— Мы знаем, что Жиля похитили, — проговорил Адальбер, зажигая свою сигару. — За это следует поблагодарить Ланглуа, которому пришла в голову мысль направить инспектора-наблюдателя на эту проклятую свадьбу. Иначе мы бы не знали и этого!
— Не могу отделаться от мысли, несмотря на все протесты Мари-Анжелин, что эти мексиканцы, о которых никто ничего не знает, по уши увязли в этом деле! Нет никаких сомнений в том, что они ненавидят нас и презирают Вобрена! Это было написано большими буквами на лицах вдовы и ее племянника. Что же до несравненной Изабеллы, то ее не слишком огорчило исчезновение жениха. Возникает вопрос: зачем они согласились на эту свадьбу?
— Я вижу только один возможный ответ. Деньги! Подцепив на крючок Жиля, очень легко обзавестись туалетами и драгоценностями, снять номер в «Ритце»…
— Да, действительно, отель был заказан на деньги Вобрена, он же баловал невесту дорогими безделушками. Но у меня сложилось впечатление, что наряды дам и костюмы кавалеров — их собственные и сшиты лучшими кутюрье, да и драгоценности на вдове и ее внучке подлинные. Можешь мне поверить! Но это мало что проясняет: нам неизвестно, откуда они на самом деле появились!
— Ну… Из Мексики!
— В этом и суть! Если бы они были испанцами, -никаких проблем. В этой стране у меня немало друзей и даже несколько весьма лестных знакомств со времен истории с рубинами Безумной Жанны…
— И к тому же ты состоишь в родстве с половиной знатных семейств Европы. Я знаю… — вздохнул Адальбер.
— Постарайся об этом забыть. Я ничего подобного не говорил. Так вернемся к Мексике. Во-первых, она далеко. Во-вторых, в этой стране происходят бесконечные революции. В-третьих, со времен Кортеса там поселилось множество знатных семей, и за прошедшие века они ассимилировались с местной знатью. И потом… Уж там у меня совсем нет знакомых!
— Но у тебя немало клиентов-американцев, которые в Мексике чувствуют себя, как дома.
— Возможно, ты прав, но я не представляю, к кому я мог бы обратиться.
— Прежде всего, к Ричарду Бэйли. Ведь и у Вобрена есть клиенты за океаном. Да и друзья наверняка там тоже есть… Причем, они у нас общие!
Увидев, что его друг нахмурился, Адальбер прикусил язык, молча проклиная себя. Он слишком поздно сообразил, что образ невидимой женщины, словно ангел, промелькнул между ними. Ну зачем он вызвал в памяти друга воспоминания, еще совсем свежие, о прекрасной американке? Ведь он прекрасно знал, какой след она оставила в сердце Альдо! Как будто у них без этого мало забот!
Морозини сделал вид, будто он ничего не слышал, и сказал:
— В любом случае, мы просто сотрясаем воздух. Мы можем только ждать продолжения следствия. Благодарение богу, Ланглуа хороший сыщик, и молодой Лекок явно неплохо работает.
На этом друзья расстались. Но теперь, когда Альдо проснулся, он понял, что разрешить проблему все-таки не так-то просто. Он просмотрел газеты, но ничего нового не узнал. В «Матэн» Жак Матье проявил явную сдержанность и сообщил лишь о том, что венчание не состоялось. В статье он задавался вопросом, что могло произойти с женихом. Текст был выдержан в очень легком тоне, ни единого намека на возможную драму. То же самое можно было сказать и о «Фигаро», и об «Эксельсиоре». Альдо возблагодарил Небеса за непривычную сдержанность парижской прессы. Если Вобрена в скором времени не найдут, долго это не продлится…
Морозини обдумывал, не стоит ли ему поговорить с нотариусом антиквара, когда дневальный с набережной Орфевр передал ему записку с приглашением комиссара Ланглуа прибыть в его кабинет ровно в 15 часов.
— Мне это кажется достаточно торжественным, — прокомментировала тетушка Амели. — Я бы назвала это повесткой.
— Вы правы, но самое главное то, что у Ланглуа есть новости. Я не заставлю его ждать.
В назначенное время князя проводили в кабинет дивизионного комиссара. Ланглуа был занят: перед ним лежали бумаги, которые ему принесли на подпись. Когда вошел Морозини, комиссар поднял голову и без улыбки кивком головы указал ему на один из стульев, стоявших перед его столом. Князь, тонко чувствующий любые перемены, сдержал приветственную улыбку. В кабинете Ланглуа царила мрачная атмосфера, ее не скрашивал даже трогательный букетик анемон, распускавшихся в очаровательной стеклянной вазочке от Лалика[29]. День был пасмурный, и большая настольная лампа освещала ухоженные руки комиссара. Князю не пришлось долго ждать. Пары минут — пока секретарь не унес бумаги — хватило Морозини на то, чтобы увидеть: выражение лица Ланглуа полностью соответствовало царившему в кабинете настроению. Поэтому он заговорил первым, как только серые глаза дивизионного комиссара взглянули на него:
— У вас есть новости, комиссар?
— Да… Но я не уверен, что они вам понравятся. Альдо ощутил комок в горле. Он почувствовал, что бледнеет.
— Вы хотите сказать, что…
Морозини не смог закончить фразу.
— Нет, до настоящего времени у нас нет никаких сведений о том, куда увезли господина Вобрена. Если сведения, которыми я располагаю, подтвердятся, то, возможно, он уже далеко.
— И что же вы узнали?
— Дон Педро Ольмедо подал жалобу на господина Вобрена. Он обвиняет его в воровстве!
Альдо вскочил.
— Что вы сказали?!
— Вы все правильно расслышали. Господина Вобрена обвиняют в том, что он завладел бесценным украшением, которым семья Варгас и Виллаэрмоза владеет на протяжении нескольких веков.
Морозини задохнулся от негодования:
— У… украшением?! Жиль Вобрен?! Но его никогда не интересовали драгоценности! Если бы вы сказали, что похищен клавесин, принадлежавший госпоже Дюбарри[30], или шкатулка для писем из Черного кабинета Людовика XV[31], это еще было бы похоже на правду, хотя Жиль в высшей степени честный и порядочный человек. Он ни разу не взял ничего, за что бы предварительно не заплатил! Вобрен — человек чести. Как антиквар он специализируется на предметах XVIII века. Его магазин на Вандомской площади известен по всему миру… Вы ведь об этом осведомлены, не правда ли? Это я эксперт по драгоценностям, а не он!
— Я об этом помню. Дон Педро тоже об этом не забыл… Прошу вас, успокойтесь! — добавил Ланглуа, заметив, что князь побледнел от негодования. — Постарайтесь понять — с того момента, как я получаю жалобу, против кого бы она ни была направлена, будь то даже мой родной брат или близкий родственник, я обязан начать расследование. Куда вы?
— На улицу Лиль. Я потребую объяснений у этого авантюриста и выскажу ему свою точку зрения по этому вопросу!
