Вот только Ана и Фокс хорошо помнили недавнюю визио-связь, и там никаких имплантов не было. Зойка включила цифровой аватар, чтобы скрыть реальные черты – значит, импланты были ей неприятны. Неудивительно.
Стать парсом – незавидная участь представителей слаборазвитых миров. Тех, кто был вынужден пойти на серьёзные модификации, часто невозвратные, чтобы выполнять технологические задачи. Лет тридцать назад Зойку имплантировали в «Капитолий», а не наоборот. Чтобы она могла в одиночку обслуживать все системы и управлять старым, технологически несовершенным кораблём. Потому что так дешевле.
Ещё недавно Гендар прозябал, и мусорный бизнес в голодной и скупой системе приносил, по космическим меркам, немного. Стать парсом-одиночкой было не просто экономически выгоднее, чем нанять команду – это оказалась единственно возможная бизнес-модель. Однажды Зойке пришлось выбирать: остаться неконкурентной или дать себя раскромсать и пришить к «Капитолию». Наверное, она сделала правильный выбор.
С тех пор капитанша вела непростую и неприятную жизнь: имплантам низкого качества нужен постоянный уход. После всех операций по совместимости и синхронизации, Зойка стала системо-центрированной: половина её мозга была отдана «Капитолию», половина сознания устремлена в глуховорот безжизненных технических процессов. Словно пёс на цепи, она не могла покинуть корабль – формально могла, но это требовало отдельных усилий и затрат. Глухи были и перспективы: с годами они не улучшались. Зойка старела вместе с баржей, в недалёком будущем обеих ждали свалка и утиль.
Говорят, это проклятие – жить в эпоху перемен. И Гендар проклял Зойку, её захлестнула и утопила взбудораженная волна прогресса. Ведь в стремительно развивающейся системе, где на смену примитивным технологиям спешат новые, вытесняя одна другую – переделать стареющего парса под новое судно было почти нереально. Сложно найти ещё один подходящий корабль устаревшей конструкции. И даже если найдётся, подходящих парсов будет несколько, а корабль один. Поэтому билет на «Капитолий» у Зойки оказался в один конец.
Раньше быть парсом считалось почётным, они шли на жертву ради светлого будущего и несли импланты гордо, как награды. Предполагалось, что после отработанной в хлам героической молодости, накоплений и социальных выплат хватит на обратную деимплантацию и достойную старость. Но с приходом более развитых технологий парсы стали не нужны. Однажды они проснулись и осознали себя когортой фриков и изгоев, о которых стараются забыть. Тем временем граждане планеты жили в разы богаче и современнее, чем орбиталы Кольца. Гендар богател общими трудами, но траектория Зойки вела на свалку истории, без права вырулить хотя бы к пенсии.
Эти мысли пролетели в голове Одиссея, не задерживаясь, он был сосредоточен на другом. Искоса смотрел на одну из ячеек синтезатора, там стояла кружка с мембраной – чтобы неумелый пьющий не пролил содержимое на себя. Взгляд Фокса вернулся к панели управления, которую по всем инструкциям нужно очистить от посторонних предметов. Там, теряясь посреди тумблеров и огоньков, лежали универсальный инъектор и несколько картриджей, незаметные и всегда под рукой. Детектив отвёл глаза.
– Да не стесняйтесь, – хмыкнула капитанша, упрямо мотнув косичками. – Можно и поглазеть, мы привыкшие. Смогла бы я в бизнес, стала бы обратно Зойкой. А так Зоище. Ну хоть живу спокойно, не в тесноте, и никто меня не достаёт. Летаю в гробу, но гроб-то просторный и обжитой. Прозябать надо весело!
Она щедро глотнула из кружки и сморщилась от горечи пива. Одиссей понимающе кивнул. Годы жесткой экономии и кропотливой торговли найденным в мусоре не приблизили Пересмешницу к мечте: вернуться к тому, с чего она начала, к нормальному человеческому телу.
– Лет пять назад ты поняла, что накопить не получится?
– Лет восемь назад, – помедлив, поправила Зойка.
– И решила хоть напоследок пожить в удовольствие? – спросил Фокс так спокойно и прямо, что волосы Аны лимонно пожелтели.
– А как ещё? – Пересмешница опустила взгляд, ей не хватило твёрдости посмотреть детективу в глаза. – Я копила на новое синтотело, да хоть на деимплантацию. Думала, покопаюсь лет тридцать в мусоре и сяду на планетку, пря-а-амо в райский сад.
Она усмехнулась и сделала ещё один щедрый глоток, похлопала по жёсткой титановой раме своего кресла-трона.
– Но моей ласточке требуется слишком много ремонта. Когда стало ясно, что накопить не светит, я решила: доживать – так с музыкой! Пошла во все тяжкие, вот, прикупила менто-сетку и мощный синтезатор. Не по статусу, ой, не по статусу.
Зойка нервно потёрла переносицу и весело засмеялась.
– Зато теперь обжираюсь, как королева. И живу в ментосфере, в шикарных мирах. Не далее, как вчера, пока дрыхла, бегала с друганами в рейд.
Парс проводит жизнь на одном месте, тело требует микромассажа и деатрофирующих процедур, поэтому большой силовой гамак Пересмешницы был медицинской установкой. В его сплетениях темнели и ментальные узлы, они превращали силовую кровать в устройство полного погружения в менту, ментально-виртуальную реальность. Не отключаясь от мусоровоза, Зойка прямо на кресле переезжала в гамак и спала в иных мирах.
Неплохая, на самом деле, антитеза хреновой жизни.
– За то, чтобы наши возможности не слишком отставали от наших желаний, – пробурчала капитанша. – А то получается чёрте что.
Ана не знала, что сказать. Она сидела с почти не тронутым рогом, где выдыхался пенный нектар, и серые волосы свесились на опущенное лицо.
– Может, настоящая жизнь там, а не здесь, – кивнул детектив.
– А согласна! – расхохоталась Зойка с наигранным гортанным задором. – Там я героиня, спасительница миров. Уж точно не мусоровозка.
Она аппетитно хрустела духариками и отпускала мусорные шутки, чтобы растормошить Ану. А Фокс искал то, что не на виду, но сложно спрятать, даже в таком пёстром месте. Наконец детектив разглядел в густой темноте под гамаком что-то вроде маленького шалаша. Составленный из десятков ковриков и одеял, он напоминал то ли будку питомца, то ли самодельную хижину, детище весёлой игры. Но судя по металлическим скобам, таким же, как на стеллаже с бутылками, шалашик был сделан надолго и всерьёз.
– Эт конура для Пушка, – проследив взгляд гостя, сказала внимательная Зойка. – Должна же старая робо-скотинка иметь свой угол?
Но улики по всей рубке говорили о другом.
В обычной ситуации Одиссей оставил бы это за скобками, мирно кивнул хозяйке и предложил бы тост. Но они оказались вне обычной ситуации, им нужно спасти Фазиля… и остальных.
– Ужасно вкусно! – громко сказал детектив. – Но я больше не выпью…
Он нагнулся и поставил последнюю газировку на пол.
– …А топливо надо срочно употребить, иначе взорвётся!
Одиссей сильно толкнул баночку, и она покатилась, весело подпрыгивая на наростах из окаменевшей грязищи, прямо к «конуре».
– Какое топливо? – слегка ошалела Зойка. – Чудик, ты не мог сбрендить, ты бренди не пил…
Тут она увидела, куда катится ситуация, но было уже поздно. Баночка стукнулась о скобу шалаша, из темноты мигом высунулась худая детская рука, схватила её и утащила внутрь.
Хозяйка поняла, зачем Фокс нёс ахинею про взрывающееся топливо: чтобы ребёнок купился и выдал себя. Капитанша дёрнулась, бляшки сенсоров на её голове высветил яркий всполох. Ржавые погрузочные хваты-краны «Капитолия» с лязгом высвободились из стен и жамкнули Ану с Одиссем. Ана успела соскочить с дивана, и клешня глухо щёлкнула впустую, а вот Фокса немилосердно сжало поперёк тела и приподняло на полметра вверх. Рука принцессы метнулась в сумочку на бедре, но упреждающий жест босса её остановил.
Всё это заняло не больше трёх секунд.
– Дражайшие гости, – трезво и потому очень недовольно произнесла Зойка. – Вы нарушаете древний закон гостеприимства: не лезть в хозяйские дела. А на моём корабле, если обидеть капитана, легко превратиться в мусор.
