Не американских РВСН — наших.
Такого еще не было. «Железнодорожники» и прочая «братва», как черт ладана, избегали политики. Но сразу вспомнился рассказ излишне откровенного парня, поспешившего поверить в смерть Панченко-Капустняка. Если боженька «в законе», то почему бы не «расколоть» компьютер РВСН?
Но неведомый штукарь, к скорби его великой, просчитался. В Пентагоне не обрадовались — там пришли в ужас. Если уж начали пробивать такую защиту!..
Через час об этом знали у нас в столице. Министр обороны бегом побежал к президенту. Пресса еще не успела пронюхать, но в любой момент история может всплыть, и тогда!..
Что будет тогда, Никанор Семенович не стал уточнять. Хватило и того, что пухлые щечки сменили цвет, превратившись из розовых в салатные.
Стало ясно — будет лажа. Этого городу не простят. Даже если компьютер «хакнули» не «железнодорожники», а какие-то другие умельцы. Слишком велика наша слава. Велика — и вполне однозначна.
В кабинет я вернулась злая, мечтая лишь об одном — убежать, да побыстрее. Но не тут-то было. Прямо в моем кресле обнаружился некий чернявый субъект в куцей курточке и совершенно наглого вида. Мерзкий такой субъект. Стрикулист.
— Эра Игнатьевна? — на прыщавом лице блуждала улыбочка, левый глаз странно дергался — словно вот-вот собирался подмигнуть. — Заждался я вас, заждался…
Первая мысль, вслух не высказанная, была проста: «Пшел вон!» Вторая, тоже про себя: в мой кабинет просто так не пускают. Значит?
— Удостоверение предъявите! — как можно спокойнее предложила я, уже догадываясь, что увижу.
Этого делать стрикулисту явно не хотелось. Он помялся, подвигал ножкой:
— Ну зачем так сразу — удостоверение! Я же, можно сказать, неофициально. Просто так зашел.
Я ждала — молча, не говоря ни слова. Стрикулист вздохнул, полез куда-то во внутренний карман.
Бордовая книжечка, щит с перуном. Так и знала! Фамилию прочитать не дали — развернули только на миг.
— Я, знаете, на минутку. Сказать. Точнее, посоветовать. Закрывайте вы это дело, Эра Игнатьевна! И убийца у вас есть, и оружие. Чего еще вам нужно?
«Это дело». Даже переспрашивать не надо — и так ясно.
— А мы вас не забудем! Организация у нас уважаемая, солидная, наша помощь всегда пригодится.
Если б не его наглая улыбочка, я скорее всего вступила бы в переговоры. Всегда полезно узнать что-то новое. Но уж больно нагл, стрикулист! Привык «корочками» козырять, сволочь! Как их Саша ненавидел!
— Закрывать дело не считаю возможным. Все?
Усмешка стала шире, желтые зубы — клыки! — оскалились.
— Не считаете, значит?
Отвечать я не стала. Уверена, со слухом у него все в порядке.
— Видите ли, Эра Игнатьевна, я привык добиваться своего. А методы бывают различные!
Улыбка растянулась до ушей, затем исчезла:
— Мы ведь о вас все знаем! Бытовое пьянство, сувенирчики от подследственных… Я ведь вас, Эра Игнатьевна, можно сказать, пожалел. Сунул бы сейчас вам в стол конверт с долларами — и все. Времена нынче сложные, сами знаете. В колониях таких, как вы, не любят! Хорошо, если одних вертухаев обслуживать придется!..
Говорят, самый страшный гнев — гнев бессилия. Саша, когда говорил о таких, бледнел, терял голос…
— Убирайтесь!
Прыщавая рожа скривилась. Стрикулист вздохнул:
— Скоро сами все поймете, Эра Игнатьевна, да только поздно будет. Я ведь с вами неофициально, по душам, так сказать…
— Неофициально? Просто взяли и зашли?
Мысль мне понравилась. Старший следователь прокуратуры входит в свой кабинет и обнаруживает…
От первого удара он присел. Второй бросил его на пол.
— Сука! Пожалеешь!
Я достала из его кармана удостоверение со щитом и перуном, открыла форточку — и бордовые «корочки» сизым голубем упорхнули прямиком с четвертого этажа.
— А это тебе за «суку»! Ползи, пока кенты не подобрали!
Выйти из кабинета стрикулисту оказалось затруднительно, но я помогла.
В три пинка.
4
Руки дрожали — даже дома, даже после рюмки коньяка. Ненавижу! Эти — хуже всех, хуже жориков, хуже прокуратуры, будь она трижды!.. Наглые, уверенные в себе, в своей скотской безнаказанности. Сашу забирали трижды, целый год держали в «психушке». Страны рушатся, Армагеддон в разгаре — а этим хоть бы хны! Случись Потоп, к Ною, когда он пристанет к горам Араратским, тут же подойдет такой, с «корочками», и. начнет душевный разговор.
Хорошо, что я работаю не на них. По крайней мере, это знаю точно. А в целом — плохо. Плохо, сотрудник Стрела! Сорвалась, причем не в первый раз. Но сегодня — случай особый. С этими срываться нельзя — вцепятся, не отцепить! Прав Девятый, пора лечиться!
Да, плохо. Считай, испортила себе субботний вечер. Неделю назад тоже работала допоздна, пришлось заниматься алкашом Молитвиным, свидетелей опрашивать; и вот снова субботний вечер, настроение -самое паскудное…
Я включила компьютер, но почты не было. С Голицыными явно вышла неувязка. Я представила себе, как Пятый рычит на перепуганных клерков, как лично берет энциклопедию на букву "Г", и почувствовала себя немного легче. Совсем немного.
Впрочем, рецепт хорошего настроения я знала: горячая ванна, две рюмки коньяка — и пластом на кровать. Закрыть глаза, руки вдоль тела. Полчаса — и все пройдет. То есть проходит.
Иногда.
Я расстегнула мундир, вспомнила об обязательной свечке Николе Мокрому (дабы вода была теплее), с тоской поглядела на уже привычные разводы на потолке…
Звонок — громкий, протяжный.
В дверь.
Первая мысль, естественно, самая скверная. Стрикулист и его начальники оказались чересчур обидчивыми, доллары уже лежат в почтовом ящике, Никанор Семенович подмахнул ордер…
Стоп!
Я застегнула мундир. Прошла в комнату, открыла ящик стола, где притаился браунинг. Взять? Нет, сначала спросим.
К двери пришлось подходить так же, как днем раньше к жилищу алкаша Залесского — по стеночке. Вдруг эти идиоты решили разыграть «сопротивление при аресте»? Кто знает, может, у них свой «боженька» имеется — который Первач-псов отводит?
— Кто?
Если «телеграмма» или «газовый надзор» — тогда по схеме. Тоже стандартная процедура, но на свой лад. Пятерых положу — не меньше.
— Это я, Ирина! В-волков. Если вы заняты…
О Господи!
Почему-то в первый миг я испугалась. Даже больше, чем если бы стали ломиться в дверь. Но затем испуг сгинул, и я поняла: низких лекарств от плохого настроения уже не требуется. Игорь! Как хорошо!
— Я не занята! Сейчас!
В руке Маг по имени Истр держал букет лиловых хризантем, в другой — большой пакет, за спиной — гитара в знакомом зеленом чехле.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
