Оторопевшая девушка потрясенно выдохнула:
— Насколько в курсе?
Искоса взглянув на нее, магистр Смерти лишь многозначительно улыбнулся. А после, вновь уделив все внимание Найрине, задумчиво произнес:
— Мы темные, Хеарин, мы неутомимы в страсти, но нежность просыпается лишь в любви, и только в любви мир открывает новые грани. Попробуй, разница между страстью и любовью примерно как между тролльей сивухой и изысканным эльфийским вином. По сути, опьянение ощущаешь и в первом и во втором случае, но на этом сходство и заканчивается.
Незабываемый дразнящий вкус эльфийского вина вампирша знала, и потому едва слышно поинтересовалась:
— Значит, сейчас вы наслаждаетесь вкусом любви?
— Скорее предвкушаю, — с усмешкой ответил Эллохар. — Опасаясь раньше времени открыть бутылку и сделать глоток.
Несколько минут девушка молчала, а затем спросила о том, о чем адепты в школе Смерти только шептались:
— Потому что дважды были несчастны в любви… — она запнулась, и торопливо вернулась к аллегории, — то есть вино не оправдало ожиданий?
Улыбка магистра стала горькой, но ответил он неожиданно честно:
— Вино было превосходно, Хеарин, но я задушил на корню желание совершить хотя бы глоток.
Вампирша потрясенно выдохнула, но спросить что-либо еще уже не решилась, магистр и так был необыкновенно откровенен, не сведя в своей излюбленной манере все вопросы в нескрываемое издевательство над собеседником. Разговор был окончен, и темный лорд отчетливо продемонстрировал это, поднявшись и приказав:
— Глаз с нее не спускать.
— Да я уже поняла, — адептка тяжело вздохнула, — у девушки редкая склонность к поведению, не способствующему выживанию.
— Что есть, то есть, — невесело усмехнулся Эллохар.
Вспыхнуло синее пламя, невидимое ни единому находящемуся в чайной человеку, и только вампирша привычно погасила тепловую волну, замаскировав ее под порыв воздуха из распахнутого окна.
И в этот момент девушка ощутила магию. Близкую, человеческую. Хеарин бросила стремительный взгляд на стоящего у двери оборотня, и подняла два пальца. Ааран мгновенно наложил щиты на собственную иллюзию, вампирша прикрыла и себя и гнома, и, отступив к стене, напряженно уставилась на вход — интуиция вопила об опасности.
Оборотень ощутил угрозу на миг позже — он не обладал способностями одного из самых опасных вампирских кланов, но звериное чутье отчетливо различило запах подземелий и в том, откуда явился гость, парень уже не сомневался. В отличие от Хеарин — вампирша лишь благодаря веками отточенной интуиции клана Росхан, почувствовала опасность в невысоком пожилом человеке, небрежно остановившемся на пороге чайной. Но уже в следующее мгновение, адептка отчетливо увидела сканирующее заклятие неизвестного двадцатого уровня и мысленно возблагодарила взбалмошного директора школы Смерти, приучившего адептов мгновенно мимикрировать под окружающее пространство, а потому вошедший заметил присутствие лишь людей, одного нечистокровного гнома и собственно лишенной магии магианны Сайрен.
Но если бы вошедший был оборотнем, а не человеческим магом, он почувствовал бы запах крови, использованной вампиршей для мгновенного вызова магистра.
* * *
Подземелья. Западное королевство.
Резиденция шестого жреца великой Тьмы.
Золотой жрец с нежной, почти любящей улыбкой смотрел на молодого мага, с неизменным наслаждением вдыхая запах крови, в кортом совершенно отсутствовала примесь страха.
— Похвальное упорство, — растягивая слова, произнес Таэлран, — весьма похвальное.
Молодой маг мрачно сплюнул кровь, и, вскинув голову, направил полный ненависти взгляд на дроу. Но жест дался ему нелегко — пытки продолжались четвертые сутки, ввергая пленника в пучины боли разнообразной степени силы и продолжительности, и заставляя терять все больше и больше крови. Сколько он еще продержится, Ниран не знал, но отчетливо понимал главное — убивать его дроу не станет, уордена нет собственных некромантов, а возможности обратиться в седьмое королевство великая Судьба им не предоставит — главный министр своих держит крепко, не то что… пытки продолжатся!
Парень сплюнул повторно, уже не столько от ненависти к мучителю, сколько от досады. Досады на себя, свою наивность и веру, ту безграничную веру, которую он испытывал к ордену.
— Злишься, — безошибочно догадался Золотой жрец.
Маг не ответил, у него не осталось сил что-либо говорить, но юноша был искренне рад этому. Молчать, молчать и только молчать.
— Ниран Сайрен, — растягивая слова, протянул Таэлран, поигрывая позолоченным метательным кинжалом, — жаль, искренне жаль…
Оружие сверкнуло в полете. Неприятный звук стали, вошедшей в тело, хриплый стон пленника. А затем тишина и лишь монотонный плеск срывающихся вниз капель воды. Монотонный, мерный, постоянный. Маг концентрировался на нем при каждом взрыве боли, стискивая зубы и отсчитывая количество капель. Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять — он сумеет, он выдержит. Все выдержит.
— Одно из двух, — легкий шелест ткани свидетельствовал, что Таэлран поднялся со своего места, — либо маг говорит правду и действительно не знает, либо он лжет.
Коленопреклоненные дроу переглянулись — оба палача не могли понять — это вопрос, обращенный к ним, или очередное изречение в духе шестого. В любом случае решили промолчать — так безопаснее. Странное дело — гордые, не ведающие страха дроу трепетали от ужаса едва завидев Золотого жреца, одного из красивейших темных эльфов Западного королевства, чья красота была признана эталонной.
Эталон красоты истинных дроу меж тем медленно приблизился к прикованному юноше, когти его, царапая подбородок до крови, приподняли лицо мага, золотые глаза эльфа пристально взглянули в потемневшие от боли человеческие. Пристально, внимательно, испытующе.
«Я ничего не знаю. Все что я знаю, я сообщил ордену. Я предан истинному пути. Я верую» — снова и снова проговаривал про себя Ниран.
Маг не знал, способен ли Золотой жрец читать мысли, среди людей ходили такие слухи, но даже если и нет…
«Я ничего не знаю. Все что я знаю, я сообщил ордену. Я предан истинному пути. Я верую!»
Таэлран растянул губы в снисходительной усмешке, потрепал юношу по щеке и великодушно произнес:
— Я верю тебе, маг Сайрен. Ты доказал свою преданность ордену. Извлеки мои орудия из своего тела, вытри, отполируй каждый клинок и принеси мне не позднее этого часа. Ты прощен.
И величественный жрец покинул тюремную камеру, дав знак палачам отпустить пленника. Едва он покинул камеру из темноты слабоосвещенного коридора шагнули двое магов, оба склонились перед Золотым, ожидая распоряжений.
