— Раз о них не слышно больше полугода, значит, они, без сомнения, погибли.
— Я в этом не уверен, — сказал осторожный Дурьодхана. Но Духшасана только рассмеялся:
— Огонь в горсти не спрячешь. Я знаю Арджуну и Бхи-масену, у них никогда не хватит терпения сидеть в укромном месте и никак не проявлять своей доблести. Если бы они были живы, то до нас бы дошли слухи об их делах.
— Я не верю, что царевичи, наделенные умом и брахманской силой, могли погибнуть в лесу, — серьезно ответил Дурьодхана.— Я думаю, они где-то затаились. Мы должны опрашивать всех путников, вновь и вновь посылать соглядатаев. Должны же Пандавы допустить какую-нибудь оплошность, которая выдаст их с головой.
И вот недавно кто-то из странствующих купцов принес в Хастинапур известие о том, что лучший полководец царя Вираты в стране матсьёв был растерзан разгневанным ракшасом. Казалось бы, одной легендой больше, но Дурьодхана почувствовал, что это не просто измышления чаранов. Он заставил торговца еще раз рассказать о том, что случилось в Упаплавье в присутствии своих братьев и Карны. Духшасана презрительно передернул плечами:
— Еще одно сочинение чаранов, да и что нам за дело до Вираты. Я думал, ты получил новости о Пандавах.
Дурьодхана мрачно улыбнулся:
— Неужели ты ничего не понял? Могучего полководца, испытанного в боях, кто-то изувечил голыми руками, вдавил его голову в плечи и переломал кости. Кто, по-твоему, обладает такой силой?
— Бхима? Ты думаешь, это и есть оплошность, допущенная Пандавами? — задумчиво сказал Карна. — Тогда прекрасная служанка, из-за которой убили Кичаку,— не кто иная, как Драупади.
Духшасана недоверчиво рассмеялся:
— Так это и есть та самая оплошность Пандавов, которую ты ждал? Но как проверить?
На совете кауравов тогда присутствовал близкий друг Дурьодханы — царь тригартов Сушарман. Он сказал:
— Знамения благоприятны для нас. Царь Вирата потерял своего лучшего полководца, предводителя колесничьего войска сутов. Сам царь уже стар, а сыновья его еще не обрели ни силы, ни опыта.
Дурьодхана внимательно взглянул на Сушармана:
— И что из этого следует?
— У царя Вираты несметные стада скота. У него самые лучшие коровы во всей северной стране. Если напасть на него сейчас, то можно захватить большую добычу и присоединить его земли к Хастинапуру.
Не слушая предупреждений патриархов, советники и военачальники Дхритараштры убедили царя разрешить Дурьодхане выступить в поход.
— Так что скоро против вас выступит совместное войско тригардов и кауравов, — закончил свое сообщение странствующий риши.
Пандавы выслушали дурные вести спокойно. Бхимасена молчал, но сжимал в кулаке рукоятку кухонного ножа.
— Раз нет ничего случайного, — сказал Арджуна, — значит, никто из нас не виноват. И может быть, это нападение на матсьев — благо для нас. Хватит уж нам скрываться в безвестности. Пора отплатить Вирате за гостеприимство и скрепить наш союз бровью. Если мы поможем ему сейчас, то он поможет нам потом, а его войска могут нам очень пригодиться в будущем. Ты, Юдхиштхира, иди к Вирате и предупреди его об опасности, а нам пора готовиться к битве.
Все пятеро Пандавов радостно собрались в отдельных покоях дворца, чтобы обрядиться для битвы. В сумрачных стенах празднично заблестели драгоценные клинки и панцири, в этом блеске словно заявляла о себе накопившаяся за долгие дни праздности яростная сила. Гандива — лук Арджуны отливал золотом, покрывавшим его тыльную часть и крепкие загнутые концы.
Мы с Митрой взяли свои мечи, подаренные нам Крипой, их лезвия были по-прежнему без изъянов, и знакомая тяжесть в руке вдруг подарила нам спокойствие и уверенность. Вскоре прибежал посыльный и сообщил, что царь Вирата уже дал сигнал выступать.
Мы вышли из дворца к строю колесниц — двухколесных, окованных медью повозок. Каждая колесница была запряжена парой могучих коней, которыми управляли опытные возницы. В первом ряду стояли колесницы, приготовленные для Пандавов. Вирата взошел на свою колесницу и взмахнул рукой. Загудели боевые раковины, заколыхались на ветру разноцветные знамена. Из крепостных ворот с треском и бряцанием помчались колесницы вслед за царской повозкой под белым державным зонтом. Поднявшись на стену цитадели, мы с Арджуной наблюдали, как из других ворот города вышли могучие слоны. Народ, собравшийся на стенах и заполнивший улицы, приветствовал гигантов восторженными криками. Их метровые бивни были удлинены острыми ножами, а на спинах, на высоте пяти локтей, в такт шагам раскачивались беседки с лучниками. Тела животных защищали плотные попоны, расшитые по краям сотнями бронзовых колокольчиков. В пыли и лязге промчалась по узким улицам и длинной блещущей змеей развернулась на поле кшатрийская конница. Стража закрыла ворота. На площади перед дворцом остались только колесницы Арджуны да царевича Уттары, которого Вирата оставил руководить обороной крепости. Уттара был юн и чрезвычайно высокомерен. В сопровождении телохранителей он отправился обходить крепость, даже не удостоив Арджуну своим взглядом.
Гордый Пандава метался по цитадели, как тигр, запертый в клетке. Часы ожидания показались и мне долгими месяцами. Нет ничего хуже, чем томиться в неизвестности и безделье, когда где-то совсем рядом скрещивают мечи с врагами твои друзья. Улицы были пусты, во дворце не слышались смех придворных дам и болтовня слуг. Весь город затаился, застыл в ожидании вестей.
Лишь к ночи в крепость примчался первый гонец из войска матсьев. Он прискакал на взмыленной лошади, еще дрожащий от лихорадки битвы. Войско тригартов оказалось намного больше, чем ожидал Вирата. Захваченный скот тригарты оставили под охраной своих пастухов, а сами развернули боевые порядки навстречу матсьям. В неразберихе рукопашной отборные воины тригартов во главе с царем Сушарманом прорвались к колеснице Вираты. Дротики пронзили шеи благородных коней, запряженных в царскую повозку, телохранители полегли у неподвижных колес колесницы, возница пал с проломленным черепом, и царь Вирата оказался в руках тригартов.
Услышав рассказ гонца, царевич Уттара изменился в лице, позабыв и гордость, и мужество. Впрочем, я вполне понимал его отчаяние. В цитадели осталась горстка воинов, которые, конечно, не смогут противостоять тригартам, если войско матсьев, потерявших своего царя, пропустит их к столице.
— Теперь нас ничто не спасет, — промолвил Уттара, от страха забыв о том, что рядом с ним стоят придворные и его собственная сестра, которая чуть не лишилась чувств.
В тот же миг на башне, охраняющей ворота, закричали часовые, и в крепость на легкой колеснице ворвался главный надсмотрщик над стадами Вираты. Он сам держал вожжи, и вид его свидетельствовал о полном душевном смятении.
— Кауравы напали с севера,— с трудом выговаривая слова, сообщил он,— пастухи перебиты или попрятались, тысячи коров в руках неприятеля.
Должен признать, что тогда мне стало по-настоящему страшно. Впрочем, не только мне. Мы стояли во дворе перед дворцом в окружении трепещущей толпы придворных и их жен. Дрожащие в руках слуг факелы отбрасывали кровавые отблески на испуганные лица, рвали тьму в клочки так, что казалось, над нами кружатся черные крылатые твари бога смерти.
— Что делать?— неуверенным голосом спросил Уттара.
— Ты должен ехать спасать отца, — сказала его сестра Уттараа. Похоже, в эту минуту к ней вернулось самообладание. — Иди и облачись в боевые доспехи! — Царевич послушно дал себя увести во дворец, но похож он был не на воина, готовящегося к битве, а на жертвенного ягненка.
В неверном свете факелов ветер развернул над колесницей знамя с изображением обезьяны с когтями и львиным хвостом. Это был стяг Арджуны.
— Теперь я готов сражаться, — сказал Арджуна. Вслед за колесницами Уттары и Арджуны по ночным
улицам Упаплавьи прогремел небольшой наш отряд — десяток колесниц и несколько сот всадников — кшатрии Уттары, телохранители Арджуны и те из горожан, кто имел коней и оружие у себя дома.
— Нас перебьют, — сказал какой-то воин, ехавший в одном ряду со мной.
На лагерь армии кауравов мы натолкнулись уже ранним утром. Над походными шатрами струились мирные дымки. Там, по-видимому, знали о том, что армия матсьев ведет бой на западных границах, и считали себя в полной безопасности. Издалека был виден стяг с изображением слона, это символ Дурьодханы — пояснил кто-то из опытных телохранителей Арджуны.
Уттара, не скрывая ужаса, смотрел на войско кауравов, в десятки раз более многочисленное, чем наш отряд. Я тоже был в смятении и изо всех сил пытался укрепить свой дух перед неминуемой смертью, мечтая лишь о том, чтобы все быстрее закончилось. Уттара еще о чем-то пытался спорить с Арджуной, кажется, убеждал его не принимать боя с несокрушимым врагом. Но Арджуна, завидя стяг Дурьодханы, казалось, утратил всякое благоразумие. Он не обращал внимания на юного царевича и знаками отдавал команды воинам на колесницах.
