возвращал долг чести, потому что мать этой женщины спасла меня от смерти в пору юности. Я совершил проступок, который вел прямиком на жертвенник Ллос, она — прикрыла меня. Не думаю, что из жалости, скорее — из женской шалости и чувства соперничества, но прикрыла. Я остался невредим, а долги надо платить. Твой отец… твой отец оказался втянут совершенно случайно. Не потребуй госпожа Нейл у Радрайга вернуться в покои Мораг за неким важным документом — эта парочка не застряла бы ночью в подземных переходах под Cathrach. Лейс дал беглецам укрытие на несколько часов, вот и все. А документ, который был украден…
— Что же с ним не так? — вздрогнул юноша, весь обратившийся в слух, но не выпускающий самодельного ножа из руки.
— Надеюсь, Светлые его уничтожили раз и навсегда, мальчик. — Тяжело проговорил Фэррел. — Тебе не нужно знать, что там. Госпожа Нейл, конечно, в курсе. Если судьба уготовит вам встречу — что ж, спроси сам. От меня ты услышишь только то, что кража старинного свитка спасла чьи-то жизни и отвела от всего живого ужас такой катастрофы, перед которой меркнет Разделение Миров, которое когда-нибудь неизбежно случится.
— Но жизни моих родителей… — прошептал юноша. — Почему же за судьбу всего живого заплачено ими?!
— Я не знаю, Вэйлин. Никто не знает своей судьбы, включая весь мир. Ты хочешь мести?.. Повторяю: я не выдал никого из сообщников. Даже под пыткой, у коей были свои пределы, которые Мораг не готова была переступить. Это сделала девушка из смертных… рабыня госпожи Нейл. — Фэррел по привычке назвал обычную женщину так, как древние Перворожденные все еще называли людей, забывая, что стали смертными сами. — Она столкнулась в Ллос-Хендж с Радрайгом, вернувшимся по желанию Нейл — туда, за свитком. Она была искренне преданна леди Киларден и поклялась молчать, но… лучше бы Радрайг убил ее сразу, на месте. Девочке не довелось бы отведать тех мучений, через которые пришлось пройти перед смертью. А у него не поднялась рука — вот так же, как у тебя сейчас.
Вэйлин молчал. Он интуитивно понял, что Фэррел говорит правду… А тот прекрасно читал намерения непрошенного гостя, так явственно проступившие сейчас в выражении лица.
— Ты никогда не доберешься до Мораг. — С жалостью в голосе сказал врач. — Ты погибнешь.
— Я живу для этого.
— Живи для чего-то большего. Для свободы. Любви. Счастья, в конце концов. Ты механик?.. Беги, тебе найдется место в этом мире, который не ограничен Островом.
Фэррел понимал, что вряд ли его речи заставят отступить юного упрямца, на долю которого выпало немало боли. Но если что-то болит — значит, ты еще жив. Кому не знать лучше, как врачу и отравителю в одном лице?..
— Почему вы до сих пор с Мораг? — неожиданно спросил Вэйлин, просверлив взрослого дроу непочтительным взглядом своих дымчатых глаз и забыв прибавить необходимое «господин». — Почему не избавились от нее сами?! Вот и послужили бы судьбам мира!
Врач сдержал смех, который вряд ли мог бы быть веселым. Но усмешку он себе позволил.
— Мораг… Представь себе дорожный баул с оторванными ручками. Тащить тяжело — а бросить жалко. Я получаю из ее рук Leacht doiteain больше сотни лет. Хотел ли я быть с ней?.. Никто не спрашивал. Я такой же раб, как и ты, мальчик, такой же, как любой мужчина-дроу, родившийся свободным и утративший эту свободу с первым утренним стояком. У нас с Мораг общая дочь, получившая всю мощь зова, который испускает Dorcha Cloch, поддерживая связь с Хранителями Первой Крови. Я не участвовал в ее воспитании, разве что гладил по голове в детстве, и это ужасно, но…
Фэррел перевел дух, устремив взгляд лавандовых глаз куда-то вдаль, поверх света лампы в матовом стекле и коротко стриженной беловолосой головы гостя:
— … но я в наивности своей верю, что мир однажды изменится, а эльфы станут другими. Наши дети будут жить иначе. Там, где угождать женщине нужно будет не из-за ее власти над тобой, а из искренних взаимных чувств. Там, где она признает твою силу и почувствует свою слабость, желанную для обоих… Может быть, наши дети или дети их детей это познают в полной мере. А возненавидят они нас за деяния или простят с великодушием сильных и чистых духом — не нам судить.
Ночной гость встал со скамьи и спрятал за пазуху самодельный нож. Он молча сделал шаг в сторону двери, когда густой баритон Фэррела снова обрел уверенные и спокойные ноты:
— Хорошо, живи ради мести. Лучше такая цель, чем никакой. Может быть, попутно в твоей голове заведутся более дельные мысли, и я знаю того, кто направит их в нужное русло. Того, с кем водил дружбу твой дядя Радрайг… Это Светлый эльф, который часто бывает в Мите. Он такой же механик, как ты, а для механиков нет границ между кланами. Они сами себе клан. Если тебя отпускают в Мит, то найди способы чаще заходить в кузницу. Он сам тебя найдет там. Скажешь, что от меня… Это единственное, что я могу с легкостью сделать для сына Лейса.
Вэйлин обернулся и все так же молча поклонился, прощаясь. Не то чтобы его отпускали в Мит, его туда посылали с поручениями, в том числе — к кузнецам и оружейнику. Случай представился ближе к Йолю, и Фэррел не обманул.
— Эй, парень! — раздался за спиной тихий, но звонкий и относительно высокий голос, тембр которого мог принадлежать только Светлому эльфу. — Так это ты тот долб… в смысле, косоклювый дятел, после которого я чинил водонапорную машину?..
Молчаливый мрачный кузнец не показывался. Перед Вэйлином стоял другой посетитель кузницы, небрежно опирающийся локтем на угол плетня — Светлый, с короткими, ежиком, золотисто-русыми волосами и ярко-синими насмешливыми глазами. Щегольской наряд темно-зеленого цвета, на щеке — что-то похожее на наспех подтертый след помады, легкий запах эля в придачу (средь бела дня, между прочим!). Наверное, эльф был существенно старше юноши-дроу. Может быть, ему тридцать или сорок лет… Или больше восьмидесяти, если эльф родился до того, как заснул Белый Камень Solas…
— Меня зовут Хеддвин.
Прим. авт.: это имя упоминается в романе «Алмаз
