В это время до Наполеона дошла весть о том, что, пока он и его армия были заняты Испанией, Австрия собралась объявить ему войну. Оставив кампанию, которая, по его мнению, практически завершилась, император отбыл во Францию навстречу этой новой опасности.
На борту корабля он был более угрюм и раздражителен, чем обычно, и проводил долгие часы, запершись в каюте или расхаживая по юту.
Итак, Австрия собиралась взять реванш за поражение под Аустерлицем, рассчитывая, что восстание в Испании и продолжительная война с англичанами в Португалии предзнаменовали ослабление власти Бонапарта... Эти худосочные Габсбурги, латая лохмотья своей былой славы, собирались объявить ему войну! Он громко рассмеялся, и в этом смехе слышались гнев и презрение. Война! Они получат войну и узнают такое поражение, какого раньше не знавали. Потом он задумался о России, и его настроение изменилось. Россия обещала помочь ему с войсками, теперь она должна выполнить свое обещание. Она не посмеет поступить по-другому, решил он, отгоняя то беспокойство, которое пробудили в нем воспоминания об Александре. Один раз Александр померился силами с Францией и бежал с поля боя. Теперь он стал таким странно упрямым и холодным, а в Тильзите был восхищающимся и сговорчивым; но Наполеон был уверен, что Российский государь до сих пор испытывает страх. Ему вспомнился поспешный брак Великой княжны Екатерины, и лоб его покрылся испариной от гнева. Придет время, и он отомстит за это:
Но в данный момент император предпочел не замечать нанесенное ему оскорбление, и его послу Коленкуру было дано указание продолжать переговоры относительно второй сестры Александра Анны. Как только он одержит верх на Австрией, он намеревался осуществить свое давнишнее намерение развестись с императрицей Жозефиной и основать династию с новой женой.
В декабре 1808 года посол Коленкур попросил у царя аудиенции. Находясь в приемной, он нервничал и суетился, остро чувствуя враждебность русских придворных и официальных лиц, ожидавших приема вместе с ним. За время своего пребывания в Санкт-Петербурге он привык к оскорблениям и мог с улыбкой и весьма тактично отвечать на язвительные замечания Великой княжны Екатерины, теперь принцессы Олденбургской, равно как и на надменность вдовствующей императрицы. Но общественный остракизм продолжал мучить его, а для всех французов, не являвшихся политическими эмигрантами, Петербург продолжал оставаться местом изгнания.
Единственным другом Коленкура был Александр, и степень благодарности посла граничила с изменой. Царь был самым добрым и непритязательным из известных ему монархов. Александр мог влиять на него своей искренностью и дружелюбием при каждой их встрече гораздо сильнее, чем его собственный император горькими попреками в Эрфурте. Коленкур доверял царю и, искренне привязавшись к нему, просто не отходил от него, когда чувствовал вокруг себя только ненависть и подозрительность.
Как всегда, Александр не заставил его долго ждать. Коленкур поспешно прошел сквозь двойные двери; не успели они закрыться за ним, как те, кто оставался в приемной, смогли увидеть, как Александр поднялся, чтобы пойти к французу навстречу и обнять его.
Примерно через час посол вышел, улыбающийся и полностью удовлетворенный, раскланиваясь с русскими, стоявшими группками у входа в императорские апартаменты. Через несколько минут один из пажей Александра был послан за австрийским послом князем Карлом фон Шварценбергом для немедленной аудиенции.
Князь был членом одной из старейших и богатейших семей Священной Римской Империи. Проницательный дипломат и умелый солдат, он был настолько же почитаем в придворных кругах, насколько был ненавистен Коленкур. Когда он вошел, Александр протянул ему руку для поцелуя и предложил сесть. Шварценберг, который знал, что французский посол только что вышел отсюда, поблагодарил государя и стал ждать, что тот скажет. В течение нескольких минут никто из них не заговаривал. Наконец, поводив пальцем по узорам своего стола, слегка хмурясь, Александр поднял голову и взглянул на посла.
- Мосье Коленкур проинформировал меня, что ваша страна собирается напасть на Францию. Это действительно так, князь Шварценберг?
Выражение лица Шварценберга не изменилось.
- Многим странам хорошо известна привычка Франции обвинять в агрессии другие страны тогда, когда готовит ее она сама, - сказал он.
Голубые глаза Александра долго изучали его, и князь заметил в них проницательное, ледяное выражение, которое раньше не было свойственно им.
- Я связан обязательством прийти на помощь французскому императору, ровным тоном проговорил царь. - Так что было бы мудрее, если бы вы были более искренни и менее дипломатичны, князь.
Шварценберг слегка поклонился. Он понял, что уклончивость ничего ему не принесет.
- Это правда, - согласился он.
- Тогда я должен осудить это... официально, - заметил Александр. - В то же время я уверяю вас в своей личной расположенности к Австрии и к его величеству императору Францу. Если вы действительно вступите в эту войну, вам не нужно бояться вмешательства
со стороны России.
Он говорил это, не поднимая глаз, а сам в это время начал писать что-то, а потом взглянул на Шварценберга и улыбнулся своей мягкой улыбкой.
- Надеюсь увидеть вас на сегодняшнем приеме. Qu revoir, мой дорогой князь.
Низко поклонившись, Шварценберг направился к выходу. А Коленкур в это время сидел в своем кабинете во французском посольстве и писал официальное донесение, в котором уверял Наполеона в страстной привязанности к нему Александра. Он дописал, что в данный момент царь предупреждает австрийского посла, что если его страна выступит против Франции, то Россия тут же встанет на защиту своего союзника.
7
Восемнадцатого апреля 1809 года эрцгерцог австрийский Карл начал наступление в Баварии, но уже через девять дней маршал Даву нанес ему поражение при Экмюле и Наполеон двинулся на Вену. Тринадцатого мая Вена пала.
Семнадцатого мая Наполеон выпустил декрет, присоединяющий остатки папских государств к французской империи, в результате чего Папе оставался только пост архиепископа римского с ежегодной выплатой жалованья Францией. Весь мир следил за этим затаив дыхание. Борьба с Австрией потеряла свою значимость в тот момент, когда самый могущественный временный правитель мира обрушил всю свою мощь на главу католической церкви.
Пий VII был старым, слабеющим человеком, окруженным врагами. Находились среди них и такие, которые утверждали, что он подчинится, ведь единственная надежда Папы на то, чтобы уцелеть, заключалась в покорном его подчинении Франции.
Ответом Папы было издание буллы об отлучении Наполеона. Из своей штаб-квартиры в Австрии французский император приказал арестовать Пия VII и держать его в заключении во Флоренции.
Затем он вновь направил свои усилия, чтобы выбить эрцгерцога Карла с его позиций у Асперна и Эсслинга, на северном берегу Дуная, но потерпел там жестокое и неожиданное поражение, потеряв двадцать пять тысяч человек.
На острове Лобау Наполеон собрал остатки своих армий и направился в Эпцерсдорф к умирающему после ампутации обеих ног его верному маршалу Ланну. В сооруженной наспех палатке, где лежал Ланн, Наполеон рыдал и из-за собственного поражения, и из-за потери преданного маршала. И в результате его поражения пришло новое решение - беспощадно отомстить Австрии, сокрушить изменников-германцев, которые уже снова готовились восстать после новости о его поражении.
На берегах Дуная, в городах и деревнях по всей Австрии люди радовались, надеясь, что это поражение закончится крахом французской мощи, победителя эрцгерцога Карла приветствовали как спасителя нации. Все это Наполеон знал, он знал также и то, что прибудь русские войска, обещанные Александром в Эсслинг, то битва не была бы проиграна. Но... Войска, о которых шла речь в договоре, были собраны, но приказ о выступлении задержался до третьего июня, то есть на двенадцатый день после того, как произошло сражение.
Занимаясь реорганизацией своих войск, Наполеон наконец-то признал, что Александр обманул его и союзник, который до сих пор присылал с курьерами свои заверения в преданности и дружбе, на самом деле оказался его врагом.
Во дворце в Шенбруне император продиктовал секретное послание Коленкуру, поставив того в известность, что, так как союз между Францией и Россией нарушен в результате предательства Александра, тот должен действовать соответственно, но в то же время делая вид, будто ничего не произошло.
В Петербурге Александр ждал, чем завершится австрийская война, одаривая французского посла знаками внимания и обещаниями, однако одновременно задерживая отправление войск, которых так ждал Наполеон. Как всегда, большая часть приближенных осуждала его за излишнюю осторожность, убеждая его в необходимости объединить свои силы с австрийскими и германскими националистами, поднявшими восстание в Тироле и Вестфалии, обрушиться на Наполеона и сокрушить его, пока предоставлялся такой случай.
