Ничего хорошего не выйдет из нападения на них. Их слишком много, они быстры и прикончат нас.
Эти личинки способны лишь на одно: они видят в темноте, как кошки. Но белокожие видят ночью лучше, чем другие люди, так я слышал. И не забудь про лошадей. Говорят, те могут разглядеть даже ночью воздух. Но одной вещи эти всадники не знают: в лесу скрывается Маухур со своими парнями и в любое время они могут выйти оттуда.
Слова Углука, по-видимому, удовлетворили изенгардцев, но другие орки были испуганы и недовольны. Они поставили нескольких часовых, но большинство их лежало на земле, отдыхая в приятной темноте. Снова стало очень темно; луна на западе зашла за толстое облако, и Пиппин не мог разглядеть ничего даже в нескольких футах от себя. Костры не отбрасывали света на вершину холма. Всадники, однако, не собирались ограничиться простым ожиданием рассвета, они не хотели давать врагам отдохнуть. Внезапные крики на восточном склоне холма показали, что там что-то случилось. Несколько человек подъехали ближе, соскочили с лошадей, подкрались к лагерю и, убив нескольких орков, тут же исчезли. Углук с трудом прекратил панику.
Пиппин и Мерри сели. Их охранники — изенгардцы ушли с Углуком. Но если у хоббитов и возникли мысли о бегстве, то они тут же угасли. Длинные волосатые руки схватили их обоих за шеи и свели вместе. В полутьме они увидели большую голову и отвратительное лицо Гришнака; его гнилое дыхание коснулось их щек. Он начал их ощупывать. Пиппин задрожал, когда холодные чужие пальцы скользнули по его спине.
— Ну, мои мальчики! — прошептал Гришнак. — Наслаждаетесь отдыхом? Или нет? Немного неудачное место, может быть: с одной стороны мечи и хлысты, с другой — копья! Маленький народец не должен был вмешиваться в дела, которые слишком велики для него, — его пальцы продолжали шарить. Глаза его горели.
Пиппин внезапно догадался: Гришнак знает о Кольце. Он ищет его, пока Углук занят. Вероятно хочет взять его себе. Холодный страх охватил сердце Пиппина; в тоже время он лихорадочно соображал, как же можно использовать желание Гришнака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
