ж) ясного и четкого плана подготовки театров военных действий в инженерном отношении, вытекающего из оперативного плана, нет. Основные рубежи и вся система инж. подготовки не определены;
з) план строительства УРов в 1940 г. не утвержден. Исчерпывающих директив по строительству УР в 1940 г. округам к моменту приема Наркомата не дано. Система предполья окончательно не разработана, и в округах этот вопрос решается по-разному. Нет окончательного решения и указаний НКО и Генштаба о содержании в боевой готовности старых укрепрайонов и укрепрайонов строительства 1938–1939 годов, которые должны быть использованы как сильно укрепленный тыловой рубеж. Новые укрепленные районы не имеют положенного им вооружения, а именно недостает: коробов НПС — 3, пулеметных — 1114, ДОТ — 4, для 45-ми пушек — 80, для пушек Л-17 — 222, заслонов для ручных пулеметов — 940, ружейных заслонов — 2451; установок: пулеметных —1208, 45-мм пушек — 520, пушечных Л-17 — 543.
4. В топографическом отношении театры военных действий подготовлены далеко не достаточно и потребность войск в картах не обеспечена»[62].
Акт продолжает и продолжает в том же духе, порицая плохую работу комиссариата Ворошилова. Он критикует «недостаточную» сеть аэродромов в приграничных военных округах, отсутствие «ясного и четкого плана подготовки театров военных действий в инженерном отношении», отсутствие директив для осуществления плана 1940 года по строительству укрепрайонов и отсутствие необходимых карт для оперативной поддержки на ТВД.
Еще более критическими были замечания по структуре сил Красной Армии, мобилизационному планированию и состоянию кадровой армии. Акт признает, что «точно установленной фактической численности Красной Армии наркомат… не имеет», «по вине Главного Управления Красной Армии учет находится в исключительно запущенном состоянии», кадровый состав войск неясен, а план увольнения приписного состава находится в процессе разработки[63]. Акт отмечал, что все недавние планы замены кадров и создания частей были незавершенными и плохо осуществлялись.
Мобилизационные планы пребывали в схожем состоянии. Так, «в связи с войной и значительным передислоцированием войск мобилизационный план нарушен». Акт определял причины многих недостатков в мобилизационных планах и делал вывод, что «наставления по мобилизационной работе в войсках и военкоматах, признанные устаревшими, не переработаны»[64]. А относительно оптимистических докладов Щаденко по формированию кадров Красной Армии он констатировал, что «некомплект начсостава в армии составляет 21 проц. к штатной численности»[65]. Более того, он считал, что ежегодные пополнения не создадут необходимых военных резервов для поддержания требуемого роста Красной Армии. И продолжал, подтверждая подозрения о плохом качестве офицерского состава: «Качество подготовки командного состава низкое, особенно в звене взвод-рота, в котором до 68 проц. имеют лишь краткосрочную 6-месячную подготовку курса младшего лейтенанта». После порицания и других аспектов системы акт делал вывод: «Плана подготовки и пополнения комсостава запаса нет»[66].
Противореча утверждениям Щаденко об улучшении подготовки, акт далее перечислял огромное количество недостатков в подготовке войск, отмечая «низкую подготовку среднего командного состава», «слабую тактическую подготовку во всех видах боя и разведки», «неудовлетворительную практическую полевую выучку», «крайне слабую выучку родов войск по взаимодействию на поле боя», «слабую отработку применения маскировки… управления огнем… необученность войск атаке укрепленных районов, устройству и преодоления заграждений и форсированию рек»[67]. Наконец, акт приводил подробный список многих недостатков, обнаруженных во всех видах вооруженных сил и в службах тыла. Хотя он был подготовлен в 1940 году, и новый нарком обороны Тимошенко впоследствии начал развернутую программу реформ, предназначенных искоренить данные проблемы, содержащийся в нем подробный список недостатков Красной Армии точно предсказал те трудности, с которыми она столкнется в июне 1941 года — особенно в отношении численности, качества и состояния подготовки кадров Красной Армии.
После совместного документа Ворошилова и Тимошенко и в ходе дальнейших «реформ Тимошенко» НКО попытался улучшить систему обучения и подготовки Красной Армии. На самом высшем своем уровне наркомат пытался расширить обучение в Академии Генштаба имени Ворошилова. Серия краткосрочных курсов высших командиров, которую НКО добавил к программе обучения между 1938 и 1940 годами, дала только в 1939 и 1940 годах 400 выпускников. Вдобавок приказ НКО от 25 февраля 1941 года расширил Военно-воздушную академию имени Жуковского, создал в Ленинграде Военно-воздушную академию имени Можайского и образовал новое училище ПВО. К маю 1941 года существовало 18 военных академий, дополняемых сотнями военных училищ более низкого уровня. Общая штатная численность преподавательского состава военных академий возросла с 8189 офицеров в 1937 году до 20 315 в 1940 году[68].
В период с 1937 по 1949 год общее число учреждений, занятых военным обучением и подготовкой, поднялось с 49 до 114, а число выпускников увеличилось с 36 085 до 169 620[69]. Несмотря на это увеличение производства подготовленных офицеров и на вызванные чистками ускоренные повышения в чинах (а, возможно, как раз из-за них), лишь немногие офицеры обладали боевым опытом, а большинство только-только приступило к своим новым обязанностям. В 1941 году только 5,8 процента командных кадров обладало опытом Гражданской войны (ценность которого была зачастую сомнительной), а еще 29 процентов имели боевой опыт, полученный с 1938 по 1940 год. Таблица 2.1 показывает относительный командный опыт командиров в июне 1941 года.
Основываясь на этих данных о командном военном опыте, в одном недавнем российском анализе делался вывод:
«В предвоенные годы была проделана огромная работа по подготовке военных кадров по всем специальностям. В результате большое число офицеров имело приличную профессиональную подготовку и было предано коммунистической партии и социалистическому Отечеству. Среди них были выдающиеся военные руководители и командиры, которые во время войны покроют себя немеркнущей славой победы. В то же время массовые репрессии против кадровых военных и гибель многих военных руководителей высокого уровня привели к ослаблению офицерского корпуса, сказались на боеспособности вооруженных сил и были одной из причин поражения в начальный период войны. И оно ощущалось на всем протяжении войны»[70].
Программа подготовки командных кадров и солдат для Красной Армии, которую в 1938 и 1939 годах поддерживали лишь на словах, впоследствии ускорилась — большей частью благодаря тягостному впечатлению от того, как проявили себя советские войска в боях Финской войны. Надвигающиеся международные угрозы и происходящее из-за них расширение Красной Армии придали этой задаче настоятельность. Программы Тимошенко были амбициозными и хорошо продуманными, но они тоже слишком запоздали. Человеческих и технических ресурсов для программы не хватало, а переформирования в Красной Армии, произведенные в 1940–1941 годах сперва при оккупации части польской и румынской территории и стран Прибалтики, а затем в ходе частичной мобилизацией весной 1941 года, нарушили целостность всей системы военной подготовки.
В результате командующие были незнакомы со своими войсками и с современной тактической и оперативной техникой ведения боя, штабы — недоукомплектованы и не привыкли работать как единые команды, части и соединения — не сплавлены в настоящие боевые части, а рода войск — неспособны действовать совместно. Военнослужащие боевых частей и частей боевого обеспечения не овладели поступившей на склады новой техникой (танками, самолетами, артиллерией) и не были подготовлены действовать в современной войне. Вдобавок к этим проблемам все командные звенья слабо представляли себе технологию ведения оборонительных боев, поскольку все они были пропитаны традиционным наступательным духом Красной Армии. Они этому научатся — но лишь ценой громадных потерь и личных жертв. В целом, как писал проницательный критик:
«Советское военное и политическое руководство, считая военное столкновение с мировым империализмом неизбежным и оснастив армию огромным количеством основных средств вооруженной борьбы, не потрудилось создать необходимый резерв командных кадров, а вместо этого занялось истреблением их, что привело не только к дефициту этих кадров, но и создало в армии атмосферу страха, подозрительности, недоверия и опасения любого проявления независимости и инициативы»[71].
