Ее телефон появляется из заднего кармана джинсов, и девушка быстро набирает сообщение. Затем засовывает его обратно и кивает мне.
— Все готово.
Я придерживаю для нее сетчатую дверь после того, как протискиваюсь через главный вход, и мы спускаемся на деревянное крыльцо дома с широкой верандой и навесом. Белые перила и лестница спускаются в темную яму переднего двора, уличные фонари, расположенные вдоль дороги, почти не освещают территорию перед домом.
Только мерцание двух тусклых бра по бокам входа обеспечивает какой-либо свет.
— Здесь совсем не жутко, — саркастически шутит Чарли, инстинктивно двигаясь в дальний конец, к качелям и усаживается на них.
Ржавые цепи скрипят. Они тонкие и крепятся к потолку крошечными круглыми крючками.
Вот черт.
Мне стоять? Будет чертовски странно, если буду смотреть на нее сверху вниз? В таком положении я могу заглянуть ей под рубашку, что, если она подумает, что я извращенец?
Как слон в посудной лавке, я усаживаю свою задницу.
Качели даже не качаются, так сильно я тяну их вниз. И боюсь оттолкнуться ногами. Не дай бог, мы рухнем на землю.
Чарли уже думает, что я идиот, эта ситуация только подтверждает ее теорию.
— Тебе не комфортно? — спрашивает она через несколько мгновений, ржавые цепи взвизгивают при каждом неуловимом движении.
Я бы хотел, чтобы она сидела спокойно.
Бросаю обеспокоенный взгляд на скобы в потолке.
Хмурюсь.
— Что? — спрашивает Чарли.
— Ничего.
— Почему ты все время смотришь в потолок? Что там наверху? — Теперь она смотрит вверх, только понятия не имеет, что ищет. — Скажи мне.
— Цепи выглядят непрочными.
— О, ясно. — Чарли собирается оттолкнуть нас, но я останавливаю движение качелей вперед. — Боишься, что сломаются?
— Ага.
— Ну, нам бы не пришлось далеко падать. — Она смеется, как будто падение на задницу не будет большой проблемой. — Почему бы тебе не расслабиться?
— Но… — Что, если качели все-таки упадут? Я представляю себе громкий глухой хлопок, удар головой о деревянные доски, ржавые цепи, падающие на нас сверху с лязгом.
— Джексон, расслабься. — Как в замедленной съемке, я наблюдаю, как девушка протягивает руку, и ее пальцы касаются кожи моего голого колена, успокаивающе похлопывая, прежде чем отстраниться.
Мое тело напрягается от этого прикосновения.
Это не помогло мне расслабиться.
На самом деле все как раз наоборот.
«Успокойся, Три-Джей. Выбрось это из головы».
И теперь я говорю о себе в третьем лице, используя прозвище, которым она отказывается меня называть, потому что считает его глупым, за что, без сомнения, устроила бы мне выволочку.
Мой разум в полном беспорядке. Я не хочу ни с кем встречаться. Не хочу заниматься с ней сексом. Но меня явно влечет к ней — Чарли великолепна. Но мне не хочется пудрить ей мозги. Ладно, в последнее время я подумывал о том, чтобы трахнуть ее, но не буду. Но ведь парень может подумать об этом мимоходом… Верно?
Черт.
Зачем я пригласил ее сюда сегодня вечером и почему сижу с ней снаружи на этом чертовом крыльце?
Здесь тихо, темно и уютно, и снаружи никого, кроме нас двоих, что необычно. Обычно люди выходят из дома, проходят мимо, идут на другие вечеринки в соседних домах — в том числе в мой, — устраивают свои собственные громкие пьяные вечеринки.
Чарли первой нарушает молчание.
— Ты живешь где-то поблизости?
Я поднимаю руку и указываю на белый дом прямо через дорогу, в нем выключен свет, потому что все, с кем я живу, находятся в доме позади меня.
— Вон там.
Ее брови удивленно приподнимаются.
— Ты живешь через дорогу?
— Ага.
— Это футбольный дом?
— Да, мэм.
— Он не такой большой, как я думала.
Я хихикаю, пряча улыбку и опуская голову. Она не замечает и продолжает болтать дальше:
— Держу пари, там невозможно отдохнуть.
— Да. Там довольно шумно.
— Держу пари, и девушек тоже много. — От меня не ускользает хитрый, пассивно-агрессивный комментарий Чарли. Она выуживает подробности, хочет знать, похотливый ли я кобель, поощряю ли фанаток, которые там тусуются, вращающиеся ли двери в моей комнате.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Действительно, много.
Это чистая правда. У нас дома почти каждый день тусуется куча девушек. В некоторые дни кажется, что их сбрасывает грузовик. Ладно, не все они подстилки, некоторые из них подружки моих товарищей по команде. Но есть и золотоискательницы, раздвигающие ноги для любого игрока со стояком, надеющиеся забеременеть, или выйти замуж, или просто поразвлечься.
Принаряженные и позирующие они бесполезно болтаются в гостиной, на кухне и в местах общего пользования. Они слишком громко смеются, носят слишком много косметики и слишком мало одежды. Гребаные подделки.
Отчаявшиеся.
Слава богу, на двери моей спальни есть замок снаружи и засов изнутри.
Я ей так и говорю:
— Мне приходится держать свою дверь запертой. Однажды я вернулся домой и обнаружил в своей постели девушку.
Губы Чарли сжимаются в тонкую линию, но она никак это не комментирует.
— Не думаю, что она даже знала, в чьей постели была, — продолжаю я. — Пришлось звать на помощь, чтобы выгнать ее задницу.
Девушка слегка улыбается. Молчание растягивается между нами и становится невероятно неловким. Что я такое сказал? Только правду, а именно, что девушки все время гоняются за спортсменами. Стремясь к образу жизни и известности, но не все такие.
Чарли не из таких, я вижу, это написано у нее на лице.
Я не ищу отношений, но мне хочется заверить Чарли, что я не из тех парней, которые спят со всеми подряд, чтобы дать ей позитивные заверения, которых она явно хочет: я преданный. Верный.
Чист, как свежевыпавший снег.
Целомудреннее, чем она, наверное, думает.
Ногами девушка снова пытается толкнуть качели. Раздраженно фыркает. Ей бы ничего так не хотелось, как увидеть меня сидящем на заднице на земле. Знает, что я волнуюсь, что качели рухнут, и наказывает меня за то, что я не защитил свою честь.
— Я не сплю с кем попало, — выпаливаю я.
Чарли заговорщицки подмигивает.
— Конечно, не спишь.
— Может перестанешь уже стереотипно воспринимать меня?
— Я так не делаю. — Ее протест, мягко говоря, слаб.
— Чушь, еще как делаешь. — Я смеюсь над этой ложью.
— Хорошо, может быть, ты и прав, но не нужно передо мной оправдываться. Я тебе никто. Хотя мне любопытно, почему я должна верить, что ты не трахаешься с каждой девушкой, которая проскальзывает в твою спальню ночью. — Ее голубые глаза закатываются к небесам. — Это слишком легко.
Да, это было бы легко, как ловить рыбу в бочке.
— Ну, эм… — выдавливаю я. — Я девственник.
Я не знаю, что на меня нашло, чтобы сказать это, но теперь, когда это стало достоянием гласности, назад уже не вернуть. Возможно, мне просто хочется, чтобы Шарлотта знала, что я не трахаю каждую вагину, входящую в мой дом.
Чарли перестает пытаться привести качели в движение.
— Да ладно.
— Я не шучу.
— Серьезно? — Она выглядит искренне ошеломленной.
Я смотрю вниз на наши ноги.
— Забудь об этом.
— Эм, нет. Уже слишком поздно. Я… кажется, тебя неправильно расслышала. Я просто… не верю. Не может быть. — Она садится так, чтобы оказаться лицом ко мне, одна нога теперь на сиденье скамейки, другая свисает через борт. — Скажи это еще раз.
— Нет. — Скрещиваю руки на груди и вытягиваю ноги, сутулясь с раздвинутыми ногами.
— Ты не девственник.
Пожимаю широкими плечами. Мне плевать, если девушка мне не верит, но был бы благодарен, если бы она понизила свой голос на несколько децибел, черт возьми.
«Продолжай повторять себе это, Три-Джей, продолжай повторять себе это…»
— Джексон. — Вот снова кончики ее пальцев, на этот раз на моем предплечье. У нее розовый лак для ногтей, это я хорошо вижу. — Будь серьезен.
Я снова небрежно пожимаю плечами.
