– Я слушаю, матушка, но мне нужно вернуться в Витте до рассвета.
– Вы вернетесь, – она казалась довольной, – я не намерена задерживать вас дольше, чем требуется.
А уж как он не намерен задерживаться! Руди заложил ногу за ногу и откинулся назад, выказывая почтительное внимание, но не более того.
– Да будет вам известно, – герцогиня махнула рукой в сторону волчьего гобелена, – что Миттельрайх вручен Ротбартам богами. Истинными богами, а не размалеванными латинянскими куклами. Эта земля принадлежала и принадлежит им, слышите, им и никому другому!
И эта женщина после смерти отца не выходила из церкви и перевела Михайлову монастырю целое состояние?! Непостижимо…
– Матушка, я всегда полагал вас доброй мундиалиткой.
– Я не знала истины, – признала Мария-Августа, – так же, как и вы. Истину помнит Небельринг. И открывает, когда сочтет нужным. Ваше появление здесь и сейчас – это его воля.
Или цепь случайностей и совпадений, но где, во имя Всевышнего, Милика?
– Матушка, прошу меня простить, я больше не буду перебивать вас.
– Отчего же. То, что я расскажу, породит много вопросов. Итак, Вольфганг отдал себя и свое потомство силам Небельринга и за это получил Миттельрайх.
Пока этой землей правят красные волки, ее защищают боги. Взамен Ротбарты вручают им тело и душу. Не сразу. Лишь после того, как кончается отмеренный им срок. Души обычных людей отлетают в иные края, Ротбарты остаются в Небельринге. Когда ты умрешь как человек, ты возродишься здесь, в Вольфзее. И будешь водить волков Небельринга, пока не придет новый вожак – твой сын и наследник, а твоя супруга сменит в этом доме меня.
Безумие или правда? Холодный дом, зеркала, не отражающие живых, открытые настежь двери, пожелтевшие глаза матери, растерзанные солдаты… Уж лучше в адскую смолу, как он всегда собирался.
– Матушка, я могу повидать Людвига? Или отца?
– Всему свое время. Сейчас ты должен одно. Понять, что мы, ушедшие, заложники вас, живых. Если род Ротбартов прервется, если вы потеряете корону, мы исчезнем, как исчезают осенние листья. И вместе с нами исчезнет Миттельрайх.
– Это льстит моему самолюбию, – Рудольф попробовал улыбнуться, – но царства имеют обыкновение рушиться, а династии – кончаться. Уйдут Ротбарты, найдутся новые владыки, только и всего.
– Только не в Миттельрайхе, – отчеканила Мария-Августа. – Боги отвели от империи слишком много бед, и это родило ненависть. Нашу землю ненавидят те, кому она все еще неподвластна. Если исчезнут Ротбарты, сюда ворвутся мор и голод, горы извергнут огонь, а Зильберштраль потечет кровью. Всему придет конец, как пришел конец землям аттлов.
– А были ли они, эти земли? – пожал плечами Рудольф. – Или аттлов придумал древний мудрец как пример разумной державы?
– Земли аттлов существовали, – отрезала императрица, – и погибли по вине забывших свой долг правителей. Миттельрайх не должен повторить их судьбу.
Вот только утонувшего острова и «Диалогов» сумасшедшего философа ему сейчас и не хватало. И где, во имя Люцифера, брат?! Если мать не лжет, он сейчас ведет волчью стаю. Неужели старину Дорманна убили Ротбарты – дед, отец, Людвиг? Нет, только не это! А если волки найдут Милику? Узнает ли муж жену?
– Матушка, простите, я должен ехать. Клянусь служить Миттельрайху и защищать императора, пока он не…
– Нет, – опять этот желтый огонь в глазах! – Миттельрайх – твоя ноша. Спутавшись с этой девкой, Людвиг предал договор.
– Матушка, – смерть не помеха для ненависти, а что ждет за гробом любовь? – не трогайте Милику!
– Не трогать?! – прорычала вдовствующая императрица. – Эта девка не просто свела с ума моего сына, она родила наш конец! Она – брешь в плотине, с которой начнется потоп.
– Матушка!
– Людвиг собственной жизнью выкупил жизнь своей шлюхи и ее отродья, но в их крови спит смерть. – Из желтых глаз рвалось безумие. Или отчаянье. – Сыновья Михаэля умрут во младенчестве, а дочери понесут эту заразу дальше, уничтожая род за родом. Вот что наделал твой брат!
– И только? – Слушать такое с улыбкой мог разве что дьявол, но Руди и был дьяволом. – Ни одна династия не может быть вечной. Живет же Лоасс без Дорифо, а Онция без Адалидесов!
– Латинянские уловки и оговорки не для нас! – Императрица с шумом втянула воздух. Она дышала! – Только смерть может лишить императора короны. Ротбарт не может ошибиться, сдаться, пренебречь своим долгом. Ротбарт не может отречься! Рудольф, запомните! Михаэль не должен иметь детей, Михаэль не должен носить корону. Михаэль не должен жить! Ты – император Миттельрайха. Ты, и только ты!
– Матушка! Я не смогу… Нет!
– Все будет сделано за тебя, – мать холодно улыбнулась, – возвращайся в Витте и готовься к коронации. Хвала луне, дурная кровь к утру остынет.
– Что? Что вы сказали?!
– То, что мертвые не оставят живых. Волки Небельринга исправят содеянное моим сыном. Моим бывшим сыном. И тогда он будет прощен.
«Исправят»… Значит, еще не исправили!
– Матушка. – Руди услышал, как зазвенел его голос. – Правильно ли я понял, что мои великие предки загрызли моих солдат? Заодно с лошадьми.
– Они нарушили волю Небельринга, – пожала плечами мать. – Прощай, сын мой. Тебя ждет Витте.
– Где Милика и Мики? Они были здесь, я знаю, что были!
– Да, – Мария-Августа внимательно посмотрела в глаза сына, – были. И ушли. Муж Зельмы оказался недостоин Вольфзее. Он увел приговоренных, но воля Ротбартов священна. Милика и Михаэль умрут.
– Где они?
– Тебе незачем знать, – отрезала императрица.
– Где они?!
Улыбающийся рот и холодные, как смерть, глаза… В Небельринге можно искать до Судного дня, а она не скажет. Нет, скажет! Если она не лжет, он не оставит ей другого выхода. Руди улыбнулся и выхватил кинжал. Существо, некогда бывшее его матерью, поджало губы.
– Я была о вас лучшего мнения. Сталь не причинит мне вреда.
– Вам – нет, мне – да!
– Рудольф! – А вот теперь она напугана! По-настоящему, до дрожи, так, как еще никогда ничего не боялась. Что ж, Руди, вперед!
– Матушка, или вы мне скажете, где Милика и Мики, или род Ротбартов прервется на ваших глазах и по вашей вине. Выбирайте!
2
Дверей больше не было, они просто исчезли, растворились в серебристо-зеленом сиянье, неистовом и бездушном. Лунные лапы тянулись к побледневшим свечам, выцарапывали глаза, хватали за горло.
—Что ты наделала… Риттер говорил… нельзя отвечать…
Цигенгоф. Кому он это? И о чем?
—Мама! Мамочка!…
—К алтарю! Живо!
Что она сделала, что они так кричат? Куда он ее тянет? Им все равно не уйти: луна держит крепко. Луна – гончая смерти, Милика поняла это только сейчас. Это луна выследила добычу, луна, а не волки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
