На третий день все космонавты заняли свои места, и корабль совершил прыжок. Как известно, притяжение передается гравитонами – особыми частицами, которые были открыты в начале XXI века великим чешским физиком Ружичкой и его женой Анитой Сингх. Гравитоны, в отличие от прочих частиц, движутся быстрее скорости света, то есть почти мгновенно. И когда удалось обуздать и подчинить гравитоны, люди смогли создать гравитонные двигатели: любой корабль может пронестись через половину галактики в считанные минуты.
Но гравитонные двигатели очень сложны и дороги. Далеко не на всех, даже больших, кораблях их устанавливают. А уж на маленьких – никогда. Гай-до был исключением.
Три с половиной часа, за которые Гай-до совершал прыжок к планете Пять-четыре, космонавты были без сознания. Для Алисы и ее друзей этих часов не существовало. Она закрыла глаза, потом открыла их снова. Часы над пультом показывали, что прошло три часа и тридцать одна минута.
Алиса услышала голос Гай-до:
– Прыжок прошел нормально. Система назначения видна на экранах.
Очнулся Пашка, включил экран. Несколько тусклых звездочек горели в его центре.
– Ищи там, где четыре солнца, – сказал Аркаша.
Алиса отстегнулась и спустилась в трюм проверить, как перенес прыжок серый мяч.
Тот был невредим, сидел в углу на полке, хотя трудно сказать, сидел, лежал или стоял, раз уж он совершенно круглый.
– Ты обо мне беспокоилась? – спросил он Алису.
– Разумеется, – сказала Алиса.
– Зря, – сказал мяч.
Алиса увидела, что он волнуется. Когда мяч волновался, по его телу пробегала дрожь, как будто мелкая рябь по воде.
– Я тебя не понимаю, – сказала Алиса. – Это же естественно.
– На свете нет ничего естественного, – ответил пронзительным голоском мяч. – Потому что ты не должна меня жалеть. Ты должна желать моей смерти.
– Я ничьей смерти не желаю, – сказала Алиса.
– Ты еще не знаешь жизни. Ты еще детеныш. Как и мои детеныши, ты думаешь, что все взрослые должны быть хорошими. Но если бы твоему отцу сказали: выбирай, что тебе дороже – жизнь своих детенышей или чужих? Он бы выбрал своих и стал убивать чужих.
– Ты говоришь странные и неприятные вещи, – сказала Алиса. – Я тебя не понимаю.
– Вот будут у тебя свои дети, тогда поймешь, – сказал мяч.
– Постараюсь, – согласилась Алиса. – Прости, мы давно знакомы, а я не знаю, как тебя зовут.
– Зачем тебе мое имя? – сказал шар. – Оно опозорено.
Шар забился в угол и замолчал.
«Странно, – подумала Алиса, выбираясь из трюма. – Сам говорил, что тоскует по своей семье. Казалось бы, повезло, подлетает к дому. А чем-то недоволен, говорит о смерти…»
Гай-до словно угадал ее мысли и сказал:
– В мяче пробудилась совесть.
– А разве он до этого был бессовестным? – спросила Алиса.
– Не знаю, – сказал Гай-до. – Но у меня дурные предчувствия. Мне кажется, что он не тот, за кого себя выдает.
– Ты думаешь, что он не с планеты Пять-четыре?
– Не в этом дело…
Постепенно одна из горящих точек на центральном экране увеличивалась и становилась ярче. К исходу второго дня уже можно было различить на ней кольца вулканических кратеров. Алиса с тревогой наблюдала, как уменьшаются запасы пищи. Но пока говорить об этом ей не хотелось, она боялась, что мальчики начнут нервничать. И Аркаша вообще откажется есть. А мужчины, как учила Алису бабушка, должны быть сытыми. Даже самый хороший мужчина становится невыносимым, если он голодный.
Мяч больше с Алисой не разговаривал. Но она как-то услышала, что он беседует с Аркашей, который собирался написать о мяче статью.
– А зачем вы-то летите на нашу планету? – спросил он Аркашу.
– Нам интересно, – ответил Аркаша.
– Что может быть интересного? – спросил мяч. – Ничего у нас интересного нет.
– Для ученого любой новый мир интересен, – сказал Аркаша.
– Изучаете, значит? – пронзительно произнес мяч.
«Неприятный голос, – подумала Алиса. – Сквозь переборки проникает».
– А я думал, вы клады ищете, – вновь послышался голосок мяча.
– Почему? – спросил Аркаша.
– Больше незачем лететь на пустую планету.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Нет, – сказал Аркаша, – дело не в кладах.
– Да разве в вас разберешься? – сказал мяч. Помолчал. Потом спросил: – Ну и какая у меня температура?
Алиса заглянула в кают-компанию. Аркаша изучал мяч. Мяч сидел (или лежал, или стоял) на столе. Он был обклеен датчиками. Аркаша просматривал данные на дисплее.
– Температура тела, – сказал Аркаша, – повышается и понижается от настроения.
– Правильно. Как-то мой дядя с семьей попал на Северный полюс, занесло их потоком, и там они проспали три года во льду. Пока не разморозило. И ничего, живы. У нас климатические условия ужасные.
– Знаю, – сказал Аркаша.
– А то еще попадете в землетрясение. Тоже ужасно. Значит, клад ищете?
– Не ищем мы клада.
– Не люблю я вас, кладоискателей, – сказал мяч. – Таинственные вы. Вот я знаю: вас на борту четверо. Трех я видел, а Гай-до прячется. Почему? Где?
Послышался смех Гай-до. Ему показалось забавным заблуждение мяча, но спорить он не стал, а объявил, что начинает торможение.
Аркаша освободил мяч от присосок и датчиков, отнес его в трюм, где Пашка проверял снаряжение, потому что был уверен, что ему придется опускаться в пропасти и подниматься на вулканы.
– Типичные кладоискатели, – сказал мяч, увидев Пашку, обмотанного тросом, с альпенштоком в руке и ранцевым ракетным двигателем за спиной.
– Я альпинист, – сказал Пашка.
И тут они услышали голос Гай-до:
– Тревога, всем членам экипажа собраться на мостике.
Аркаша и Пашка выскочили из трюма и кинулись к креслам.
– Что случилось? – крикнул Пашка.
– Смотри на экран! – сказала Алиса.
По экрану быстро ползла зеленая точка.
– Вижу катер, – сказал Гай-до. – На мои позывные не отвечает.
Зеленая точка резко изменила курс и через несколько томительных минут скрылась за расплывчатым, туманным краем атмосферы.
– Я полагаю, – сказал Гай-до, – что разумно повернуть назад.
– Предлагаешь вернуться? – удивился Пашка. – В минутах от цели?
– Я не знаю, что нас отделяет от цели, – сказал Гай-до, – может, скорая гибель.
– Наверное, Гай-до прав, – сказал Аркаша, – у нас на борту девочка. Я считаю, что мы должны вернуться обратно и сообщить обо всем взрослым. Я и раньше так считал.
– Ты не о девочке думаешь! – вскипел Пашка. – Я все понял! Трусишь – сиди на Земле. А об Алисе не беспокойся, она смелее тебя!
Алиса понимала, что Пашка думает только о приключениях. Она готова была уже поддержать Аркашу, но странное дело: слова Пашки о том, что она смелая, заставили ее промолчать. Как будто хитрющий Пашка заткнул ей рот большой конфетой.
– У кого сколько смелости, мы еще посмотрим, – тихо сказал Аркаша. – Я высказал свое мнение, но сам я не возражаю, чтобы спуститься на эту планету.
«Ну и Пашка, – подумала Алиса, – он и Аркашу перехитрил. Ну какой нормальный парень будет настаивать на возвращении, если его обвинили в трусости?»
– Возвращайтесь! – услышала она пронзительный комариный голосок. Оказывается, серый мяч каким-то образом выбрался из трюма. – Вам с ними не справиться. Вы погибнете, как погибли все остальные.
– Что ты знаешь? – спросил Гай-до. – Отвечай, что ты знаешь?
– Я ничего не знаю. Я ничего не сказал! – Шар превратился в бесконечную серую нить и скользнул в люк.
– Настойчиво рекомендую, – сказал Гай-до, – вернуться на Землю.
– Голосуем, – быстро сказал Пашка. – Я за демократию. Твой голос, Гай-до, считается. Кто за то, чтобы опуститься на планету Пять-четыре? Я – раз, Алиса – два, Аркадий – три. Кто против?
– Я против, – сказал Гай-до.
– Я против, – послышался комариный голосок из трюма.
– Три – два в нашу пользу, – сказал Пашка. – Решение принято демократическим большинством. Начинаем посадку.
– Хорошо, – сказал Гай-до. – Но я предлагаю спуститься подальше от базы странников.
