Менее чем в сорока футах от нас двое рабочих, сидя на круглых металлических табуретках за складным столиком, считали маленькие костяные цилиндры и упаковывали их по сотне в полиэтиленовые пакеты. По их размерам — около четырех дюймов в длину, полдюйма в диаметре — я догадался, что это и есть те самые печати ханко, которые пользуются таким спросом у японцев.
Я сделал ряд снимков вышеупомянутых сцен, равно как и мешков с бивнями. Но края отверстия не позволяли мне как следует разглядеть резчиков. Некоторые из них работали прямо под нами, разрезая цельные бивни на неровные сегменты ленточными пилами; я безуспешно пытался заснять их и в конце концов решил отбросить осторожность к черту.
— Я сейчас встану, — предупредил я Клайва, — если увидишь, что кто-то смотрит, подай мне знак.
Мы по очереди высовывались из коробки и довершали наши съемки операций на фабрике.
— Пожалуй, досниму последние кадры, — сказал, наконец, Клайв.
В это время я вел наблюдение в отверстие и заметил, что один из резчиков с противоположного конца цеха уставил свой взор на коробку. Мгновение спустя он бросил работу и встал.
— Клайв! — шепнул я. — По-моему, вон тот парень нас засек.
Клайв тут же присел ко мне, и мы оба стали всматриваться в отверстие. Резчик шел к переносному кабинету.
— Сейчас еще настучит Пуну, что кто-то снимает фабрику, — тихо сказал Клайв.
Мы напряженно ждали, что резчик вернется на свое место, но он не возвращался. Жара в коробке становилась немыслимой. Мы так взмокли, что, казалось, от нашего пота размок и картон под ногами. Пора было сматывать удочки.
Эллан
«Пять-десять минут», о которых я просил, тянулись все сорок, и вся моя фантазия, чем заговаривать зубы Бабу, была исчерпана. Да и Бабу, кажется, дошел до ручки от моих все более глупых вопросов и покинул цех упаковки ящиков, чтобы посмотреть, как там съемочная группа. Я, естественно, за ним. Как только я вошел, створка двери отодвинулась, и в цех ворвался солнечный свет. В дверях стояли два китайца, взиравшие на нас; их силуэты четко выделялись на освещенном фоне. Мой пульс участился. Бабу не заметил вошедших — он успел исчезнуть за полками, направившись к автопогрузчику. К счастью, с той точки, где стояли китайцы, коробка не была видна: ее скрывали ряды полок. Впрочем, китайцы не сделали больше ни шагу вперед, и я счел, что самое правильное — не обращать на них внимания. Сохраняя, как я надеялся, внешнее спокойствие, я поплелся за Бабу и пронаблюдал, как вилка погрузчика с коробкой опустилась вниз.
Но на душе у меня было неспокойно. Те двое наверняка были с косторезной фабрики. Зачем они приходили? Видели ли они двоих снимавших? Или приходили просто так?
Клайв и Дейв выкарабкались из коробки. По их лицам градом катил пот. Их спецовки, казалось, изменили цвет — до того они взмокли. Наконец-то вся наша семья была в сборе и все дружно побрели в направлении выхода. Китайцев и след простыл.
Пока Дейв и Клайв с усилием снимали с себя взмокшие спецовки, я скользнул назад в контору менеджера. Неприятная мысль внезапно поразила меня. На карточке «Фильм-Лондон», которую я ему дал, значился мой лондонский домашний адрес. К моему облегчению, она по-прежнему лежала на рабочем столе. Я быстренько цапнул ее и сунул в карман.
Расшаркавшись в благодарностях перед Бабу и его коллегой, мы погрузили киноаппаратуру в машину.
— Поедем отсюда к чертовой матери, — сказал Клайв.
Дейв не заставил себя упрашивать: завел мотор, и мы на полном газу понеслись к выезду из Свободной зоны. Я напряженно смотрел в зеркало заднего обзора, как будто ждал, что те два китайца бросятся за нами в погоню. Клайв тоже не отрывал глаз от заднего стекла. Но все было тихо.
Несколько минут спустя мы проскочили незамеченными через контрольно-пропускной пункт и, когда стало ясно, что за нами никто не гонится, вздохнули с облегчением.
— Чисто ушли, — сказал я.
Дейв сиял от радости.
— Ура! Есть! Мы засняли тайные фабрики Пуна!
* * *
На следующий день мы вернулись в Лондон. Перед отъездом мы из предосторожности пересняли все наши документы: записи в блокнотах, разрешения на съемки, планы местонахождения корпуса 65-А в Джебель-Али, равно как и все визитные карточки, полученные от лиц, с кем мы имели встречи. Мы послали копии по трем различным адресам в Англии. Так, на всякий случай.
Вернувшись в Лондон, я испытал такое чувство облегчения, какого не испытывал никогда прежде, даже полностью закончив расследование. Нас всех изумило, как долго раскручивается эта нить. Аура, окутавшая мрачный мир наживающихся на слоновой кости дельцов, оставила тяжелейшее впечатление. Меня терзала неприятная мысль, что мой домашний адрес, значащийся на карточке «Фильм-Лондон», которую я роздал разным людям в Дубае, может попасть в руки моих противников. В течение нескольких недель я с опаской оглядывал чужие машины, парковавшиеся близ моего дома, и косился на каждого китайца, проходившего по улице. Видно, мы глубоко проникли в мир контрабандистов слоновой кости, но пути к отступлению были отрезаны и надо было быть готовыми к малоприятному факту, что в ответ они возьмутся за нас.
Дейв
Вскоре после возвращения в Лондон я встретился с Джоном Хэнксом, международным директором ВВФ по африканским программам. Политика ВВФ по-прежнему была на стороне сохранения торговли слоновой костью, так как там верили, что система контроля со стороны КИТЕС в конце концов докажет свою эффективность. После наших открытий в Дубае мы поняли, сколь опасной, если не сказать больше, была эта святая наивность.
Узнав, что мы вернулись из Дубая, Хэнкс немедленно выказал большой интерес к нашим делам.
— Что вы там открыли? Удалось ли вам получить предоставление, сколько кости проходит через Объединенные Арабские Эмираты?
Я не был расположен посвящать его во все детали. Нам хотелось завершить наше расследование и уж потом поведать миру, что мы проделали. Чем более доходчивым и впечатляющим будет обнародование результатов нашей деятельности, когда до него дойдет черед, тем больший эффект оно произведет. Вместе с тем, когда мы знали то, что знали, нам было вдвойне обидно сознавать, что ВВФ по-прежнему благодушно относится к судьбе африканских слонов. Я должен был по крайней мере вбить в голову Джону Хэнксу сознание того, что проблема существует.
— Мы открыли, что из Дубая кость вывозится в огромных количествах, — осторожно сказал я.
— Правда? И куда же?
— Главным образом в Гонконг, Тайвань и Сингапур, но также и в другие страны.
Судя по всему,
