Дойдя до конца ряда скелетов, я направился к саням. Втащил их на голую утоптанную землю, на которой даже мои сапоги не оставляли следов. Осторожно поставил импровизированный транспорт вместе с его грузом рядом с остальными мертвецами.
Впервые я подумал, что у отца могла быть другая причина направить меня сюда – не просто для того, чтобы он покоился рядом с теми, кого знал в прошлом. (Какой из этих скелетов принадлежал моей матери? Я отшатнулся от этой мысли, как от удара.). Нет, он хотел, чтобы я увидел этот ужас и продолжил его поиск, когда он вынужден будет прекратить его. Если это так, то у него получилось. Хотя я всю жизнь слышал о Тенях и видел их действие на моем отце и других людях, опасность никогда не казалась мне такой реальной, как в этот момент.
Я торопливо пошел назад по пути, обозначенному разорванной растительностью. Мне хотелось побыстрей уйти из города. Но я был уверен, что вернусь – мне нужно знать! И я в этот момент понял, что приму участие в поиске Илло: если эта женщина, которую она ищет, эта целительница Ката может дать какие-то ответы, я должен их знать!
Пока меня не было, Илло не бездельничала. Она разбила маленький лагерь в ближайшем месте, куда соглашались подойти гары, даже нарезала траву для постелей, таких же, на каких мы провели предыдущую ночь. Здесь обычная трава равнин была не такой густой и высокой. Было даже заметно, что когда-то тут расстилались возделанные поля, и местами зерновые растения, уже пожелтевшие и готовые к сбору, еще вели доблестную борьбу с сорняками.
Хотя гары паслись, с особым удовольствием поедая остатки культурной растительности, я заметил, что они установили порядок, обычный для них вблизи руин. Два гара едят, третий стоит с поднятой головой и смотрит на развалины города. Они меняются на этой вахте с такой точностью, словно у них существует специальная договоренность, и всегда один гар остается на страже.
Видя проделанную Илло работу, я заторопился. Волдыри на коже снова жгли, и я хотел, чтобы она осмотрела ожоги. Она сразу заметила раны и, когда я рассказал, как это случилось, порылась в своем мешке и вытащила сосуд с зеленоватой мазью; тщательно промыв ожоги водой, она смазала их, и боль сразу прекратилась, а кожа начала терять красный цвет.
Вода нам необходима. У нас имелся запас в канистрах на спине одного из гаров, но этого недостаточно для нас и животных. Поселок должен иметь близкий источник воды. Хотя воду из него по трубам должны были подавать в дома, я ни за что не прикоснулся бы губами к жидкости в этом жилище мертвецов. Но сам источник должен находиться за пределами города. Я свистом подозвал Витола, и он подошел ко мне, пережевывая охапку зеленых стеблей.
Хорошо известно, что там, где человек, с его не слишком острыми чувствами, умрет от жажды, гары способны учуять воду. То, о чем я просил вожака гаров, он много раз проделывал в прошлом. Я дал ему понюхать воду в своей фляжке и рукой сделал знак «ищи». Еще немного пожевав свою жвачку, он проглотил ее и целенаправленно двинулся.
Я прихватил фляжку Илло и одну из канистр – она уже стала легкой, и я мог ее нести. Мы пересекли поля, на которых еще были заметны следы ирригационных канав – поселенцы рыли их в засушливые месяцы середины лета. Витол шел с высоко поднятой головой, широко раздувая ноздри. И когда мы подошли к тому, что когда-то служило резервуаром, громко фыркнул. Здесь вырыли когда-то глубокую яму, покрыли ее несколькими слоями пласты, получилась гладкая чаша, в которой было достаточно воды, чтобы отразился закат. Вода уходила в подземную трубу, которая, как я полагал, вела в поселок.
Очевидно, источником воды служат дожди и ручей, вода которого попадает в чашу через отверстие со стороны, противоположной поселку. Я сбросил сапоги, чтобы они не скользили по пласте, и подошел, чтобы наполнить наши контейнеры. Витол шумно напился. Вода прохладная и чистая, словно ключевая. Поскольку гар пил ее охотно, я решил, что она хорошая.
Вернувшись из Мунго, я был так погружен в свои мысли, что почти не сознавал, что мы с Илло почти не разговаривали. Я только описал ей растения, которые обожгли мне кожу, дал необходимые объяснения относительно лагеря. Помимо этого мы ни о чем не говорили. Однако, вернувшись в сгустившихся сумерках с водой, я решил, что нужно рассказать о своих открытиях.
Этой ночью мы решились развести костер. В прошлом никогда опасность не появлялась вблизи руин, что я мог подтвердить на собственном опыте: ни один хищник с равнин не приблизится к тронутому Тенью поселку. Есть что-то такое в огне, этом древнейшем оружии нашего вида, что приносит спокойствие и комфорт не только телу, но и духу. Глядя в огонь, я мог даже вообразить, что все виденное днем – всего лишь сон. Но поскольку это не так, Илло должна обо всем узнать.
Я говорил быстро и откровенно, не выдавая своих чувств. Впрочем, кости, белые, чистые, безымянные, но могли подействовать на меня, как подействовали бы тела. Когда я закончил рассказ, моя спутница по путешествию долго молчала. Потом спросила – спросила так, словно обязана это сделать, хотя ей очень не хочется:
– Ты… никого не узнал? Память не вернулась?
– Никого… – я колебался недолго, всего лишь на протяжении одного вдоха. – Я искал – ничего не было, ни кусочка металла, чтобы отличить один скелет от другого. Но думаю, там все обитатели поселка. Но почему не я? Я видел останки других детей…
Лицо ее было лишено выражения, словно она надела маску.
– Как по-твоему, сколько было этим детям?
Я беспокойно поерзал.
– Не могу сказать – но они не совсем малыши.
– А тебе было пять лет, – вслух размышляла она. – Мне должно было быть около четырех… были еще два ребенка, совсем младенцы … и женщина… но она повредилась в уме и исчезла в Чащобе. Разорвала повязки, наложенные врачами, и ее путь проследили до самой Чащобы.
– Но малыши – что стало с ними?
Сидя на мешке с припасами, которые не нужно открывать сегодня, она опиралась рукой о колено и закрывала рукой подбородок. Казалось, она тоже смотрит в огонь в поисках утешения.
– Это были близнецы, брат и сестра. У них был родственник, инопланетник, он прилетел, собираясь осесть в Роще Вура. А когда услышал о случившемся, забрал детей к себе и улетел. Я так и не знаю, что с ними было потом.
– Всего Тень уничтожила восемь поселков и владений. – Я перечислял, загибая пальцы. – Мунго, Вур … поселок Стеблиша на дальнем западе и чуть южнее один поселок инопланетников… впрочем, это не настоящий поселок, а исследовательская станция со сменным персоналом, там изучали гибридизацию растений. Затем на востоке Уэлк Таун, владения Ломака, Роббина, Каттерна. Мы с отцом побывали в Уэлк-Тауне, Ломаке, Каттерне, на инопланетной станции и в Стеблише. Но сколько еще детей выжило?
– Как это сколько? – Маска спала с ее лица, на нем появилось выражение изумления. – Только ты и я! Вот и все! Ты, конечно, слышал о промежутках в рождаемости…
Это еще одна странность Вура, о которой я почти забыл с тех пор, как отец читал мне свои записи. Промежутки в рождаемости… Поселенцев побуждали размножаться, как только становилось возможно, если на новой планете складывались благоприятные условия. Но Вур и здесь имел особенность, которая вначале вызывала тревогу, но позже, когда прошло несколько лет и прилетело больше переселенцев, была сочтена своеобразной нормой этого мира. За первые шесть лет после приземления не рождалось ни одного ребенка. Потом устанавливался определенный цикл. Шли годы, когда уровень рождаемости был нормален для той планеты, с которой прилетели переселенцы. Затем наступал промежуток, когда не рождался никто. Но эти промежутки становились все короче. И сейчас их вообще нет – по крайней мере на юге. А поскольку на севере больше никто не селился, то, что здесь они могут сохраняться, не имеет значения.
– Что если возраст в пять-шесть лет означает иммунитет? – продолжала Илло. – Ты, вероятно, был самым маленьким, последним из родившихся в Мунго. Я была первой во втором промежутке на Вуре. Мы так и не знаем, что вызывает эти промежутки… как не знаем, и что вызвало это… – Она указала на еще видные в сумерках развалины. – Все остальные поселения и владения могли быть захвачены во время длительного промежутка, отсюда никаких выживших.
Ее рассуждения показались мне разумными. В таком случае вероятность выживания действительно очень мала: мы могли быть единственными в своем роде. Что бы это ни означало, я не был настроен спорить.
– Что ты теперь будешь делать?
Я знал ответ, хотя еще не выразил его в словах.
– Постараюсь узнать.
Таково мое будущее. Я могу вернуться в Портсити и начать карьеру странствующего, опираясь на сохранившихся трех гаров. Буду ходить по планете как мелкий торговец. Могу поселиться в чьем-нибудь владении – на фронтире лишняя пара рук будет везде принята с готовностью. Но я не стану это делать. Я должен знать – если это вообще можно узнать.
