Одна лишь тень{?}[Отрывок из стихотворения «Слушаю рог горниста, думаю о возвращении домой» (по книге С. А. Танцуры «Время цикад: Древневосточная поэзия»).].
Гу Куан{?}[Гу Куан (727–815) – китайский поэт.]
Покои, что отвели для четвёртого принца в королевском дворце, оказались неожиданно просторными и уютными, а не какой-то там собачьей конурой у конюшен, как изначально предполагал Ван Со. До приёмного зала короля, башни звездочёта с библиотекой, купальни в Дамивоне и озера Донджи было рукой подать, и при этом окна выходили в ухоженный вишнёвый сад, за которым виднелся пруд, поросший лотосами. Вокруг разливались свет и тишина.
И всё-таки Ван Со не смог прожить там и недели.
Едва переступив порог комнаты, он почувствовал – что-то не так. Вот только что?
Он отослал служанок и методично исследовал каждый угол, но не обнаружил ничего подозрительного. Однако инстинкт подсказывал ему, что безмятежность его покоев обманчива.
Инстинкт его не подвёл.
В первую же ночь Ван Со проснулся, судорожно сжимая горло дрожащими пальцами и давясь хрипом. Он вырвался из вязкого кошмара, в котором мать, смеясь, выреза́ла у него на лбу цветок пиона. Во сне он задыхался от густого запаха цветов и омерзительно-металлического – собственной крови. Но удушье не прошло даже тогда, когда он добрался до чаши для омовений с холодной водой и вылил её себе на голову, хватая ртом клочки воздуха и капли влаги.
Не помогло. Лицо его горело, словно на лбу действительно расцветал кровавый пион, а горло стягивала невидимая петля.
Ван Со вышел в сад и до рассвета просидел на берегу пруда, вдыхая запах талого снега и звёзд, напоминающий о Хэ Су. Ночь отползала за горы, и ему постепенно становилось легче, а в ушах звучал тихий ласковый голос: «Спите спокойно. Постарайтесь не видеть плохие сны…»
Однако стоило принцу вернуться под крышу, чтобы привести себя в порядок и переодеться для завтрака с братьями, он тут же вновь начал задыхаться. Спасло его только бегство в чайную беседку на открытом воздухе.
А следующей ночью всё повторилось. Тот же кошмар, только на этот раз пионы раскровили во сне его щёки, а королева Ю злорадно смеялась, любуясь острым лезвием в своей руке, ронявшим багровые бусины ему на грудь, и повторяла:
– От тебя несёт кровью! Ты – животное. Животное!
Стоя на коленях у самой кромки воды и по-звериному вонзая онемевшие от напряжения пальцы в мёрзлую землю, Ван Со силился вздохнуть, но воздух никак не проталкивался в его лёгкие, словно горло перекрывал комок мокрой глины. Прокашлявшись и наконец-то глотнув ночную прохладу, принц вытер невольные слёзы.
По тёмной глади пруда плавали увядшие прошлогодние лотосы, хранившие слабый аромат.
И вдруг Ван Со осенило.
Цветы!
В его покоях на бамбуковых тумбах, столах и просто на полу повсюду стояли вазы с пионами. Это они были причиной его кошмаров и удушья.
Отдышавшись под чистым звёздным небом, Ван Со дождался у пруда рассвета, а когда к нему явились служанки, потребовал убрать из комнат все пионы. Этот тошнотворный запах пережитого горя, пропитывающий всё его тело, напоминал принцу о последнем визите к матери, где он ударом меча разбил вазу с траурно-белыми живыми шарами и изрезал о фарфоровые осколки обе ладони.
Порезы зажили, а шрамы на душе – нет.
Служанки, не смея поднять на него глаза, тут же послушно вынесли все сосуды с букетами.
А к концу дня цветы появились вновь.
Ван Со вымотался на вечерней тренировке по боевым искусствам и, не спав двое суток, мечтал только о том, как снимет защиту, умоется и рухнет в постель. Но уже возле двери в спальню понял, что этому не бывать: приторный запах ядовитыми змеями сочился из каждой щели, заставляя его конвульсивно сглатывать и пятиться прочь.
Несмотря на полночный час, Ван Со вызвал служанок, а когда две тени, то и дело переламываясь пополам в поклонах, появились на веранде, указал им мечом на свою дверь и прорычал:
– Это что?
Плечи обеих служанок дёрнулись, как от удара палкой, но ответа не последовало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Утром я велел вам убрать цветы! Вы слышали мой приказ?
– Да, В-ваше В-высочество, – заикаясь, проговорила девушка, что была постарше и, видимо, посмелее.
Вторая служанка, побледнев, смотрела на блики света, которые хищно метал на стены и пол клинок в руках принца, жмурилась от страха и, казалось, была готова вот-вот упасть в обморок. Ван Со охотно бы ей в этом помог, но сперва ему нужно было выяснить, каким образом в его комнату вернулись эти мерзкие цветы.
– И что? – угрожающе навис он над той, что ещё была способна открывать рот.
Вид его в этот момент был страшен: раскрасневшийся после тренировочного боя с тремя стражниками, что сейчас наверняка врачевали раны у придворного лекаря, взвинченный, с ещё не растаявшим волчьим оскалом на влажном лице, к которому липли взлохмаченные волосы, Ван Со мог довести до помешательства и менее впечатлительных девушек. Но прислуживать ему поручили этим двум, видимо, в качестве наказания за какой-то проступок.
Впрочем, до душевных терзаний прислуги четвёртому принцу дела не было. Он хотел раз и навсегда избавиться от кошмаров и приступов удушья, которые грозили в конце концов осчастливить его мать.
– В-ваше В-высочество, мы выполнили ваш приказ, – пролепетала служанка, уткнувшись взглядом в его перепачканные грязью сапоги.
– Да ну? – Ван Со глубоко вдохнул, запасаясь воздухом, резким ударом ноги вышиб дверь, схватил ближайшую вазу с пионами и остервенело швырнул её в девушек. – А это что?!
Ваза полетела к той, которая собиралась, но всё никак не могла упасть в обморок. От удара в голову её спасло только то, что она вовремя потеряла сознание и тяжёлый китайский фарфор просвистел над ней, разбившись о стену.
А перед глазами у принца вдруг возникло укоризненное лицо Хэ Су, и в наступившей тишине, разбавленной только всхлипываниями старшей служанки и его собственным хриплым дыханием, он услышал шелест мягкого голоса, припорошенного снегом: «Пожалуйста, ведите себя спокойно во дворце. Не угрожайте людям и никого не убивайте…»
Ван Со мотнул головой и, вывалившись обратно в коридор, заговорил чуть спокойнее:
– Я спрашиваю, откуда здесь опять эта дрянь?
– Господин, – залепетала служанка, порываясь, но не смея помочь своей менее стойкой подруге, – распоряжение Её Величества королевы Ю… во всех спальнях дворца… из зимнего сада… принцесса Ён Хва строго следит… Ваше Высочество…
Подавив злой стон, Ван Со кивнул на дверь:
– Убрать немедленно! – и ушёл к озеру.
На следующий день проклятые пионы опять отравляли воздух его покоев.
Ван Со, скрипнув зубами, молча собрал свои вещи и направился в башню звездочёта.
***
В насыщенные жизненные планы Чжи Мона никак не входил пункт, согласно которому у него под боком, в святая святых – библиотеке и обсерватории, будет обитать принц под каким бы то ни было номером, а тем более четвёртым.
А как же священное уединение в научных изысканиях? Упоительное погружение в древние трактаты? Сосредоточенные наблюдения за небесными светилами, опять же… Не говоря уже о том, чем на самом деле занимался в башне звездочёт, когда был уверен, что его никто не видит. За это его давно бы четвертовали или сожгли на костре, хотя… Это же практиковалось в другом месте и в другое время.
Сейчас Чжи Мону было не до святой инквизиции и собственных грехов. Вконец обнаглевший четвёртый принц – вот что являлось его насущной проблемой!
– Почему здесь? – громко стонал астроном, взбегая по лестнице за Ван Со, который не глядя швырнул ему узел со своими вещами. – Принцы живут в таких роскошных и просторных помещениях! Отчего же вы решили поселиться именно здесь? Здесь живу я!
Авиационный шлем на его голове, который в Корё вызывал много странных, но вполне себе закономерных вопросов, съехал набок, придавая Чжи Мону залихватский вид, резко контрастировавший с несчастным выражением лица.
