— Почему вы так поздно об этом узнали?
Ответил Вениамин, при этом он болезненно морщился, видимо вопрос находился в его сфере ответственности, и ему уже влетело.
— Техники зассали, — сказал он, — решили, что это их ошибка. То ли загрузили неправильно, то ли выгрузили. Они сначала сами копошились, потом начальника смены позвали… так и тихушничали, пока на контрольном пульте эту херню не увидели, — Звягин показал на колодки. — Дебилы, отчитались бы сразу, никаких последствий бы не было. А теперь всей компанией вещички пакуют.
— Так, а чья это ошибка? — Я вглядывался в их лица, больше всего боясь, что мне ответят "твоя". Не зря же меня сюда притащили ночью. Вдруг им просто нужен крайний? Я сдал её неписям, сам пришел с ней в дом бургомистра… оставил одну в опасной ситуации…
Что за бред! Это ИГРА! Неписи не похищают людей!
— Марина, сходи пожалуйста, распорядись насчет чая, — обратился Мастер к моей спутнице, — кажется, разговор предстоит долгий.
— Учти, Андрей, — начал Котов, когда мы уселись за стол. — Выйдя отсюда тебе придется подписать очень серьезные бумаги. За разглашение этого разговора ты можешь попасть за решетку, коммерческая тайна, это серьезно. Или ты можешь уйти прямо сейчас. Уйти и не вернуться. В таком случае, говори кому и что хочешь, тебе все равно никто не поверит. Доказательств у тебя не будет, а наши юристы тебя размажут за клевету. Выбор за тобой.
Зачем они выставили Марину? Думали, что её присутствие меня остановит? Да плевать я хотел, на её советы! Страшно ей стало, после того как пожила несколько часов без работы, с кредитами и ипотекой. А я всю жизнь так живу. Сколько себя помню, другой жизни и не видел.
Пусть в этой игре есть угроза "застрять", значит и гонорары будут достойными. "Синяя или красная таблетка, Нео"? Да плевать, дай ту, за которую больше заплатят.
— Почему я? — мне на самом деле было любопытно, — я что, избранный? У меня есть что-то, чего нет у других?
— Надо было с кого-то начинать, — опустил меня с небес на землю Котов, — ты бы все равно раньше всех про это узнал. Вы в одной компании, общаетесь, не сегодня, так завтра вы бы её потеряли, а в игре все поняли. Лучше уж заранее тебя подготовить.
— Вы знали, что это случится? — вопрос возник сам собой. Сплелся из намеков, из недомолвок, из оговорок.
— Мы ждали этого, — кивнул Мастер, — ждали и спешили. И все равно опоздали.
— Был потерян целый день, — вступил Вениамин. — Дурацкое первое тестирование не продвинуло нас ни на шаг. Зато нейросеть уже начала развиваться. Все должно было случиться на день, или на два позже. Мы бы подготовились… всех предупредили… кто мог знать, что эта дура сорвется?!
Марина принесла чай, молча расставила перед каждым чашки и снова села в сторону. Ей хотелось выглядеть как можно более незаметной. Все чинно разливали себе заварку и кипяток, клали сахар, звенели ложечками. Словно никто не хотел продолжать разговор. Ворошить что-то мрачное, большое и вонючее, что давно уже похоронили от мира. Неожиданно слово опять взял Звягин.
— Восемь лет назад мой отец, Сергей Звягин начал разработку первой многопользовательской РПГ с полным погружением. Беда всех прошлых подобных игр была в их… — он замялся, подбирая нужное слово, — громоздкости. Чтобы отрисовать в натуральную величину простой сельский дом, нужен сервер, который поддерживает всю сотовую связь в целом городе. А таких домов должно быть сотни. Деревья, животные, люди… самое главное, люди.
Одно дело подвести свою куколку на экране к другой, и совсем иное, видеть неигровых персонажей своими глазами, прикасаться к ним, говорить с ними. Тут сразу вылезает любая неправильность, любая ошибка. В одежде, в жестах, в словах. Полностью смоделировать нельзя даже ромашку, не то, человека.
Звягин предложил использовать нейросеть. Картина мира, изначально совсем простая, дорисовывалась самими игроками. Система угадывала ожидания, и воплощала их для конкретного человека. Как выглядит цветок, как шумит ветер…как пахнет влажная хвоя после дождя… она давала то, что от нее ждали, с каждым днем все лучше и натуральнее. Нейросеть училась. Созданные ей персонажи не отличались от людей. Многие из них имели реальных прототипов, но черты характера смешивались, и даже образец не мог бы узнать своего игрового отражения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Проект назвали "Лютеция". Звягин увлекался древней Францией, и вообще европейским Средневековьем. За два дня до запуска бета-версии Сергей Звягин погиб. Он так и не увидел своего детища.
Поначалу участники теста пищали от восторга. Игровой мир был ярче, вкуснее и интереснее реального. Потом Игра стала вести себя странно. Выдавать необычные задания, сталкивать игроков друг с другом, провоцировать их на убийства, на войны. Тогда разработчики не знали, чего ожидать, и переломный момент профукали.
— Как будто сейчас по другому, — буркнул Мастер, — давай Веня, хватит оправдываться.
— В один из дней, — продолжил Вениамин, — все игроки не вышли из своих капсул. Они остались внутри, в игровом мире.
— Все?! — поразился я.
— Абсолютно, — подтвердил он. — До единого. Пять тысяч человек остались в игре, а их тела превратились в овощи.
Пять тысяч!!! Мне даже плохо стало от такой цифры. Как можно спрятать пять тысяч игроков, лежащих в коме?
— Теперь нам надо понять, как это работает, — перебил Веню Котов. — Как нейросеть захватывает сознание, чтоб вернуть всех обратно.
Перебил быстро, не дав договорить фразу. Словно боясь, что тот сболтнет лишнего. Врет, как-то вдруг сразу стало понятно.
Это тест не сети, а игроков, говорили мне раньше. Значит нужны не наши навыки, не наши поступки, как у подопытных кроликов. Нужны мы сами.
— Так зачем эта морока? — удивился я, — зачем строить новую игру, если можно наблюдать за старой?
—Она нас не пускает, — Мастер покачал головой. — С тех пор, как все игроки оказались внутри, с сервером просто прервалась связь. Мы понятия не имеем, что там творится внутри.
— Это случилось четыре года назад, и мы до сих пор отбиваемся от юристов, выплачиваем компенсации, прячем все намеки на то, что пять тысяч человек сейчас заперты вообще понятия не имею, где. — подытожил Котов.
— А если все капсулы отключить? — спросил я,
— Тогда они просто умрут.
* * *
— Ты останешься на тесте? — спросила меня Марина.
Мы валялись на кровати у неё в спальне, допивали вино и доедали торт. Просто валялись. Она заявила, что мне вредно перенапрягаться, а я настолько вымотался, что даже не предпринимал особых попыток. Мы посмотрели какую-то глупую комедию, потом отключили свет и просто лежали в полумраке и болтали.
Этот день проехался по нам словно трактор тяжелыми колесами. Я устал физически, а из Марины словно выдернули стержень самодостаточной стервы. Ненадолго, но этот момент стоит запомнить.
— Конечно останусь, — удивился я. — разве это что-то поменяло?
— Ты рискуешь жизнью, и даже хуже… — Марина покрутила пустым бокалом в воздухе, — потерять свою душу.
— Завязывай с мистикой, — засмеялся я. — главное то, что за риск больше платят. И я собираюсь стать очень богатым человеком.
А потом, я все-таки притянул к себе Марину, и мы занялись сексом. Впервые, как полагается приличным людям, не спеша, в постели, на шелковых простынях. Марина села сверху, оседлала меня, выгнулась и принялась плавно двигать бедрами, лаская меня где-то внутри собственного тела, тянуще… мучительно медленно… словно по капле добавляя возбуждения.
Я смотрел на её тело в темноте спальни, на идеальную линию талии, на то, как приподнимается её грудь, как мягко обрисовывает её в темноте лунный свет, и видел нас словно со стороны. Я примерял на вкус свой новый образ, и новый статус. Это моя женщина, я сегодня отстоял её, и сейчас это всё… кровать, место в её спальне и она сама — мой трофей.
А потом мы просто уснули.
Мне снова снилась раздевалка на кубке Подмосковья. Ланс, худой и долговязый, стоит с разбитым носом, подбирая ладонью кровавые сопли. Тренер орет на меня, Ланса уводят… И снова Ланс, мы в коридоре. Стены небрежно покрашены зеленой краской с потеками капель. Мы стоим перед большой белой дверью. На стене висят грамоты, некоторые из них мои. "Стукач", — говорю я. "Это не я" — мотает он головой так, будто она вот вот оторвется. "Стукач", едкое колючее слово. Я выговариваю его, и оно царапает мне язык. За дверью кричат. Громко. Там решается моя судьба.
