– Теперь вы так не думаете?
Полковник заколебался:
– Теперь… – произнес он. – Я бы не хотел говорить, но иного объяснения нет. Сенатор, этот человек – …Кот!
Фермер по имени Войн Сохстейфер, проснувшись под звуки ранних радиорепортажей Дабл-Джин-Эн, зевнул, потянулся, побрел к окну, чтобы посмотреть, как политы бобы на северном поле. Когда он открыл окно, даже завизжал от неожиданности: бобового поля не было! На том месте находился забор, около которого могли бы припарковаться тысячи машин, и длинное-длинное приземистое здание с вывеской:
«НИССАН – ВАШЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ КАЧЕСТВО!»
Вейн Сохстейфер был поражен.
…Вейн Сохстейфер был удивлен не так сильно, как фермер по имени Вейн Сохстейфер, который точно так же, проснувшись, посмотрел в то же самое окно и увидел то, что ожидал – свое северное поле, оливково-зеленое в раннем свете утра. Там располагалась его ферма. Он удивился, когда повернулся в своей кровати и обнаружил, что в ней спит совсем другая жена…
АВГУСТ, 22, 1983 г. ВРЕМЯ: 04.20 УТРА.
СЕНАТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА
Казалось, персонал Кэтхауза не обращал внимания на середину ночи. Он спал. Из секции арестованных позвонил сержант и сообщил, что задержанный просит опорожниться и принять душ.
– Почему бы и нет? – сказал я, когда полковник Мартино посмотрел на меня. – Я не возражаю против небольшой тактичности – особенно для себя.
Он приоткрыл рот и беззвучно рассмеялся. Это был тот смех, который вы изображаете, когда вам не до смеха. Полковник отдал распоряжение и приказал шмата, кофе: и нам, и заключенному. Потом мы сидели и смотрели друг на друга.
Здесь не полагалось разговаривать слишком долго.
Мы поговорили о человеке, похожем на меня, но старались не упоминать о Котах. На самом деле мы никогда не использовали это выражение, исключая секретные встречи с ограниченным доступом. Как я знаю, этот термин нигде не напечатан и считается самым большим секретом Америки, по крайней мере, в оборонных институтах. Это был такой большой секрет, что я ни минуты не верил в его истинность.
Сандия засекречена не на сто процентов: здесь находились солнечные силовые установки, и все они не являлись тайной. Они занимали, раскинувшись по базе, более чем половину тысячи акров. Сектор ядерного оружия тоже не был полностью секретным (секретом было то, что именно там делалось). Мир знал, что отсюда выходили смертоносные бомбы и крылатые ракеты.
Но остальное не было известно никому, или подразумевалось, что никто не знал о более таинственных частях Сандии. Здесь находился маленький отдел, занимавшийся вопросом изменения климата во вражеской стране, чтобы парализовать сельское хозяйство. Был также отдел, исследовавший возможность генетической войны. Он разрабатывал новые вирусы и химические средства нападения, направленные против населения вражеского государства,
– портившие ДНК, чтобы их дети росли уже пораженными и неполноценными.
Лично я оправдываю эти средства, хотя они кажутся аморальными и вряд ли пригодны в любой ситуации.
Кроме того, здесь был отдел Пси-войны – еще более сомнительный и более странный. Внутри здания мы содержали восемнадцать – двадцать хитрецов и придурков в возрасте от восьми до восьмидесяти лет – действительно очень странных. Каждый из них утверждал, что владеет некоторой особенностью. Здесь были парни с искусством «вне-тела». Они говорили, что могли покидать собственные тела и входить в другие, даже за тысячи миль. Они умели видеть глазами другого человека и слышать его ушами. Потрясающе! Они проникали на вражескую базу и вынюхивали все секреты!
В целом я был большим-большим скептиком. Одной из причин являлся цинизм. Хитрецы были такими чокнутыми и, кроме того, имели одну отвратительную маленькую особенность: не поддавались проверке. Однажды они проходили испытания, чтобы разоблачить надувательство. Пойманные на обмане дважды, они выбывали – рано или поздно все они оказались за бортом нашей лодки. Тем не менее даже это не пугало людей, работавших по Пси-войне. Как только одну странность объявили мошенничеством и бросили на дорогу, талантливые парни откопали другую – в штатах Айдахо и Алабамы – и подсовывали нам… так бесконечно…
Другая причина скептицизма была совсем не циничной, даже наоборот! Это противоположность цинизма. Мои приятели – члены комиссии, – когда я намекнул на нее, обвинили меня почти в идеализме.
Я не верил, что у нас есть хотя бы один-единственный враг!
Да, верно – немцы и японцы… они действительно сильные соперники, и наши деловые круги ненавидели их так же сильно, как старый Като – Карфаген. Они на самом деле били нас в международной торговле, но хотели ли мы воевать с ними? Под «врагом» я подразумеваю непримиримого кровавого врага – такого, какими были раньше Адольф Гитлер и Иосиф Сталин. С ними давно покончено, конечно, остался внук Сталина, он служит в Русском дипломатическом корпусе, и, когда выпадал случай, я играл с ним в покер. Прекрасный малый! Смертельных врагов в наше время просто не существует. Это было не столько нашей терпимостью и мудростью, сколько счастьем – если бы «холодная» война не потеплела на несколько градусов, сейчас было бы очень плохо! Но мы сдержались, когда русские и китайцы решили спор о границе в полной ядерной конфронтации. Они ограничились несколькими бомбами, но после этого никто из них уже не был реальным противником. Их целиком удерживали свои проблемы.
Почему же наш Объединенный комитет по анализу вооружений никогда не пытался урезать ассигнования на Пси-войну? Для этого были свои основания. Во-первых, эти проекты были такими дешевыми, что не стоило обращать внимания. Национальная политика Белого Дома поддерживала сильную оборону, и госпожа Рейган не сомневалась в своей политике. Если бы даже Пси-война, генетики и Кэтхауз и были (как я думал) простыми расточителями средств, то суммы на их содержание составляли такой ничтожный процент, что просто не стоило беспокоиться. Пси-война и Кэтхауз, вместе взятые, за год обходились дешевле, чем содержание одной ракетной шахты.
И если хоть кто-то из них создаст осуществимую систему оружия…
Ладно, вероятность чудовищно мала – особенно, для Кэтхауза.
Кэтхауз назывался так в честь кота Шредингера. Кто же такой Шредингер и при чем здесь его кот? Хорошо, я попробую объяснить это словами физика, когда это происходило в первый раз.
Шредингер открыл нечто встряхнувшее квантовую механику. Ах да, что такое квантовая механика? Хорошо, говорит физик, в основном это новое направление физики. Когда это объяснение не показалось нам, упрямым политиканам из Объединенного комитета, вполне удовлетворительным, он попробовал снова. Квантовая механика, сообщил он, получила свое название от открытой Шредингером энергии, похожей на однородное бесконечное движение – как бегущая из-под крана вода. Хотя, поправился он, даже текущая из-под крана вода только кажется однородной и бесконечной – на самом деле она состоит из атомов молекул и даже маленьких частиц. Она не находится в неограниченном потоке, а пребывает в кусках по названию «квант». Основным квантом света является фотон. Да, мы начали чувствовать, что получим здесь достаточную опору – ведь даже сенаторы и конгрессмены что-то слышали о фотонах. Но он разбивает наши надежды, снова обратившись к коту. Что имеет со всего этого кот? Отлично, говорит физик, смело держась перед нами, это вытекает из логики, представляющей эксперимент Шредингера. Видите ли, существует другая штука, названная Гейзенбергом принципом неопределенности. А что является принципом неопределенности? Ладно, сказал он, передвинув неудобное кресло, это объясняется очень легко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
