Я снова в нашей вселенной, рядом с ней, так рядом и далеко…За тысячи парсек. Кабелей и проводов…Сигналов… Слышу в тиши свое дыхание — ускоряющийся гипно-ритм.
Но тут я с ней! Старый Модем, создающий наш мир, барахлит, кашляет, наш космос трещит. И трясется…Она молчит..
«Я шепчу, я кричу, улететь я хочу. Давай сядем вместе на краю звезды. Станем точками пламени и заглянем вниз, в черную бездну».
(Connection)/ ////…Тук…Бип. Бип…Сигналы сердца соединяют нас..
И вот возникает ее ответ: «Давай». Космос стирается. Мы два блуждающих, грустных огонька, присевшие на жарком теле белого гиганта звезды. Мы часть его и мы отдельны от него. Трепещем на космическом ветру!
«Заглянем в бездну», шепчу я.
«Да».
И мы наклоняемся и заглядываем в страшную бездонную черноту космического колодца под нами. Мы хотим осветить его до дна. Что-то найти там, в первобытной тьме. Но наш свет слаб и убог. Он не может…Долететь до туда с этого уютного местечка на теле звезды.
«Мы должны уйти отсюда. Мы не можем отсюда осветить эту тьму. Пойдем туда и создадим новый мир»? Прошелестел я, вздрогнув пламенем.
«Давай. Шагнем вместе. Возьми меня за руку. Мне страшно».
И мы несемся вниз, радостные боги, жертвующие покоем звезды ради создания мира. Летим вниз раскаленными кометами, и я кричу сквозь вихрь полета:
«Придумай ее. Эту духо-сферу…Для этой призрачной планеты, ждущей там внизу…А я..Я..Потом создам все»…
Мы спустились на самое дно. Оно, оказывается, было, это дно космоса. И зависли около нашей пока еще про-планеты. Планеты без Души.
«Ты видишь дно? Дно. Давай сначала прощупаем его. Оно какое на вкус»? Задумчиво прошелестел огонь рядом.
«Влажное. И напряженное». Сказал я через миг///Показавшийся вечностью.
«Давай оближем его, может за ним что есть»?
«Давай»?
Мы спустились туда, к этому дну, и принялись облизывать его, пытаясь своим огневым дыханием прожечь в нем крохотную дырочку, чтобы заглянуть на иной свет. Но — оно было слишком твердым и — не поддалось. Правда…
Чуть оплавилась его поверхность. Может если часто стараться, то мы сможем?
«Что там», шепнул огонь!
«Не знаю», ответил я.
«Полетим к планете. А потом обязательно сюда вернемся. Чтобы прожечь его до конца».
Мы зависли около планеты… и…
«Ты видишь ее? Я уже создала ее. Душу мира. И поместила в сердце планеты. Она молода, но так хочет чему-нибудь научиться».
«А ты дашь ей часть своей души»?
«Да? Она это я. Я это она. Она чиста и жаждет действия, но потом. И я нарекаю ей имя Ойкумена, и даю свою женственность».
Увы, я окружаю ее тесными рамками атмосферы, накладываю на прозрачную оболочку планеты километры песка и почвы. Но под километрами Земли бьется Душа.
«Но вот у нас есть душа и твердь. Не хватает чего-то».
«Действия. И форм».
«Да, добавим зеленое в крапинку небо. Пусть трава будет лилово-синей и пусть она тихо поет под нежной лаской меня — ветра».
«Да, ветер. Но все пока абстрактно и, А, душа. Она прорывается, ей тесно в твоей оболочке, но она не повредит твоей работы. Она вырывается на поверхность, а с ней приходит ожидание. Не надежда. Ожидание».
«Хорошо, Душа. И пусть будет белое солнце».
«Но жарко», заметила Душа. Спрятавшаяся в бесконечных равнинах, шевелящейся и сверкающей лиловой травы.
«Тогда — вот оранжевое море. Видишь, вьются и поют волны? Они радуются своему существованию».
«Я волна» — Сказала Душа, угадав мое желание.
«А я океан, ты во мне», улыбнулся я, радуя мир радугой брызг, светящихся красным или оранжевым в лучах белого солнца.
«А давай разорвем траву морем. Материализуемся на эту траву в тела-формы, а потом продолжим работу. Я тут лежу на траве и смотрю на белое солнце…».
«Да». Сказала Душа. Рядом.
«И ветер, которого нет, играет твоими волосами. Тихо как»!
Она стала обнаженной девушкой с кожей медного цвета. Власы ее золотым плащом укрывали тело. Светящиеся голубым пламенем глаза насмешливо смотрели на меня. Я стал смуглым юношей в тунике ослепительного, чистого белого цвета. Нагнулся над ней исполином-джином из тумана и поцеловал, с восхищением ощутив на губах вкус земляники.
«Ты где успела землянику съесть», обиженно протянул я. Слизывая капельки росы с ее блестящего как торт нежного тела.
«А так. Вот. Сотворила себе по пути сюда….Хочешь. Я дам тебе»?
«Хочу».
И она провела рукой по воздуху. Сотворив берестяное лукошко полное мокрой земляники.
«Только с поляны», рассмеялась моя богиня.
«Возьми». Я взял и надкусил, наслаждаясь вкусом и глупо улыбаясь от ощущения прохладного сладкого сока, потекшего по пищеводу вниз. В трепещущий в предвкушении радости желудок…
«Я..Тоже хочу отблагодарить тебя…Возьми…».
Я рассмеялся и поцеловал ее.
Тут же между нашими сладкими сросшимися губами вырос прекрасный цветок лотоса. Он мерцал и пел какую-то песню, о любви, наверное.
«Спасибо», вздрогнуло ее сердце.
«Ты так добр, мой небесный бог».
«Ты тоже, моя богиня».
Она заткнула цветок в свои волосы и обольстительно усмехнулась. Стыдливо запахнула на себе плащ волос, доходящий до босых ступней и —
«А ну догони». И она умчалась в трепещущую бесконечную даль травы.
«Догони, Догони, Я твоя. Я везде. Найди меня».
Она мчалась, сверкая в свете солнца и оборачиваясь в полете, изредка посылала мне воздушные поцелуи, тут же превращающиеся в розы. Я хохотал и отбивался от роз. Поймал ее и, положив на траву, заглянул в ее глаза. Такие глубокие и бездонные, что в них не отражалось небо. Там царила вечная ночь, не освещаемая даже светом звезд. Вздрогнул, распахнул на ней ее стыдливый покров.
«Интересно. Как это у богов»? Сказали мне ее глаза.
«Это не взорвет этот мир»?
«Нет. Это просто объединение. Созидание. Ради других».
И я приник к ее сердцу, готовясь пить его до дна, а трава сомкнулась над нами, и замерла в предчувствии вселенской бури. Мир вздрогнул и задрожал, фонтаны земли взлетели под небеса и……Мы тоже взлетели, крепко переплетенные друг с другом, с тел наших тек пот. Попадал на землю. Она тут же покрывалась материками и морями.
Материками от моего — морями от ее. Мы кричали так свободно и радостно, и воздух наполнялся шумными стаями птиц всевозможных расцветок. Стонали. Открыто выражая себя. И на поверхности вод скакали разные виды обитателей морского дна. Мы создавали мир. Нас уже не было. Мы превратились в сверкающий круг света. Мы поднимались все выше и выше. Крутились все быстрей, а по планете разлетались наши творения — тут же поющие нам славу, гимн благодарности за создание. Но мы устали, Вращение кончилось. И нас раскидало по миру, и мы очутились в одиночестве по разные стороны планеты.
«Где ты»? «Где ты»? Нет ответа. Нет сигнала. Резкий удар по расширившемуся сознанию и мир — звезды жалобно рассыпаются на какие-то квадратики, черточки и точки, пиксели? Меня выбрасывает куда-то, в черный тоннель без конца и я кричу, падая в его дышащие недра: «Приди ко мне. Приди…». Но ответа нет. Удар. Опять удар. Влетаю в реальность, и глаза упираются в мигающую надпись: «Соединение разорвано». Нет, Нет! Но что делать? Наверно какой-нибудь телефонист, скажем, пусть его зовут Иван Незагадка, напился вдрызг, и звонит своей Люсе с телефонного распределителя, по иронии судьбы выбрав для соединения именно мою линию.
Вот он стоит, привалившись к стене, и дышит в почерневшую от времени трубку. Что-то говорит в решетку микрофона: «Люсь, а-а-а, Люсь. Я тут на работе типа. Буду поздно», заплетающимся языком говорит он. «Да! Ну, вот ты как всегда, наебашился вдрызг, погань. И что мне с таким тобой делать? И, небось, всю зарплату уже пропил. Паршивец этакий». Орет Люська. «А ну живо домой! А не то на порог не пущу». «ЭЭЭ. Потише, женщина». Ржет Иван, Поправляя съехавшие на нос большие сварочные очки. Вот он расстегивает ширинку, (кульминационный момент зарисовки). И мутная желтая струя бежит вниз, попадает в телефонный распределитель. Течет по клеммам сотен телефонных линий, Иван удовлетворенно урчит и застегивает ширинку.
«ТЫ чем там занимаешься, Змей ебаный?! Нахуй, домой. Быстро, бля! Не то я Кольке напомню кое-что. Про тебя». Шипит Люся. На голове у нее большая кастрюля с надписью «Раша-Восток», в руках половник полный белой кислоты. Интересно, кто она? Да, разыгралось воображение!!! При упоминании о Кольке Иван как-то сразу бледнеет и трезвеет. «Да. Да, дорогая», шепчет он. «Сейчас». Живо воткнув провод от моей линии в разъем, он закрывает будку. Вешает огромный, амбарный замок, чуть ржавый. Вообще, он какой-то слишком большой, Полметра размером. И где его Иван взял? Кто его знает! Иван собирает свои вещи. Улыбается. И вдруг превращается в колибри и летит в мое окно, а я стою с открытым ртом. В чем дело?
