Верные мои соратники, простите мне это прослушивание. Невольно так получилось. Не умею я ещё свое СЧВ контролировать. Ну да всё что не делается, всё к лучшему! Только не прав ты Николай Павлович, не сидел я ПРОСТО,……Я ДУМАЛ и делал ВЫВОДЫ!
Часть их вы уже знаете, а другие, которых собственно и было-то всего ничего, сейчас прочтёте:
- Император не должен непосредственно участвовать в силовых акциях, но и сидеть жертвенным ягнёнком ему не пристало. Надо самосовершенствоваться. Потом напишу, что я решил делать.
- Второе о чём я думал. Надо перевооружить управление Оттона Борисовича Рихтера, дабы охрана членов императорской семьи, большей огневой мощью обладала. В её надёжности я уже убедился. Пора Рихтеру следующее звание присваивать, по сравнению с той историей уже на год задержка.
Историческая справка
Дмитрий Владимирович Каракозов (23 октября (4 ноября) 1840, с. Жмакино Сердобского уезда Саратовской губернии, ныне Колышлейского района Пензенской области, -- 3 сентября (15 сентября) 1866, Санкт-Петербург) -- русский революционер-террорист, совершивший неудачное покушение на русского императора Александра II.
Происходил из мелкопоместных дворян. Окончил 1-ю Пензенскую мужскую гимназию в 1860 году, затем учился в Казанском (с 1861 года) и Московском (с 1864 года) университетах. Одно время жил в деревне у родных, а также работал письмоводителем при мировом судье Сердобского уезда. В 1865 году вступил в тайное революционное общество ("Организация"), возглавляемое его двоюродным братом Н. А. Ишутиным. Вместе с некоторыми членами кружка Каракозов стал сторонником тактики индивидуального террора и считал, что убийство царя может послужить толчком для пробуждения народа к социальной революции.
"Бабушка русской революции" Е. К. Брешко-Брешковская вспоминала:
Дмитрий Каракозов охотно стал посещать кружок и по целым вечерам молча вслушивался в рассуждения, споры и дебаты. Казалось, что этот высокий человек с ясными, голубыми глазами, выросший вблизи народа в одной из приволжских губерний, наслаждался новым для него миром вопросов и задач и в то же время разбирался в собственных чувствах и мыслях, дотоле дремавших в нем… Наконец Каракозов громко заявил свое решение убить Александра II.
В коротких словах он доказывал, что царская власть есть тот принцип, при наличности которого нечего и думать о коренных социальных реформах. Он говорил, что все усилия и жертвы революционеров будут напрасны, пока трон царский уверен в своей безопасности… Говорил он спокойно, сдержанно, страстно, всем глядя в лицо и ни на ком не останавливаясь, точно он громко отвечал сам себе на те глубокие запросы своей души, которые давно томили его, но все ускользали от понимания. Предложение Дмитрия Владимировича поразило всех, и все протестовали, кроме Ишутина. Все утверждали, что после убийства царя некому еще будет воспользоваться смятением, что нужно сперва привлечь на свою сторону больше людей, соорганизовать революционные кадры. Говорили, что народ будет против, в его глазах царь есть освободитель и благодетель. Много сражений было дано Дмитрию Владимировичу.
Он терпеливо выслушивал ораторов, сдержанно отвечал им и только когда, отойдя в сторону, закрывал лицо руками и подолгу, не шевелясь, сидел в углу комнаты, полный горячих речей, можно было заметить, какая страстная и трудная борьба мучила этого человека.
Члены кружка убедили Каракозова, что их организацию нужно сберечь для пропаганды социалистических идей, и цареубийству сейчас не время. Они с помощью Н. А. Ишутина вынудили Каракозова дать слово, что он отказывается от своего замысла. Тот простился с ними и уехал в деревню.
Кружок по-прежнему возился с открытием школ, мастерских, библиотек. Уже начали составлять первые прокламации.
Каракозов между тем сидел в деревне, и упорная мысль убить царя уже не оставляла его. Она, словно червь, точила мозг, стала навязчивой, доводила до исступления. Ранней весной 1866 г. Каракозов приезжает в Москву и решительно заявляет Ишутину, что намерен убить царя. Ишутин извещает об этом кружковцев, те ищут Каракозова, но его нигде нет. По-видимому, он поехал в Петербург. Решили отправиться на его поиски. Ишутин собрался ехать с П. Д. Ермоловым, но на собрании Ишутина отклонили по свойству "изворачиваться и не ставить вопросы ребром", что в этом случае не годилось. Вместо него с Ермоловым отправили Н. П. Страндена. А тот готовился в это время освобождать из ссылки Чернышевского и собирался в Сибирь. Он запасся ядом, которого хватило еще и членам кружка: они носили его в пуговицах на случай каких-либо покушений. Ишутин достал Страндену два фальшивых паспорта. Так как Страндену нужно было поговорить в Петербурге с друзьями Чернышевского, он и поехал с Ермоловым, Где искать Каракозова, они не знали, ходили по улицам, и вдруг кто-то хлопнул Страндена по плечу. Это оказался сам Каракозов. Они пришли в гостиницу, и Каракозов рассказал, что в Петербурге он собирается поступить на фабрику и вести пропаганду среди рабочих. Ему говорили, что это можно делать и в Москве, и прямо спросили, не оставил ли он свой замысел. Каракозов сознался в окончательном намерении убить царя. Странден с Ермоловым насели на него, приводя самые различные доводы против, и, наконец, вырвали у Каракозова обещание не готовиться к покушению и возвращаться в Москву. Они уехали домой, и действительно вскорости вернулся и Каракозов, но, пробыв в Москве дня два-три, исчез. Он вообще действовал под влиянием минуты порыва. Как-то в Москве Каракозов шел по улице и натолкнулся на будочника, колотившего нерадивого извозчика. Ничего не говоря, он схватил будочника за шиворот, потряс его и бросил в сторону. Потом крикнул: "Всех бы вас перевешать!" А уже через пять минут после подобных выходок он лежал неподвижно на кровати и мрачно думал о чем-то.
Петербургский ишутинский приятель И. А. Худяков досадовал: "Зачем вы прислали ко мне сумасшедшего, с этим дурнем как раз влопаешься". А Каракозов опять направился в Петербург, остановился в гостинице и виделся с ишутинскими знакомыми -- одним медиком и с упомянутым начинающим литератором-учителем И. А. Худяковым. Зачем Каракозов приехал в столицу, они не знали. И вот, когда император Александр II после прогулки с племянником герцогом Лейхтенбергским и племянницей принцессой Баденской садились в коляску, Каракозов выстрелил в него почти в упор. Но оказавшийся рядом картузник Осип Комиссаров почти инстинктивно ударил Каракозова по руке, и пуля пролетела мимо….
"Перед открытием заседания князь Гагарин сказал мне, что он будет говорить Каракозову "ты", потому что такому злодею нет возможности говорить "вы". Мне удалось, однако, убедить князя как человека в высшей степени разумного, что выражать таким образом негодование против подсудимого, каково бы преступление его ни было, для судьи совершенно неприлично и что в настоящем случае существенно необходимо подавить в себе негодование к преступнику и говорить с ним, не нарушая обычных форм… Первым был введен Каракозов. В залу вошел высокий белокурый молодой человек, видимо, смущенный и не знавший ни куда ему идти, ни где ему стать. За ним вошли два солдата с обнаженными тесаками.
"Каракозов, подойдите сюда",-- сказал председатель дрогнувшим голосом.
Каракозов подошел к столу и стал против председателя, не смотря, впрочем, ни на него, ни на кого другого прямо. Так он себя держал во всех заседаниях, подергивая, кроме того, свои усики и говоря обычно сквозь зубы.
"Вы вызваны в суд,-- сказал ему председатель,-- для выдачи вам обвинительного акта о том страшном преступлении, в котором обвиняетесь. Допрос вам теперь не делается, но если вы сами желаете сделать показание, то оно будет принято".
Каракозов: "Преступление мое так велико, что не может быть оправдано даже тем болезненным нервным состоянием, в котором я находился в то время".
Альберт Марчиньский
или Марчинский (англ. Albert Marchinski, 1876--1930) -- английский иллюзионист польского происхождения, который выдавал себя за "провидца с Востока".
Екатерина II Алексеевна, она же урождённая София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст-Дорнбург (Sophie Auguste Friederike von Anhalt-Zerbst-Dornburg), пришла к власти, мягко говоря, не совсем легитимным путём, устроив в 1762 году военный переворот, и с помощью гвардейских офицеров отправив на тот свет своего супруга Петра III, который, несмотря на все распространяемые Екатериной слухи о его "чокнутости", был достаточно популярен
В 1765 году Екатерина купила у модного во Франции писателя-философа Дени Дидро его домашнюю библиотеку за 16000 ливров, при этом сохранив право пожизненного пользования ею, и назначила ему ежегодную пенсию в 1000 ливров. Французский "властитель дум" таких денег не видел за всю свою предшествующую жизнь, и бросился отрабатывать гонорар изо всех сил.
