— Мамочка, тебе еще столько идти, — говорю я, приподнимаясь на локте.
— Через пару лет и ты туда будешь бегать, — ответила мама. — Потому что пойдешь на какие-нибудь очень крутые курсы. Если, конечно, сумеешь хорошо окончить школу.
Я вздохнула:
— Ладно, ладно. Давай без нотаций.
— А кто тебе еще, кроме мамы, нотацию прочтет? — ответила мама.
Перед уходом она меня поцеловала, напевая строчку из песни Дэнни «Пока, малышка, мне пора. Хочу остаться! Я тебя люблю!».
Обычно я ей подпеваю, но сейчас даже рта не раскрыла. В восемь сработал будильник, я встала. Шаркаю по дому, ем кукурузные хлопья прямо из пакета, в гостиной рассматриваю все постеры с Дэнни. У нас их так много, что даже обои клеить не пришлось. Передо мной самый большой: Дэнни позирует, высоко подняв голову, и поет в микрофон. Сверху надпись: «Сладкая ты моя доля».
Вдруг я сорвала его, и он с треском повалился вниз: оборванный неровный край, куски засохшего скотча.
— Не хочу я быть твоей долей, тупой ты старый пердун!
И пнула его ногой.
Со школьной сумкой я вышла из дому, хлопнув дверью. Повернула ключ в замке, спрятала под ворот школьной блузки на цепочке. Я бы все отдала, чтобы остаться дома, но уже пообещала маме.
В школу иду самой длинной дорогой. Если идти короткой, через наш район, то кто-нибудь мне точно перекроет дорогу и не даст пройти. В нашем квартале две компании, это Плоские и Быстрые. Названия какие-то детские, да, зато входят в эти группировки совсем уже не дети. Старшие ребята носят при себе ножи, и не какие-нибудь перочинные, а настоящие, выкидные. Я учусь в одном классе с Джеком Мэйерсом, его старший брат — лидер Плоских.
Недавно его поймали Быстрые, и когда он на них начал ругаться, они порезали ему руку и возле глаз поставили метки химическим карандашом, что за ним объявлена слежка. А когда Плоские схватили одного из Быстрых, они свесили его вверх ногами за балкон на последнем этаже и чуть не уронили на землю.
Плоские и Быстрые в основном воюют друг с другом. Девчонок они, как правило, не трогают, — но кто знает, что у них на уме? Меня они всегда преследуют, потому что я «в домике». Это значит, что я живу в одном из коттеджей на окраине. Тех, кто «в домиках», ненавидят, обзывают снобами. Еще сильней ненавидят тех, кто не снимает жилье, а является хозяином.
Вот почему приходится каждый раз тащиться в обход. Школьные туфли мне уже малы и страшно жмут, но я не хочу говорить маме — еще расстроится.
Хорошо бы, ей полегчало. У меня сосет под ложечкой, когда я о ней думаю. Чтобы отвлечься, я решила вспомнить спальни Солнца. Я все пересчитала по пальцам. Потом я придумала, во что она одевается, и так увлеклась, что показалось — она сейчас рядом, только не в крутых дизайнерских шмотках, а в пижаме и огромной куртке. Она, как и тогда, немного себя стесняется, но я пообещала ей, что сровняю с землей любого, кто хоть что-то пикнет ей вслед. Начистить кому-то в классе — плевое дело. Я не связываюсь только с Джеком Мэйерсом и Роки Сэмсоном и обхожу стороной еще пару ребят из Плоских и Быстрых. Но любой девчонке могу дать сдачи, даже Ангелине Томас, хотя она больше меня в два раза и вместо Ангелины ее надо было назвать Дьяволиной. В общем, драться не боюсь и, если надо, могу наорать в ответ, хотя большую часть времени в школе я тише воды. Даже с учителями почти не разговариваю.
В другой школе мне больше нравилось. Особенно я любила мисс Пендп, нашу классную руководительницу в пятом классе. Она давала мне книги и даже присудила золотую звезду за грамотность и еще сказала, что у меня прекрасное воображение. Когда меня дразнили любимицей училки, я не обращала ни на кого внимание. Я и хотела быть любимицей мисс Пендп. Но сейчас я учусь в шестом классе в Байлфилде, до сих пор на правах новенькой и ни с кем не дружу. Сейчас, в шестом, наш классный мистер Робертс. Он очень строгий, часто кричит и без конца устраивает нам контрольные. От него пахнет табаком, у него уродливая бородка и вечные пятна пота в подмышках.
Никто на свете не захочет быть его любимчиком.
Теперь он кричит на нас реже, потому что мы сдали все контрольные и по большей части вместо уроков маемся дурью. Мама, конечно, ничего не понимает, выгоняя меня в школу. Как будто я что-то пропущу, если прогуляю. Но поди попробуй ей это объясни.
Мистера Робертса я слушаю краем уха. Он распинается про то, что наш класс — лучший в школе, что в следующем учебном году нас ждет настоящая учеба, разве это не замечательно. Да уж! Действительно замечательно учиться в старших классах в Байлфилде, где семиклассников опускают головой в унитаз, отбирают у них мобильный и все деньги.
Потом он говорит о празднике, посвященном окончанию шестого учебного года. Это мне тоже совсем неинтересно. Он решил устроить концерт «Байлфилд полон талантов». Как смешно. В классе тут же все завыли и заныли, особенно когда мистер Робертс сказал, что участвовать должны все. Джек Мэйерс сказал, что он не собирается выпендриваться на сцене, потому что он не придурок какой-нибудь, но мистер Робертс предложил ему вместе с другими ребятами поставить номер стритданса, и тот сразу замолчал. Все мальчики решили танцевать стритданс. Они разделились на Плоских и Быстрых, кроме дурачков Ричи и Джефа, которые объявили, что нарядятся в платья и исполнят балетную клоунаду. А Рэймонд Уоллис, который действительно танцует балет, решил исполнить акробатический номер соло. Девчонки, почти все, решили сделать танцевально-вокальные номера, то есть танцевать, но при этом еще и петь. Теперь у нас две группы девочек и все хотят петь что-нибудь из репертуара группы «Крик!».
— Так-так, может быть, разнообразим нашу программу? — спросил мистер Робертс. — Давайте придумаем что-нибудь эдакое.
— Я могу исполнить танец на шесте, мистер Робертс, — предложила Ангелина Томас.
— Нет, это уж слишком, — ответил мистер Робертс. — С шестом пока повременим, Ангелина. Может, какой-нибудь экзотический танец? Танцы с шестом нам с тобой точно не простят.
Натали, и Нэвин, и Сайма, и еще Билли-Джо о чем-то зашептались.
— А мы хотим поставить пьесу, мистер Робертс. Можно нашу собственную? — спросила наконец Натали.
— Отличная идея! — воскликнул мистер Робертс. — Только надо все хорошо сделать, прописать все сцены, отрепетировать, только лучше, если пьеса будет не дольше десяти минут. С репетициями я вам помогу, девочки. А вы, мальчики, должны как следует поставить танцевальный номер. Я спрошу у миссис Эвери, с чего вам лучше начать, попрошу подобрать вам хорошую музыку. Все должны отнестись к концерту серьезно. Мы будем выступать сначала перед всей школой, а потом перед родителями, и вы понимаете, что подготовка должна быть на высоте. Мы придумаем систему голосования. А победитель получит настоящий приз. Согласны? Так, кто еще не придумал, с чем выступать?
— Я ничего не умею, мистер Робертс, — вздохнула Ханна. — Ни петь, ни танцевать.
— Может, присоединишься к Натали и ее друзьям? Найдется и для тебя роль.
— Играть на сцене я тоже не умею, — ответила Ханна.
— А можно фокусы показать, мистер Робертс? — спросил Фаред. — Отец мне их столько раз показывал, я даже умею доставать кролика из шляпы. Почти умею.
— Прекрасная идея! Ханна, будешь помощницей Фареда? Рядом с фокусниками всегда работают очень красивые помощницы.
— Ага, Фаред, распили ее заодно пополам, — захохотала Ангелина и поймала мой взгляд. — И сделай так, чтобы Доля исчезла! Навсегда!
Я с презрением ухмыльнулась и сделала вид, что мне все равно. Ни за что на свете я не покажу этой Ангелине, что я, как и все остальные девчонки, страшно ее боюсь.
Мистер Робертс посмотрел на меня.
— Кстати, Доля, а с чем выступишь ты? — обратился он ко мне таким же фальшивым голоском, как и к Ханне Безнадежной. Наверняка принимает меня за скучную тупицу. Но мне на это наплевать.
— Наверное, ты не хочешь ни петь, ни танцевать. Как тебе предложение прочитать что-нибудь наизусть?
А, ну конечно. Стишочек. Пусть народ повеселится. Поорет мне «Вон со сцены!», закидает помидорами. Класс.
Но он же этого не поймет.
— Я помогу тебе подобрать текст. Необязательно учить большой отрывок. Ты даже можешь зачитать его вслух, если учить будет трудно. Ты очень выразительно читаешь, Доля, — серьезно сказал он. — Просто тебе не хватает немного уверенности в себе.
— Я спою, — ответила я, просто чтобы он заткнулся.
Он удивился. Я никогда не хожу на его тупые уроки музыки. Ненавижу эти скаутские гимны и отрывки из мюзиклов. Я даже рта не открываю, чтобы хотя бы изобразить пение.
— А ты знаешь какие-нибудь песни?
Что за тупой вопрос? Я знаю наизусть все записи выступлений Дэнни Килмана, от студийных до любительских, начиная с ранних песен в составе рок-группы «Опиумный мак», которая давно развалилась, до последних, шестилетней давности.
