Что-то было такое в его теплом дружелюбном голосе, от чего Саттон немного пришел в себя. Он подошел к автомобилю, сел за руль и втянул за собой Еву. Андроид закрыл за ними дверцу.
Саттон нажал акселератор и машина тронулась, а выехав на шоссе, взревела от нетерпения и понеслась в сторону холмов.
– Куда? – спросил Саттон.
– Назад, в гостиницу, – ответила Ева. – Там они не осмелятся тебя тронуть. Но ты должен знать, что вся комната просвечивается. Там сплошные лучи-шпионы.
– И мне нужно там ходить осторожненько, чтобы за них не зацепиться, да? – усмехнулся Саттон. – Интересно, а откуда ты это знаешь?
– Это моя работа. Я должна знать.
– Кто ты – друг или враг?
– Друг, – мягко ответила она.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на нее.
Ева сидела, утонув в мягком сиденье, и была точь-в-точь как та маленькая девочка, только без кружевного фартучка, и совсем не волновалась.
– Видимо, – сказал Саттон, – вопросы задавать смысла нет?
Она кивнула.
– Если я начну расспрашивать, ты будешь врать?
– Если захочу.
– Но я могу вытрясти из тебя правду!
– Можешь, но не будешь. Видишь ли, Эш, я очень хорошо тебя знаю.
– Но прости, мы только вчера познакомились!
– Нет, я действительно знаю тебя. Я уже двадцать лет за тобой наблюдаю.
Саттон расхохотался.
– Глупости! А, понимаю, ты шутишь!
– Эш!
– Что, Ева?
– Ты просто прелесть!
Он быстро взглянул на нее. Она все так же сидела. уютно устроившись на сиденье, и ветерок трепал ее медно-рыжий локон. У нее была такая нежная кожа… Лицо ее сияло счастьем. Неужели обман? – подумал Саттон.
– Спасибо за комплимент, – сказал он. – Не знаю, правда, чем я его заслужил. Можно тебя поцеловать в знак признательности?
– Ты можешь целовать меня, Эш, – тихо ответила она, – когда тебе захочется.
Саттон остановил машину.
12.
Чемодан принесли утром, когда Саттон завтракал. Он был старый, потертый. Сквозь порванную кожу виднелся ржавый металлический каркас. На крышке кожу почти целиком обгрызли мыши.
Саттон помнил этот чемодан… Он стоял в дальнем углу чердака, когда он мальчишкой забирался туда в дождливые дни.
Он отвел взгляд от чемодана и развернул свежий номер «Галактик пресс». Заметка, которую он искал, была на первой странице – третья по счету из земных новостей.
«Мистер Джеффри Бентон был убит вчера в неофициальном поединке в одном из развлекательных центров университетского округа. Победителем оказался мистер Эшер Саттон, только вчера вернувшийся из экспедиции на Лебедь-61». И последнее предложение – позорное для любого дуэлянта: «Мистер Бентон стрелял первым и промахнулся».
Саттон аккуратно сложил газету и положил на стол. Закурил.
На его месте должен был быть я, подумал он. Ведь до вчерашнего дня я такого пистолета в глаза не видел. «Мистер Эшер Саттон убит вчера в неофициальном поединке» – вот так должно было быть.
«Мы отлично проведем вечер» – сказала Ева и, наверное, она что-то знала. «Поужинаем и отлично проведем вечер. Отлично проведем вечер, а потом Бентон кокнет тебя в заведении у Зага».
Да, продолжал размышлять Саттон, она могла что-то знать. Вообще, Ева, наверное, много чего знает. Про лучи-шпионы в комнате, к примеру. Знает, что кто-то нанял Бентона, чтобы тот вызвал меня на дуэль и отправил на тот свет…
Она сказала, что она – друг, но слово-то можно сказать какое угодно. Двадцать лет наблюдала за мной! Ну, это уж точно ерунда. Двадцать лет назад я улетел к Лебедю, и тогда меня никто не знал. Да и сейчас я не слишком важная персона. Для кого я и представляю интерес, так исключительно для самого себя, мне доверили величайшую идею. Мне одному. Неважно, что эти проныры пересняли рукопись, все равно они в ней ничего не поймут, ни единого слова.
Его мысли опять вернулись к Еве. Я спросил ее – друг она или враг? Она знала, что Бентона наняли. Ответила, что она – друг. Она позвонила и назначила мне свидание. Она сказала… Слова словами, но было еще кое-что, чего словами не скажешь – ее губы, ее пальцы, нежно коснувшиеся моей щеки…
Он погасил сигарету, встал и подошел к чемодану. Замок проржавел, ключ повернулся с трудом…
В чемодане оказалась груда старых бумаг, однако все они были аккуратно перевязаны и рассортированы. Саттон невольно улыбнулся. Бастер всегда отличался педантичностью.
Саттон уселся на пол и стал перебирать содержимое. Пачки старых писем. Его студенческая записная книжка. Альбомчик с переводными картинками, а вот этот – побольше – с коллекцией дешевых марок.
Саттон устроился поудобнее и принялся перелистывать старый альбом. Пахнуло детством. Марки были дешевые, потому что денег на дорогие не хватало; яркие, потому что только такие и нравились. Многие – уже в весьма плачевном состоянии, но было время, когда он от них приходил в восторг…
Филателистическая лихорадка, вспоминал он, продолжалась два, самое большее – три года. Тогда он просматривал от корки до корки все каталоги, покупал пакетики с марками, научился странному языку своего хобби: «гашеные – негашеные, штриховка, водяные знаки, инталия…»
Саттон улыбнулся. Были марки, которые ему жутко хотелось заполучить, но он знал, что это невозможно, и довольствовался тем, что любовался их изображениями в каталогах, он знал их, если можно так сказать про марки, наизусть… Саттон положил альбом на пол и снова заглянул в чемодан.
Еще какие-то блокноты и тетради. Письма. Какой-то странный гаечный ключ. Обглоданная до снежной белизны кость – вероятно, это сокровище принадлежало одной из любимых собак.
Хлам, подумал Саттон. Бастер сэкономил бы уйму времени, если бы просто взял и сжег все это.
Пара старых газет. Съеденный молью вымпел. Пухлое письмо в нераспечатанном конверте. Саттон повертел конверт и положил его поверх остальных бумаг, вынутых из чемодана. Но что-то заставило его снова взять конверт в руки.
Очень, очень странная марка… Ну, во-первых, цвет! Он напряг память и вспомнил эту марку. То есть не ее, конечно, а ее изображение в каталоге. Потом поднес конверт ближе к глазам и ахнул от изумления. Марка была старая, безусловно, старая. Очень старая и очень дорогая… Господи, сколько же она тогда стоила?
Он попытался разглядеть стоимость марки, но цифры почти совсем стерлись.
Он поднялся, подошел к столу, сел в кресло и стал разглядывать конверт. Что за адрес такой на штампе?
БРИДЖП… ВИС…
Скорее всего – Бриджпорт, А Вис…? Какой-нибудь из древних штатов? Штат – территориальная единица, смысл и значение которой давно смыты волнами времени.
Июль, 198…
Июль, 198-какого-то года!
Это что же! Получается, что письмо написано шесть тысяч лет назад? Рука Саттона дрогнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
