сейчас гордость просто не позволит отступить.
— Ну, — Герман Дмитриевич сглотнул, — тогда желаю… вам…
После нескольких обрывистых слов, босс замолк.
— Что? — непонимающе взглянув на босса, спросила я. Затем посмотрела на Михаила, надеясь, что хотя бы он объяснит, что происходит.
— Кхм-кхм… — откашлялся босс. — Я хотел сказать, что…
— Да что вы такое хотели там сказать?! — уже основательно начала закипать я.
Неожиданно Герман Дмитриевич развернулся, сделал пару движений, словно замешкавшийся ребёнок, нелепо обошёл Михаила Антоновича, и покинул помещение.
Я одарила Михаила озадаченным взглядом, попутно разводя руки в стороны. Что за ерунда — так звучал мой немой вопрос.
— Думаю, он хотел сказать, что желает тебе хорошего выхода.
— А… — дошло до меня. — Ну пускай желает дальше.
Я деловито отвернулась, тряхнув голосами напоследок, схватилась за кисть, хотя совсем не собиралась ничего с ней делать и заняла выжидающую позу, многозначительно глядя на Михаила через отражение в зеркале. Мужчина пришёл в себя только через пару секунд.
— Ах, да, мне пора. — Он слабо кивнул. — Хорошего выступления, Вероника.
Когда я наконец осталась одна, я отбросила кисть и снова склонилась над столешницей, занявшись своим самым любимым в последнее время делом — начала жалеть себя.
***
— Вероника! — из ступора меня вывел довольный возглас Иры.
— Ира? — медленно подняв голову, удивилась я. — Что ты тут делаешь?
— У меня сейчас перерыв. Решила вот потратить время на визит к тебе. Посмотреть, как ты тут. — Присаживаясь на соседний стул, девушка озадаченно посмотрела на меня. — Так как ты тут? Что-то ты не очень-то и довольна, подруга.
— А чему тут радоваться? — устало опустив плечи, сказала я.
— Не поняла.
— Не знаю, зачем ввязалась в это.
— Ты что такое говоришь? Да любая убить готова, лишь бы оказаться на твоём месте. Знаешь, сколько моделей хотят работать с компанией Германа?
— Ага. Иди пообщайся со здешними «королевами». Всем недовольны. Тем более, это даже не показ Германа. Он, похоже, ничего тут не решает.
— Ах вот, значит, что тебя расстроило!
— Вот не надо! Только не говори, что ты снова за своё.
Ира натянула лукавую улыбку.
— Да-да, между вами точно что-то есть. Только ты ещё этого не понимаешь.
Я быстро замотала головой.
— И не собираюсь. — Пододвинулась ближе и почти шёпотом сказала: — Если честно, я вообще хочу сбежать. Как думаешь, поучится?
И у кого я спрашиваю? У постороннего человека? Мне бы со своими тараканами разобраться. Я же не потому сбежать не могу, что нет такой возможности. А потому что гордость давит. Не могу нарушить обещание.
— Подруга, прекращай.
Подруга? Интересно, как же быстро я перешла в новый статус.
— Слушай, подруга, — сделав сильное ударение по последнее слово, сказала я, — если всё пройдёт хорошо, обещай мне, что мы сегодня напьёмся.
Не то чтобы я особенно любила алкоголь. Нет. Я пробовала его не больше пяти раз в жизни. Но, кажется, сегодня настал тот момент, когда мне придётся серьёзно пересмотреть свои взгляды. Главное, не стать алкашкой во время пересмотра…
Ира улыбнулась.
— Всё обязательно пройдёт хорошо.
Она положила свою руку на мою и крепко сжала. Сейчас это было именно то, что мне было необходимо. Чья-то поддержка.
Как раз перед уходом Иры, весело пославшей воздушный поцелуй напоследок, в помещение вошла гримёрша. Хотела бы я, чтобы она не возвращалась совсем. Чтобы обо мне вообще позабыли до самого окончания показа, но тому было не бывать.
Гримёрша молча подошла к стулу, встала слева, прибрала кисть и взглянув на меня через отражение в зеркале, каменным голосом заявила:
— Я вас слушаю. Учту все ваши пожелания.
Я облегчённо выдохнула.
Определившись с тем, что мы оставляем макияж, как есть, просто немного доделываем, приводим так сказать в идеал, я спокойно просидела до конца процедуры, больше не издав ни единого возгласа возмущения. По окончанию, поднялась со стула, вежливо поблагодарила девушку за понимание, в ответ на что услышала:
— Не нужно меня благодарить. Это не я так решила.
Но, оставшись при своём, с немного поднятым настроением, всё же отблагодарила работницу снова и направилась на примерку.
В процессе примерки узнала, что мне предстоит надеть и продемонстрировать пять нарядов, которые были отобраны лично организатором. Первый образ был готов, оставалось только надеть сапоги. Одна из работниц услужливо поднесла мне обувь, я наклонилась, чтобы расстегнуть замок, расстегнула, дунула на волосы, поправила их рукой и вдруг заметила перед собой мужские брюки. Не просто брюки, а брюки, надетые на хозяина. Выпрямилась, снова поправляя волосы и наконец встретилась взглядом с тем самым французом, который настаивал на моём участии в показах.
— Бонжур, мадам, — протягивая руку, произнёс мужчина.
Только сейчас я смогла разглядеть его во всей красоте. Коротка щетина, что была в два раза реже густой щетины Германа, ничуть не портила мужественность путь и смазливого лица. Тёмные, густые волосы. Нерасторопная, немного бунтарская причёска была таковой отнюдь не из-за расторопности мужчины, а потому что именно так захотел тот, кто делал укладку. Каждый неправильно торчащий волосок торчал в ту сторону,
