— Что заставляет тебя думать, что это не так?
— Потому что ты… — Она не заканчивает фразу. Пространство заполняется стереотипами и предвзятыми представлениями, которые я почти слышу, как она говорит, даже если Шарлотта не произносит их вслух:
Потому что ты спортсмен.
Потому что ты популярен.
Потому что ты футболист.
Потому что ты живешь в футбольном доме.
Потому что ты парень.
— Так чем ты обычно занимаешься по вечерам в пятницу? — спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора
Чарли смеется.
— О, нет, ни за что. Но неплохая попытка. — Ее рука все еще на моей руке, покоится у сгиба локтя, клеймя мою кожу, как раскаленное железо. — Джексон.
«Боже, перестань так произносить мое имя».
— Шарлотта.
Ее маленькая ухмылка забавная — такая чертовски милая и… сладкая. Соблазнительная. Дерзкая. Развязная. Ее не пугаю ни я, ни мое жесткое отношение, ни мой размер.
На самом деле, если бы я не знал лучше, то подумал бы, что маленькой шалунье это нравится.
— Как ты можешь быть девственником?
Мои густые брови поднимаются вверх.
— А ты?
Чарли убирает руку и возвращает ее на колени.
— Нет.
«Секс, секс, секс».
Это слово играет на повторе в моем мозгу, имплантированное туда.
— Хотя с натяжкой, — добавляет она.
Черт, черт, черт.
Это нехорошо.
— Что ты имеешь в виду? — спешно спрашиваю я.
И закатываю глаза на свои усилия.
— Эм, привет — разве это неочевидно?
— Эм, нет. — Я в замешательстве. К чему, черт возьми, она клонит? Как можно не быть девственницей с натяжкой? Ты либо девственница, либо нет.
— Я имею в виду… посмотри на меня. Послушай меня. Парни просто… Думаю, что со мной слишком тяжело справиться.
Слишком тяжело для кого? Слабака?
— Пожалуйста, не иди по этому пути самоуничижения и отвращения. Терпеть этого не могу.
— Отвращения, — повторяет она почти шепотом, как будто в этом слове заключена какая-то магия. Ее верхние зубы вились в нижнюю губу. — Ты прав. Я тоже ненавижу, когда девушки так делают. Но я не напрашиваюсь на комплименты, клянусь. И не ненавижу свое тело, но мне нравятся высокие парни, и никто из них никогда не отвечает мне взаимностью, так что я застряла с коротышами, которые не понимают шуток. — Ее смех звучит немного сардонически.
«О, Чарли, если бы я был из тех, кто встречается… Я бы точно встречался с тобой».
Она склонила голову набок, смотря в темный двор.
— Почему ты ждешь? — Ее вопрос не снисходителен или расчетлив, а просто любопытен.
— Я не… встречаюсь.
Мелодичный негромкий смех заполняет тишину.
— Одно не имеет ничего общего с другим.
Нет, это не так.
— Секс все усложняет, и я давным-давно решил, что не ищу ничего подобного. Осложнения, я имею в виду.
— Звучит немного драматично. — Я не вижу, как она закатывает глаза, но слышу это в ее голосе.
— Это правда.
— Ну, это не должно быть сложно. Это то, что ты делаешь.
— Кто-то всегда страдает.
— Кто страдает? Другой человек? Я думала, парням наплевать на чувства. Хочешь сказать, что ты чувствительный?
— Я просто знаю по опыту — все однобоко, и другой человек проигрывает. — Мое утверждение расплывчато, слегка зловеще и имеет лишь небольшой смысл.
— Ты вообще о себе говоришь? — Чарли качает головой. — Я что-то запуталась.
Тогда нас таких двое.
Я предпочитаю быть честным.
— Нет, не о себе.
— Тогда о ком?
— Мои родители, — выдыхаю я.
Чарли молчит несколько секунд, прежде чем откинуться на спинку скамейки качелей.
— А, я вижу.
Я хочу спросить, что она видит? Но боюсь, что Чарли на самом деле скажет мне, что видит, когда смотрит на меня, а последнее, чего я хочу или в чем нуждаюсь — это психологическая оценка хорошенькой девушки посреди ночи в пятницу.
Я не поэтому вывел ее на это крыльцо.
— Любовь все портит.
Качели медленно раскачиваются взад и вперед, только их ржавая цепь нарушает тишину. Затем:
— Итак. Ты один из них, да?
Слышу смешок в конце ее предложения. Чарли это забавляет.
— Один из кого?
— Тех, кому нужно быть влюбленным, чтобы заниматься с кем-то сексом. Ты хочешь что-то чувствовать к партнерше. Так? — То, как она это говорит, источает скептицизм, как будто это невозможно. Она положила меня в коробку, поставила эту коробку на полку и назвала ее: «Парни, которые трахают кого попало». Любого, у кого есть пульс, как некоторые мои товарищи по команде.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, но я хотел бы завести отношения, прежде чем засунуть в них свой член. Иначе это просто странно.
— Засунуть в них свой член, — повторяет Чарли со смехом, на этот раз полным, громким и неистовым, и звучит чертовски великолепно. — У тебя и твоего южного акцента есть способ заставить все звучать красноречиво.
Мои губы сжимаются в тонкую линию.
— Я ценю твой сарказм. Правда.
— Не глупи. Мне это нравится, — говорит она несколько застенчиво. — Я имею в виду акцент. Просто поддразниваю.
Не хочу говорить это вслух, но большинству девушек нравится мой акцент. Чертовски нравится. Они просто прутся от этого, сводя меня с ума своими требованиями: «Скажи что-нибудь южное, Три-Джей!»
Чарли тоже не застрахована от этого. Она скорее правило, чем исключение. Как и все остальные, на самом деле.
Мне больше нечего сказать. Девушка пытается раскачивать качели носком туфли. Я смотрю на ее ногу, на икру в обтягивающих темных джинсах-скинни. Носок ее кожаного ботинка упирается в деревянный пол. Отпускает. Толкает. Отпускает. Толкает.
Контролирует движение качели, давая нам возможность поговорить.
Мой взгляд скользит вверх по ее ноге. Колено. Рука, покоящаяся там.
Золотые браслеты, золотое кольцо на длинных, изящных пальцах. Ногти выкрашены в нежно-розовый цвет.
Девушка постукивает одним пальцем, и я моргаю, наконец-то снова встречаясь с ней глазами.
Чарли прикусывает нижнюю губу, едва скрывая улыбку, и слегка качает головой, как бы говоря: «Я даже не знаю, что с тобой сейчас делать».
— Я все еще не верю в это.
Она снова вернулась к теме девственности, хотя не думаю, что мы когда-либо оставляли ее.
— Как мы вообще пришли к этой теме? — спрашиваю я, не зная, что еще сказать.
— Ты просто выпалил это. — Пауза. — Ты хуже любой девушки, которую я когда-либо встречала, которой не терпелось рассказать кому-то секрет.
— Ничего подобного.
— Боюсь, что так и есть. Ты просто не мог держать эту информацию при себе, не так ли?
— Прости. Не знаю, почему я, блядь, это сказал. — Ну, кроме того, что я идиот.
Чарли думает, сосредоточенно наморщив лоб.
— Это тяжело?
Я чуть не давлюсь пивом, которое только что отхлебнул.
— Что?
— Не делать этого. Это тяжело?
М-м-м… да, тяжело.
Мой бедный член. В ожидании. Твердый.
— Еще бы.
Она ждет большего, но я молчу.
— Не хочешь подробнее об этом рассказать?
— Нет.
Бросив косой взгляд, она устраивается поудобнее на качелях, откидываясь назад и свесив ноги.
— Для девочек это тоже нелегко. — Чарли разглядывает свои ногти. — Я не девственница, и иногда собственные пальцы не удовлетворяют, понимаешь, что я имею в виду?
На этот раз я действительно давлюсь пивом, пузырьки скапливаются в моем пищеводе и заставляют меня кашлять, чтобы очистить дыхательные пути. Я прикрываю мокрый рот внутренней стороной локтя, бросая на девушку грозный взгляд.
Она, черт возьми, посмела заговорить о мастурбации?
— Не хочешь ли подробнее остановиться на этом? — спрашиваю я, как только снова могу дышать.
— Нет. — Я вижу ее дерзкую ухмылку в темноте, белые зубы сверкают в тусклом свете на крыльце. — Нет, не хочу.
— Тогда почему ты заговорила об этом?
— Ох, расслабься, я же не поведала тебе грязных подробностей, например, сколько пальцев я использую или не использую.
— Что?
