«…не успел стать замом, а уже раскатал губу на начальника цеха. Куда рвусь? Накинешь тигровую шкуру, а станешь ли витязем? Да и какой витязь, одна суета. Ходить по цеху в поисках нарушений? Можно и не ходить. На летучке вассалы сами о них расскажут. Чем больше наклепают на других, тем больше премии достанется им. И всё это под ор об общем благе.
* * *
Написал чушь. Всё не так. Это поверхностный взгляд. А на самом деле все заинтересованы работать хорошо и честно, на совесть. Это понимаешь только после нескольких лет работы. «Берендеево царство» самый большой и самый старый цех на заводе, в нем даже запах обрел привкус истории. Не пропитавшись им, не понять, почему для работяг цех милее родного дома. Хочу обратиться к вам, господа балаболы, от имени трудящегося народа. Не воротите нос от запаха производства! Это не запах потребления, который сопутствует всякому разложению. Господи, кому я это и для чего написал?..»
Не каждый день счастье
С Несмеяной Попсуев был на «вы» и неизменно вежлив.
– Только после вас, – сказал он и перед лифтом, столкнувшись с нею в вестибюле заводоуправления. «А что она делает тут? – настороженно подумал Сергей, с досадой на свою ревность. – Хотя, что я? Нас ничто не связывает».
– В лифт первым заходит мужчина, – бросила Светланова, зашла первой и нажала кнопку. Она глядела сквозь Попсуева, когда тот выпустил ее на третьем этаже. «Дура!» – едва не крикнул он ей вслед.
Сергей постоянно ощущал присутствие Несмеяны. Часто казалось, что она стоит у него за спиной и смотрит ему в затылок. Запах ее, свежий как запах арбуза, проник внутрь, наполнил сладкой вожделенной влагой. В ожидании непонятно чего его била дрожь, и он готов был ежесекундно взорваться. Вечером Попсуев решительно услал Татьяну домой, сославшись на нездоровье.
Сергей помнил много цитат и афоризмов. Он с шести лет читал классиков, так как в домашней библиотеке были только подписки, и невольно запоминал всё, что нравилось, волновало или было непонятно. Почему-то больше других легли на душу Шекспир и Мольер, и еще Ростан, пьесу которого «Сирано де Бержерак» он выучил наизусть в восемь лет, после чего и пошел в секцию фехтования. Потом уже, спустя годы, запомнившимся фразам возвращался их первоначальный смысл. Он нет-нет да цитировал их, как правило, к месту.
Попсуев весь следующий день пребывал в возбужденном состоянии, а после работы увязался проводить Несмеяну домой. Настроение у него было паршиво-приподнятое, ему казалось, что он нерешителен, но в то же время нацелен на победу, как клинок в бою. Как нарочно, в небе светила полная луна, и две тени не давали обогнать себя. По пути Сергей сыпал цитатами, пока спутница не осадила его, уже возле своего подъезда, прямо в конусе света: – Вы, Попсуев, достали книгу мудрых мыслей? Помогает, когда мало своих. Пять минут почитаешь, и уже пора девушкам сливать.
– А что еще делать мужчине?
– Мужчине? – Попсуев впервые заметил огонек в ее глазах. Он готов был поклясться: это был огонек ярости. «Задел, наконец-то зацепил тебя, – ликовал Сергей. – Вот где твой черт прячется, в словечках!» И он резко, но не сильно, взял ее за руки и взглянул ей в глаза. От ее ли глаз, от ее ли близости, а может, от своих взметенных чувств, воспринявших спокойствие Несмеяны, как согласие на близость, Попсуев почувствовал в себе восторг и слабость. Сергей дрожал, и ему казалось, что и она дрожит, и вообще от страсти дрожит весь мир. Несмеяна глядела, не моргая, как кошка, ему в глаза, и в них он ничего не видел, только две свои маленькие бестолковые головы. Она не освобождала руки, но и не давала обнять себя. И как хорошо, что никого не было рядом!
– Что же, мужчина, – вздохнула она, так и не переглядев Сергея. – Пойдем. В гостинице вы поторопились. Тетя Лина у тети Шуры гостит. – Она высвободила свои руки, не прилагая усилий, воздушно-небрежным жестом.
Поднимались по лестнице молча, Несмеяна впереди. Попсуев, закрыв дверь, обнял ее в прихожей, но она вывернулась («Какая гибкая и сильная!» – подумал Сергей) и покачала головой: – Опять! Куртуазно поужинаем, я есть хочу.
Попсуев ел рассеянно, без аппетита, не замечая вкуса пищи и вина, будто ему предстоял бой с чемпионом Европы. Несмеяна с насмешкой (так казалось ему) глядела на него. Разговор не клеился. Она включила приемник. Передавали новости: «В ЖКХ большинство добросовестных компаний, но, к сожалению, большинство жителей сталкивается с недобросовестными».
– Наелся? – спросила хозяйка, убирая посуду в раковину. Не спеша, помыла ее, аккуратно расставила в сушке. Она точно нарочно тянула время, видимо, получая от этого тончайшее наслаждение. Вытерла плиту. Потом стол. Пальцем отковыряла приставшую точечку. Подмела крошки. Попсуев молчал. Делал вид, что слушает музыку из приемника, а сам как кот следил за каждым ее движением. Она всё время была на расстоянии вытянутой руки, даже ближе, но он не посмел прикоснуться к ней. – Может, еще чего?
– Спасибо, очень вкусно.
– Садись в кресло, – махнула рукой Несмеяна. – Я сейчас.
Она ушла в ванную. Зашумела вода в бачке, забил громко, потом тише душ, послышался шелест, звякнули баночки. Минут через десять она вышла в халате, застегнутом на все пуговки.
– Теперь ты. Полотенце голубое.
Попсуев принял душ, не чувствуя в себе ни малейшего желания близости. Перед глазами стоял наглухо застегнутый халат. Растерся докрасна махровым полотенцем и, обвязавшись им, вышел из ванной.
Несмеяна возле трюмо легонько вбивала в щеки и в лоб крем.
– Помылся? Воду не расплескал?
– Не расплескал, – ответил Сергей, подходя к ней и не зная, обнять ее или подождать.
– Садись в кресло. Это сюда ранили? – она указала мизинцем на шрам. Поставила баночку на трельяж, сделала к Попсуеву два шага. – Нравлюсь? – спросила она. На этот типично женский вопрос у Попсуева всегда был готов четкий положительно мужской ответ. Но сегодня что-то не складывалось.
– Да, – произнес, наконец, Сергей. – Ты богиня.
– И что? – спросила богиня, подойдя к нему.
Попсуев встал с кресла, обхватил ее руками и так сильно прижал к себе, что она взвизгнула по-бабьи.
– Ты не хочешь себя оставить Татьяне?
Он глядел ей в глаза так, что Несмеяне стало на мгновение жутко.
– Не пойму, ты меня так сильно любишь или ненавидишь?
Попсуев опустил руки, молчал.
– Посиди, подумай, а я пока посмотрю новости. – Несмеяна включила телевизор. – Оденься, прохладно ведь.
Попсуев стал одеваться.
– Оставайся, поздно уже. – Несмеяна постелила простынь на диван, дала одеяло и подушку. – Ты тут, а я там. Не перепутай. – И ушла в спальню.
Уснул Сергей только под утро. Он глядел на круглую луну в окне, и та подсказывала ему: «Иди! Иди в спальню, она ждет!» – но он так и не пошел. Почему не пошел? Ответа на это он искал много лет.
Утром Попсуева разбудили слова: – Выглянь в окно, мусорка не пришла? Вынеси ведро. – Возле машины Попсуев столкнулся с Закировым. Тот не выразил удивления, пожал ему руку и, бросив: – Прохладно что-то, – зашел в подъезд, не дожидаясь, когда Попсуев выскоблит палочкой прилипшую бумажку.
Когда уходили из дома, Несмеяна сказала: – Ты лучше, чем я думала. – Поцеловала Сергея в щечку и пальчиком стерла след от губной помады. Она тоже не спала всю ночь.
* * *
На работе Сергей и Несмеяна виделись только на диспетчерских; и, надо отдать должное Закирову, никто в цехе не узнал об их «как бы» романе. День, другой, третий – ни разу не перекинулись словом, будто не о чем было говорить, и не мучила обоих бессонница. Татьяны Сергей избегал, сославшись на неотложность задания. Утром в пятницу Попсуев едва не уснул на совещании. Уронив голову, встрепенулся, на него насмешливо смотрела Несмеяна. Вконец измотанный, он подсел к ней в столовке, тускло взглянул на нее, увидел всё ту же насмешку в ее глазах: – Как теть Лина? Всё еще у теть Шуры?
– У теть Шуры.
– Встретимся?
– А мы разве расставались? – прикоснулась она к его руке.
За ужином Несмеяна сказала: – Знаешь, что мне больше всего хочется? Невестой побыть, в фате, и чтоб не совестно было при этом.
– Ты что, девушка?.. А как же…
– Сплетни обо мне? Так они и есть сплетни. Доброе всегда в сплетнях. Поживи на диване месяц. Выдержишь, в ЗАГС поведешь. Нет – нет.
Ничего не ответил Попсуев. Покорно остался. И вновь в окне светила провокатор луна, и вновь не давала спать своими коварными речами.
Цена искренности
В субботу Попсуев проснулся часов в девять, Несмеяна возилась на кухне. Шкварчало что-то на сковородке, пахло ванилью. От постоянного недосыпа Сергей был слаб и разбит, как после болезни.
– Умывайся скорей! – крикнула Несмеяна. – Сырники готовы.
После сырников она отправила Попсуева в общежитие.
– Давай, давай, кабальеро, теть Лина сейчас заедет. Не хочу объясняться. Тетушка понимает всё чересчур прямолинейно. В понедельник она уйдет.
