Теперь, как бы со стороны оценивая их отношения, она видела, что Норберт выстроил их по следующему принципу: он помогал, подсказывал и направлял, она усердно внимала и училась... Впрочем, его менторство было напрочь лишено назойливости, свое мнение он не навязывал, а всего лишь высказывал, выбирая для этого соответствующую форму подачи. За что Дженифер была ему благодарна. Норберт помогал ей узнавать и чувствовать людей, понимать природу...
Она запомнила его склонившимся в уютном свете настольной лампы над письменным столом. Наверное, тогда он писал очередную научную статью или рассматривал содержимое бандероли, присланной из Африки или Южной Америки.
Ох уж эти бандероли! В них, приходивших со всего света, были редкие, фантастические по красоте бабочки, жуки, стрекозы, подготовленные к путешествию в почтовых вагонах, фургонах и на самолетах. Присылали их такие же фанатичные коллекционеры, как и сам профессор, в обмен на получаемые от него не менее ценные экземпляры. Она, благодаря ненавязчивым урокам Норберта, разбиралась в этой замершей красоте, описывала и размещала по коробкам вновь прибывших постояльцев.
Норберт Стоун ненавязчиво помог ей найти собственный стиль в одежде, научил пользоваться косметикой так, чтобы подчеркнуть нежный овал лица, большие живые глаза с густыми ресницами, красивый рисунок губ. Он развил ее художественный вкус. Дженифер, оказавшись на вернисаже, теперь могла четко сказать, работы каких художников для нее предпочтительнее и почему...
Но вместе с тем — и она это осознавала — Норберт исподволь, незаметно и умело лишил ее внутренней свободы, сделан полностью зависимой от себя.
Когда это началось, не с момента ли их свадебного путешествия в Мексику, когда он заставлял ее любоваться оранжево-желтыми бабочками-монархами, которых, как оказалось, из-за того, что они ядовиты, не ест ни одна живая тварь?
Да, она гнала неприятную для нее самой догадку, но довольно скоро после свадьбы Джен поняла, что ее муж начисто лишен способности к такому человеческому чувству, как любовь. Больше всего на любовь походила та страсть, с которой он собирал свою энтомологическую коллекцию. Хрупкий и загадочный мир мертвых бабочек, жуков и стрекоз являлся собственностью Норберта Стоуна и стягивал на себя все его внимание и восхищение.
А кем была при нем Джен? Если оставаться с собою до конца честной, то, как это ни горько, она, подобно роскошной бабочке, оказалась пойманной, засушенной им и включенной в роскошную коллекцию.
Господи, почему в жизни все так переплетено: хорошее соседствует с плохим, радость с огорчением, счастье с горем? — подумалось ей...
Ее потянуло в сон. Казалось, чего проще — можно было отправиться в дом, лечь в постель и выспаться. Но вместо этого Дженифер встала и заставила себя потрясти головой, помахать руками, поприседать, даже попрыгать на месте. Потом она отвязала старую лодку, стоявшую у мостков. Когда-то в детстве ей так хотелось быть обладательницей подобного суденышка.
Лодка качнулась, когда Дженифер шагнула в нее. Молодая женщина вставила весла в уключины, села на скамью и сделала несколько гребков.
Улыбка радости появилась на ее лице, когда она поняла, что плывет. Давным-давно, еще в летних скаутских лагерях, Дженифер не раз приходилось управлять лодкой. И теперь она радовалась, убедившись в том, что умение сохранилось в ней, и смело развернулась кормой к берегу. Ей нетрудно было представить себя лесничихой, что она и сделала, подумав сразу же, что лесником в этом случае должен быть Бертолд Гринвуд.
Берег озера буйно зеленел. Плотно и густо стояла акация. Ее оплетали лозы страстоцвета. Дальше шли заросли ежевики, шиповника, жимолости, чуть дальше возвышались вековые деревья. Все цвело и начинало шуметь молодыми сильными листьями, стоило только ветерку пройтись поверху. Было красиво как в сказке.
— Эй! Русалка! — вдруг окликнули ее с противоположного берега, где была дамба.
Дженифер обернулась, услышав знакомый голос, и не ошиблась в своем ожидании. На дамбе стоял Бертолд Гринвуд. Значит, балагур Шеп не подвел, передал все, о чем его просили. Впрочем, заслуга Шепа хоть и была очевидна — спасибо ему большое! — но все-таки, похоже, сама жизнь, опять начала сводить ее с тем, в кого она впервые в жизни влюбилась пятнадцать лет назад.
Только сию минуту Дженифер осознала: о чем бы ей ни думалось в это утро, мысли ее всякий раз неизменно возвращались к Бертолду Гринвуду.
— Привет! — улыбнулась она и махнула ему рукой.
— Где же твое прежнее гостеприимство, Дженифер? — громко спросил он. — Я ведь помню, как когда-то забегал к тебе в дом, и ты и твои родители поили меня зеленым чаем с лепестками жасмина... Почему бы тебе и сейчас не проявить прежнее чувство радушия, то есть не поработать веслами и не снять меня с дамбы? Плыви же ко мне, я жду, мисс русалка!
— Нет уж, — возразила она кокетливо. — Проберись на эту сторону сам! Прогуляйся по берегу!
— Чтобы поближе познакомиться со змеями, клещами и песчаными блохами? — улыбнувшись, заупрямился он. — Ладно уж, переправлюсь к тебе вплавь, рискну здоровьем, но предупреждаю: на водную процедуру я не рассчитывал...
Он взялся за пряжку ремня, блестевшую на его плоском животе, и Дженифер засмеялась свободно, легко, как шальная девчонка. Лодка качнулась, едва не зачерпнув бортом воду.
— Хорошо, плыви, герой-пожарник, только не пугай меня! Водная процедура еще никому не мешала! Чур, штаны не снимать!
Господи, откуда только взялась у нее смелость и раскованность в общении с этим мужчиной? — мельком подумалось ей. Ведь всего несколько дней назад она, увидев его в баре, замерла, как испуганная белка, которую загнали на дерево криками и стуком палок. А посмотрев на себя в зеркало в женской комнате, вообще пришла к выводу, что жизнь прошла... Что же случилось? Когда повернулось колесо настроения?
Разумеется, предложение вплавь пересечь озеро было не более чем шуткой. В несколько гребков развернув лодку, Дженифер направила ее к дамбе, на которой стоял мужчина ее мечты в рубашке, выгоревшей на солнце, и в джинсах.
Когда большая часть пути осталась позади, Бертолд снова громко окликнул ее:
— Послушай, ты знаешь, что нос этой посудины нормальные люди считают ее передом? Кто тебя научил так грести?
— Кто-кто? Такие же, как и ты, охламоны в летних скаутских лагерях, — ответила молодая женщина, ловко орудуя веслами. За шутливыми, грубоватыми ответами на его вопросы она пыталась спрятать радость от того, что он находился рядом. Но это ей не очень-то удавалось.
Наконец лодка приблизилась к дамбе, Бертолд шагнул в нее, сел на скамью напротив.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
