— Дивно красивый край.
Вид из окна открывался изумительный. Ряд тростниковых городских крыш сменяла череда холмов, за которыми вставали далёкие снежные пики, один из которых венчал сносимый ветром южнее коричневый дымный ус.
— Вулкан. — объяснил Маркуинес, — В Чили их видимо-невидимо. Часты землетрясения. Беспокойная земля, но пленительно красивая, что искупает всё.
Лакей принёс сигары. Маркуинес предупредительно помог Харперу справиться с раскуриванием.
— Остановились у Блэйра? — капитан выпустил в потолок струю дыма, — Бедняжка Блэйр! Его дражайшая половина отказалась ехать с ним в Чили, и всех радостей у него — джин, которым иногда балуют консула прибывающие сюда соотечественники. Ваш испанский превосходен, примите мои поздравления. Редко кто из англичан так свободно владеет нашим наречием.
— Мы оба служили в Испании.
— О! Значит, мы в неоплатном долгу у вас. Вы говорили что-то о рекомендательном письме? Позвольте взглянуть.
Письмо донны Луизы, не вдаваясь в детали относительно миссии Шарпа, призывало всякого испанского чиновника оказывать стрелку полное содействие.
— Конечно, конечно! Всё, что от меня зависит! — заверил Маркуинес, прочитав послание, — К сожалению, не имею чести быть лично знакомым с графиней. Костлявая вырвала дона Блаза из наших рядов ещё до того, как он вызвал сюда супругу. Какая невосполнимая потеря, какая трагедия — его смерть! Он был замечательным человеком, да что там! Великим человеком! Было в нём что-то такое, знаете ли, от святых подвижников.
Тараторя, Маркуинес сложил письмо, аккуратно вложил внутрь подвесную печать и вернул документ Шарпу:
— Итак? Чем же я могу вам помочь?
— Нам нужен пропуск в Пуэрто-Круцеро. Мы хотим отвезти тело дона Блаза в Испанию. — ободрённый благожелательностью Маркуинеса, Шарп не стал ходить вокруг да около.
Капитан дружески оскалился, обнажив два ряда зубов, мелких и белых, как у трёхлетки:
— Не вижу причин вам отказать. — он порылся в бумагах на столе, — Вы прибыли на «Эспириту Санто»?
— Да.
— Через несколько дней он возвращается в Испанию и по пути завернёт в Пуэрто-Круцеро. Там готов груз золота, а судно Ардилеса — наш единственный подходящий для перевозки ценностей транспорт. Почему бы вам не отправиться в Пуэрто-Круцеро на «Эспириту Санто» и, если всё пройдёт гладко, на нём же отвезти усопшего на родину?
Шарп, готовившийся к проволочкам и формальностям, не мог поверить своей удаче. «Эспириту Санто» был решением всех проблем, но оговорка Маркуинеса насторожила стрелка:
— А что может пройти не гладко?
— Кроме пропуска, — пояснил капитан, мило улыбаясь, — вам потребуется разрешение церкви на эксгумацию. И, хотя я полагаю, что епископ пойдёт навстречу нуждам вдовствующей графини Моуроморто, но должен предупредить: церковь в таких делах… м-м… нетороплива, так сказать.
— Думаю, мы сможем ускорить процедуру.
— Каким образом?
— Церковь ведь принимает пожертвования?
— Конечно. Очень мудрый шаг с вашей стороны.
Маркуинес вновь ослепил гостей улыбкой. Как ему, чёрт возьми, удаётся сохранять зубы такими вопиюще белыми? Капитан предостерегающе поднял указательный палец:
— Нельзя также забывать о санитарном свидетельстве! Всегда есть риск распространения эпидемий, понимаете ли.
— Понимаем.
А что непонятного? Придется дать две взятки. Одну — святым отцам, вторую — администрации за пропуск и за санитарное свидетельство, придуманное, похоже, Маркуинесом минуту назад. Да, знала донна Луиза, что делает, когда не поскупилась наполнить хранящийся у Блэйра сундук золотом. Шарп сладко улыбнулся очаровашке Маркуинесу:
— Пропуск мы получим сегодня?
— Бог мой! Нет! Конечно, нет! — ужаснулся подобной неприличной спешке капитан.
— Тогда как скоро?
— Не от меня зависит.
— Неужели у вас принято беспокоить капитан-генерала Батисту по столь пустяковым поводам? — спросил Шарп как можно невиннее.
— Его Высокопревосходительство капитан-генерал сочтёт великой честью принять таких прославленных воинов, как вы! — торжественно провозгласил Маркуинес, — Вы, правда, были под Ватерлоо?
Донна Луиза подробно описала боевые заслуги Шарпа в письме, и стрелок кивнул:
— Да.
— Его Высокопревосходительство капитан-генерал Батиста боготворит императора и будет счастлив услышать ваш рассказ. — лицо капитана приобрело глуповато-умильное выражение, как если бы факт предстоящей беседы между его начальником и Шарпом наполнял Маркуинеса невыразимым блаженством.
— Польщён знакомством с вами, — повторял капитан, как попугай, провожая посетителей до караулки, — Чрезвычайно польщён.
— Ну, как? — вопросом встретил друзей Блэйр.
— Неплохо. Быстро договорились.
— Дай-то Бог. — прищурился Блэйр, — Дай-то Бог.
Ночью хлынул дождь. Наполнившая ров вода, смешавшись с частичками местной красноватой почвы, казалась кровью в свете выглянувшей из-за туч луны. Хвативший лишку Блэйр размазывал пьяные слёзы, жаловался на убоявшуюся опасностей Чили благоверную и сочувствовал Шарпу с Харпером, чьи жёны тоже были далече. Узнав, где живёт Шарп, он долго допытывался у стрелка:
— На кой ляд вам сдалась Франция? Чудной выбор местожительства, учитывая, сколько вы положили лягушатников. Это же всё равно что лиса, поселившаяся в крольчатнике!
Шарпа интересовал капитан-генерал Батиста.
— Шлюхино отродье он, а не капитан-генерал! И не о чем говорить! — заявил Блэйр и замолк. Было видно, что, несмотря на хмель, несмотря на дипломатический статус, разговоры о Батисте внушают консулу страх.
— Он, что, незаконнорожденный? — попробовал расшевелить его стрелок.
— Нет, что вы! — Блэйр опасливо оглянулся на служанок, будто те могли выучить английский и побежать с доносом к Батисте, — Законный, не сомневайтесь. Его папашка ходит в министрах у Фердинанда VII, потомство у папашки многочисленное, а Батиста — младшенький. Всё, что родитель смог для сынульки сделать — это спроворить ему чин артиллерийского офицера, пристроить в Чили, от начальства подальше, к деньгам поближе, и справляйся, дорогой отпрыск, как можешь. И Батиста справляется. Работоспособность у него — будь здоров! Он, конечно, не солдат, но и рохлей его не назовёшь. Всё гребёт под себя!
— Ворует?
Блэйр хмыкнул:
— Ворует. А как же? Здесь все воруют. И я ворую. Зад каждого испанца в Чили горит ожиданием смачного пинка, посредством которого чилийцы со дня на день отправят гордых завоевателей обратно в Европу. Поэтому все заняты набиванием карманов, усердным и самозабвенным. Ворует ли Батиста? А кто не ворует? — Блэйр глотнул из стакана, — Ваш друг Вивар не воровал, и чем кончил? Нет, Батиста так не кончит. Он хитёр и дальновиден. Однажды он вернётся в Испанию и купит на чилийские денежки высокую должность. Попомните мои слова, он доберётся до рычагов высшей власти прежде, чем ему стукнет пятьдесят.
