— Но за самогон можно обменять у селян еды, — вкрадчиво заметил Енох.
— Тоже верно, — кивнул я. Совет был вполне хорош. Очевидно, и от призраков бывает польза.
— Тогда отпусти петуха и сходи в село обменяй самогон.
— Ну, во-первых, нужно знать у кого и что обменивать, — начал загибать пальцы я, — во-вторых, Зубатов сейчас злой и пасёт меня. Увидит самогон — и мне капец будет. Выкрутиться больше не получится. В-третьих, самогон — это хорошо, это стратегический запас на трудные времена, задел на будущее. А петух — вот он, уже здесь. Сейчас я с очагом разберусь, согрею воды, ощиплю его и поставлю варить. К сожалению, у меня нет холодильника и придется варить его целиком. А, ну ещё кастрюлю раздобыть надо. Но в крайнем случае — возьму ведро, я видел у Жоржика есть.
— Послушай меня, отпусти-таки петуха, — продолжил нудеть Енох, проигнорировав всю мою аргументацию.
— И не подумаю, — отмахнулся я, выгреб остатки золы и вынес во двор.
— Зря ты меня не слушаешь, — замерцал мне в спину Енох.
— Вот чего ты прицепился? — взорвался я. — Этот петух тебе чем дорог? Может быть он твой родственник или ты из общества защиты животных? Слушай, а может ты вообще веган и буддист?
— Крик петуха отпугивает нечисть, — отстранённо заметил Енох.
— Кто-то еще недавно втюхивал мне, что нечисти и бесов не существует, — язвительно напомнил я, — а теперь, оказывается, что только петух может нас всех спасти. И вот как мне понять, когда ты врешь — в прошлый раз или теперь?
Енох, очевидно, обиделся, потому что торопливо замерцал и исчез.
Я не стал слушать эту ошибку альфа-распада и отправился искать ёмкость для приготовления еды.
Кастрюлю я не нашел, зато обнаружил на заборе у соседки большой и пузатый глиняный горшок, в котором хозяйки этого времени готовили пищу в печи. Одолжив без спросу на время данную ёмкость, я вернулся обратно. И первое, что увидел — петуха дома не было.
Может, крутился-вертелся и вывалился под полати?
Я согнулся, пытаясь высмотреть в пахнущей едкой пылью темноте под полатями мой будущий ужин, но петуха там точно не было.
Вот что за чертовщина?
Я вылез, отряхивая с головы сор и паутину и крепко задумался. Что-то мне здесь нравится всё меньше и меньше. Надо валить отсюда. Вот только вопрос — куда? Документов у меня нету, Генка — несовершеннолетний и очень бы не хотелось побираться по улицам и очутиться в допре.
В животе заурчало.
— Эй, Енох! Енох! — громко позвал я, — ты засранца этого, случайно не видел?
Призрак появился буквально передо мной и завис, невнятно мерцая, в воздухе.
— Петух исчез, — пожаловался я.
— Я его отпустил, — спокойно кивнул Енох.
— Как? — опешил я. — Ты же бестелесный призрак, ты даже горшок вон сдвинуть не можешь. Как ты петуха смог развязать, открыть дверь и вытолкать его из дома?
— Да, я не могу, — согласился Енох. — Но Барсик вполне может.
Я покрутил головой: скотина Барсик сидел в углу и с тупым и независимым видом вылизывал лапу.
— Да ладно, — не поверил я, — у него же ума не хватит провернуть всё это.
— У него не хватит, но я могу его заставить, — ответил Енох и я аж завис. Полезность привидения становилась всё очевиднее.
— Слушай, Енох. Раз уж ты оставил меня без обеда и ужина, так, может, ты скажешь Барсику, пусть сгоняет к какой-нибудь хозяйке и стащит мне пирогов? Хочу с грибами и кислой капустой. Хотя нет, лучше с картошкой и шкварками. Так нажористее.
— Я не могу управлять Барсиком на большом расстоянии, — вздохнул призрак, — а отсюда выбраться тоже не могу.
Вот чую, что выкрутился, а заловить не выходит.
Так как есть хотелось всё больше и больше (яйца и сало я пока экономил, да и без хлеба сало как-то не очень), то я отправился к Гудкову.
Тот сидел в доме за столом и пристально рассматривал от руки нарисованную картосхему, делая пометки в тетради. Пахло тушеной картошкой со свининой и печёными яблоками.
— Здарова, браток, — увидев меня, разулыбался руководитель агитбригады, — а у меня к тебе непростое поручение…
— Товарищ Гудков, — перебил я его, — я живу у вас третьи сутки. И меня ещё ни разу не покормили. Моя зарплата сразу уходит на счета школы, денег на руках нету, купить продуктов я не могу. Хлеб, который у меня был со школьной столовой, давно закончился. Я скоро умру от голода. Даже над крепостными в средние века так не издевались. Их хоть гнилой капустой, но иногда кормили… я читал.
— Так я же тебе сказал у дежурной спросить, — нахмурился Гудков (мой выпад ему явно не понравился). — Ты же не маленький, Капустин, чтобы за ручку тебя водить!
— Они на диетах, дежурные ваши, — скривился я, — даже себе не готовят.
— Ну тогда не знаю, — задумался Гудков и уставился на карту.
— Товарищ Гудков, так что мне делать? — напомнил я, — я есть хочу.
— Завтра мы ждём подводу с реквизитом, они и кое-какие продукты должны подвезти, — попытался обнадёжить меня Гудков.
— Я до завтра не доживу, — с тихой печалью сказал я, — умру с голоду. Уже три дня не ел почти ничего.
— А вот Зубатов говорит, что ты у него продукты спёр, — выдал Гудков. — Так что не умрёшь, Капустин.
— А если Зубатов врёт, и я умру? — прищурившись, произнёс я. — Где в советских законах такое есть, чтобы детей морить голодом и заставлять прислуживать Зубатову? Между прочим, я сирота.
Гудков аж завис.
— Ну знаешь…! — цыкнул он.
Потом подумал, быстро достал из кисета деньги, отсчитал немного мелочи и положил на стол:
— Сбегай вот на село, купи себе там чего-то. Здесь хватит.
На столе одиноко лежало несколько мелких монет.
— И что на эти деньги я могу приобрести?
— Ну… — замялся Гудков, — хлеба и молока тебе продадут точно.
Я сгрёб мелочь. Вот жадюга. Ну ладно, я ещё с вами со всеми разберусь.
— Спасибо, товарищ Гудков, — сахарным голосом поблагодарил я.
Гудков хмуро промолчал, рассматривая карту и давая понять, что он очень занят и я отнимаю его драгоценное время какой-то несущественной ерундой. О поручении он больше не упоминал.
Ну а я пошёл на село.
Дорога до тех пор петляла промеж утопающих в яблоневых садах избушек и домиков, пока не вывела меня к явно стратегической завалинке у перекрёстка, откуда прекрасно просматривались все дороги и улицы, и где сейчас собралось несколько баб и один старый дедок. Все они что-то активно обсуждали. Бабы при этом сплёвывали шелуху от семечек, а дед курил самосадный табак.
При виде меня все умолкли.
— Добрый день, — вежливо поздоровался я.
— И тебе здравия, — нестройным хором ответили крестьяне. А одна бабёнка, рябая, зато в стеклярусных бусиках, спросила с плохо сдерживаемым любопытством:
— Ты что ль с агитбригады тоже будешь?
— Ага, — кивнул я, не зная, гордиться своей принадлежностью к местной богеме, или же ноги в руки и бежать, пока не поздно.
— А правда, что у вас есть слепой предсказатель? — спросила одна.
— И бородатая женщина?
— И карла?
— А бабуина есть? Я в позапрошлом году была в Бобровке на ярмарке и такую бабуину в цирке видела! Ужасть прямо! — не унималась рябая бабёнка, — и вся жопа синяя у неё. Кошмар.
— Да нет, товарищи, у нас же не цирк, — снисходительно усмехнулся я, — приходите сегодня на представление и сами все увидите.
— Так бабуины не будет? — разочарованно спросила рябая.
— Зато у нас будет товарищ Зубатов, — торжественно сказал я, хотел добавить про жопу, но не стал, зато добавил другое, — это куда уж лучше, чем все эти ваши бабуины. Приходите на него посмотреть.
Бабы одобрительно загомонили и обещали прийти.
— Я вот что хотел спросить, — сказал я, когда эмоции от предстоящего зрелища немного улеглись, — у вас продуктов прикупить можно? А то наша подвода с едой только завтра придёт. Они там реквизит же ещё везут. А есть сегодня надо.
Я показал монетки. Если при моих словах, крестьянки воодушевились, то при виде жалких монет, от их добродушия не осталось и следа. Все враз заторопились по своим делам.
