– Гуманоид, урод, слезай! – первым крикнул ему Костя Шибай, так и не донеся кусок колбасы до рта.
– Антон! – крикнул Петр Брониславович. – Ну-ка быстро вниз!
– Ай! Ой! Мамочки… – Галина Гавриловна даже не могла подобрать ни одного нужного слова.
– Вот какой я ловкий! – кричал тем временем Антоша с верхотуры. – Смотрите, как я высоко забрался! А вы все – Гуманоид, Гуманоид!
Петр Брониславович похолодел. На его глазах румянец сходил с замечательных щек Галины Гавриловны. Да и ученик находился в опасной ситуации.
Балованцева Арина и Витя Рындин переглянулись. Только Арина заняла хороший наблюдательный пункт за предполагаемой воровской фигурой, как злосчастный Мыльченко взял и создал проблему. Да такую, что его нужно было немедленно выручать. Но Витя жестом показал ей: «Спокойно. Продолжай заниматься своими делами…»
И Арина поняла, что Витя, на которого можно положиться, контролирует ситуацию. И в случае острой необходимости поможет Петру Брониславовичу. Арина теперь не сводила глаз с мобильника, который оттопыривал карман Вити. И с подозрительной личности, которая под шумок так и крутилась поблизости…
А катавасия продолжалась.
– Антошенька, слезай! Колбаски поешь! – сладеньким голосом крикнула Зоя Редькина. Она очень переживала за своего дурачка-соседа.
Но от этого Антон еще больше активизировался.
– Внимание! – с пафосом воскликнул он. – Я – общество «Грин Пис»! Отсюда, с высоты, я выдвигаю декларацию против употребления животных в пищу! В виде колбас и сосисок! Даешь в еду одни растения!
Петр Брониславович заметался:
– Галина, давайте я залезу, сниму его. Ведь он упадет же… Вы уж извините нас, извините… А если он вправду упадет…
– Ага, вмиг его тогда на колбасу переработают, – под руку Петру Брониславовичу заметила Спиридонова.
– Даша, замолчи, – одернул ее Петр Брониславович.
– Да как же, упадет. Мне ж тогда начальство… – бормотала Галина Гавриловна.
Того, что за эту выходку достанется в первую очередь Галине Гавриловне, Петр Брониславович вынести уже не мог. И он крикнул:
– Мыльченко! Сиди, где сидишь! Сейчас я тебя сниму!
– Эй! – крикнула Танюшка Астемирова, у которой был самый пронзительный голос в классе. – Петр Брониславович снимет тебя сейчас! Не дергайся!
– Не надо меня снимать! – возмутился Антон. – Когда захочу, я сам слезу! Я такой! Ой!
Все только и увидели, как мелькнули в воздухе серые штанишки. Раздался плеск, и все, кто наблюдал эту картину, в ужасе ахнули. Витя Рындин кинулся к чану. Воровская личность отскочила от него. Ни с чем…
– Прыгнул в чан и там сварился, – констатировал Мамед.
– Живой он? Ой, горе-горе! – Петр Брониславович оказался у места падения почти одновременно с Витей, который уже заглядывал в большой чугунный чан.
Никто уже не смеялся, не кричал. И вот в тишине, нарушаемой лишь непрекращающимся гулом работающих агрегатов, послышалось фырканье и бульканье:
– Помогите… Вытащите меня! Тьфу! Я вот…
Витя бросился на помощь.
– Ну-ка, Рындин, отойди. Я сам… – Петр Брониславович, поддерживаемый за пиджак Галиной Гавриловной, смело нагнулся над чаном, в котором барахтался сейчас Антоша.
– Давай же руки, ну!
– Петр Брониславович, только будьте аккуратны! Ваш мальчик упал в чан с сало-жировым отстоем! – закричала на ухо Петру Брониславовичу Галина Гавриловна.
– Фу! – все сразу отступили на несколько шагов назад, и только Витя и подскочившая Арина остались стоять возле технолога и спасателя.
– Хоть холодный этот отстой? – спросила Арина.
– К счастью – да, – с оптимизмом ответила Галина Гавриловна.
– Жалко. Не сварился. А то стал бы Иваном-царевичем, – усмехнулся Владик Федюшов. – Румяным, умным…
Все это было очень забавно, тем более что Мыльченко, похоже, был жив и невредим, только скользил и никак не давался Петру Брониславовичу в руки.
– Да я и сам могу, нечего меня вытаскивать, – бубнил Антоша, наконец, показываясь из чана.
– Сало-жировой отстой… – Петр Брониславович развел свои выше чем по локоть вымоченные руки. – Антон, как же тебя отмывать?
Антон морщился и не знал ответа на этот вопрос. Сало и жир стекали с него на пол и уже в некоторых местах начинали застывать серой пупырчатой коркой.
Потихоньку одноклассники обступили Антона.
– На кого ж ты похож… – скривился Владик, оглядывая Антона с ног до головы.
– Мерзкий такой, липкий. Фу! – добавила Даша Спиридонова.
– Мыльный, сальный…
– Фамилии соответствующий, – усмехнулся Владик.
Костя Шибай нагнулся и присмотрелся к Антошиным брюкам.
– Ой, даже в карманы сальная жижа залилась, – заключил он в конце осмотра, – как же ты жить-то теперь будешь, Гуманоид?
– Холодный и скользкий, – ничего не было приятней Даше Спиридоновой, чем поупражняться в остроумии на ком-нибудь беззащитном. – Как протухшая рыба.
И Даша попыталась ткнуть в Антошу пластмассовой вилкой. Не успел Антоша буркнуть: «Ну, чего пристала!», – как Даша уже получила от Балованцевой Арины по рукам и обиженно фыркнула.
– Ну, гуттаперчевый мальчик, говори, пока жир на тебе не застыл, ты зачем на трубы полез? – Галина Гавриловна старалась сделать все, чтобы Петру Брониславовичу не было стыдно за своего питомца. – Чего молчишь, акробатик? Что нам с тобой делать?
Антон отмалчивался и скреб ногтями жир.
– Предлагаю его кипятком обдать. Сразу весь жир сойдет, – предложил Костик.
– Ага, вместе с кожей! – Зое Редькиной было очень жалко соседа по парте.
– Тогда надо замочить его в скипидаре на ночь, а внутрь касторки заставить принять, – методы Кости Шибая были старинными и суровыми.
– Нет уж, дудки! – услышав о касторке и скипидаре, встрепенулся Антон, и даже капли жира полетели от него в разные стороны.
– Я тебе дам «дудки»! – увидев, что Антон дернулся в сторону, собираясь удрать, заявил Костя.
– А я добавлю, – проговорил Витя Рындин, и Антон покорно опустил руки и дергаться перестал. Витя так добавит…
Тем временем Галина Гавриловна подозвала двух работниц в синих халатах.
– Не волнуйтесь, Петр Брониславович, – бодро сказала Галина Гавриловна, подавая Петру Брониславовичу полотенце, – с вашим мальчиком все будет хорошо. Его нужно только скорее в моечную отправить, его там из нескольких шлангов водой окатят как следует – и порядок!
– Кипятком окатят?! – в ужасе вскрикнул Антоша Мыльченко. – Нет!
– Там разберутся, – строго сказал ему Петр Брониславович. – Давай-ка, иди за тетями.
– Пойдем, мальчик…
Антон с сомнением посмотрел на работниц и принялся капризничать:
– Ой, нет, я не могу идти! Скользко мне! Ой, и плохо! Понесите меня!
– Да, размечтался, одноглазый, как говорят у нас в деревне, – угрожающе ухмыльнулся Шибай, – смотри, как только тебя там помоют, приходи сюда, не заблудись.
– Ага! А ты меня, Костя, бить будешь! – так пронзительно воскликнул Антоша, что обе работницы чуть не заплакали от жалости.
– Нет, поцелую тебя в твой сало-жировой лоб! – снова ухмыльнулся Костик.
Антон после этих слов, казалось, пристыл к полу и не двигался.
– Да иди, не бойся, никто тебя такого не тронет! – двумя пальчиками подтолкнул Антошу в спину Владик.
Антон сразу поверил и направился вместе с жалостливыми работницами и Галиной Гавриловной куда-то в глубину заводских помещений. Класс во главе с Петром Брониславовичем остался рассматривать движущиеся части колбасных машин. Некоторые уже с явной неохотой подъедали остатки дегустации. Петр Брониславович время от времени молча качал головой, и на лице его можно было прочитать душевную борьбу.
Прошло примерно полчаса. И вот из коридора послышался бодрый веселый голос Галины Гавриловны. Петр Брониславович радостно вскинул голову.
– А вот и ваш акробатик! – сообщила Галина Гавриловна. – Намытый!
Весь класс повернулся и стал внимательно изучать появившегося Антошу.
– Шлепаешь, придурок? – строго спросил Мамед, чтобы несколько сбить глупое веселье с лица Мыльченко, из-за которого вот уже полчаса пришлось всем толочься возле опустевших столов.
– Ах, отстаньте! – Антон лишь махнул лапкой в сторону Мамеда. Никого он сейчас не боялся, потому что новые впечатления вихрем закрутились в его поэтической голове. – Ребята, я там такое видел, такое!
– Что? – поинтересовались девочки.
– Ты что там, не один мылся?
– Один. Меня мыли, мыли, мыли… А знаете, из чего? Из шлангов, но таких толстых, что туда внутрь запросто залезть можно и там сидеть! – восторженно захлебывался своими словами. Антон. – Водой так и обдавали, обдавали. С напором! А потом сушили, всего высушили – и ботинки, и курточку!
Нет, наказывать такого чистенького и трогательного мальчика было никак нельзя. Галина Гавриловна, в умилении сложив ручки под подбородком, смотрела на него и улыбалась. И ребята бить своего злосчастного Гуманоида тоже не могли.
