Потому что не то делаю, что хочу. Так выражается вместо следующего: ибо тогдашние люди не то делали, что хотели. Выражаясь же так, не внушает необходимости или принуждения. Но что говорит? Вот что: чего не одобряли, чего не принимали, чего не любили, то делали. Ибо далее присовокупляет:
А что ненавижу, то делаю. Видишь ли, что не вводит ни принуждения, ни необходимости? Ибо в противном случае присовокупил бы: к чему вынуждаюсь необходимостию, то делаю. Но это не сказал, а говорит – что ненавижу. Как же произошло зло? По увлечению, по немощи, которую имели от преступления Адамова. Эту-то немощь и не мог уврачевать закон, хотя и говорил, что должно делать; ее уврачевал, придя, Христос. Итак, здесь во всем, что сказал и что намерен сказать, цель у апостола та, чтобы доказать, что естество человеческое пришло в неисцелимое состояние и что его никто не исцелит, кроме одного Христа.
16. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр.
Что закон добр, говорит, видно из того, что я по природе знаю, что должно делать, и что разум у меня не поврежден, хотя я и предаюсь пороку.
17–18. А потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе.
Не сказал, что плоть делает это, но – грех, то есть увлекающее меня мучительство греха. Что же болтают вооружающиеся против плоти и исключающие ее из числа творений Божиих? Они предъявляют: ведь апостол говорит: не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе. Выслушай, в каком отношении высказал он это. Человек состоит из двух частей: души и плоти. Из них первая, то есть душа, властвует всем, а плоть есть раба. Поэтому выражение: не живет в плоти моей доброе значит: не состоит во власти плоти, но во власти души; что изберет душа, то и делает плоть. Все равно, как если кто скажет, что стройный звук не в гуслях, но в гуслисте, тот не унижает гуслей, но показывает превосходство художника перед инструментом.
18–20. Потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех.
Выражением не нахожу обозначил нападение и козни греха; ибо слагает вину и с существа души и с существа плоти и все приписывает порочной деятельности и воле. Когда говорит: которого не хочу, то слагает вину с души, а когда говорит: уже не я делаю, то слагает вину с тела. Кто же делает зло? Грех, который, по словам Златоуста, есть порочная и грехолюбивая воля. А эта воля не есть создание Божие, но наше движение. Воля сама по себе есть творение Божие; но воля, направленная к известной цели, есть нечто наше собственное, действие нашего произволения. Выше сказано, что такое грех, то есть мучительство греха, увлекающее ум наш через удовольствие.
21. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое.
Выражение не ясное; в нем чего-то недостает. Надлежало бы сказать: итак, когда хочу делать доброе, нахожу себе в законе защитника, однако не делаю доброго, потому что прилежит мне зло. Смысл настоящего места такой: познание добра изначала вложено в меня; нахожу также, что и закон защищает его, и хвалит, и я желаю делать его, но вовлекаюсь какою-то другою силою и мне прилежит зло, то есть действие зла не уничтожается во мне. Впрочем, блаженный Иоанн Златоуст, истолковав настоящее место, как неполное, внушает, что его можно понимать и иначе, именно так: нахожу, что закон дан не другому кому, но мне, желающему делать доброе; ибо закон есть закон только для желающих делать доброе, как желающий того же, чего желает и он. Это уяснится из последующего.
22–23. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих.
Я знал добро и до закона, и когда нахожу его изображенным в письменах, хвалю закон и соглашаюсь с ним по внутреннему человеку или по уму своему. Но вижу иной закон, то есть грех, который назвал законом потому, что обольщаемые им покорствуют ему и боятся покинуть его, как закон какой, долженствующий быть исполненным. Закон этот противоборствует закону ума моего, то есть закону естественному (выше назвал его внутренним человеком, а теперь ясно называет его умом), и одерживает верх, даже делает меня пленником, побеждая и естественный и письменный закон. Каким образом делает пленником? Законом греховным, то есть силою, мучительством. Не сказал – «влечением плоти», или «природою плоти», но – законом греховным, господствующим в членах моих. Значит в этом не виновата плоть. Если разбойник займет царский дворец, то дворец нимало не виновен в том. Так и здесь: если в членах моих обитает грех, то от этого плоть не зла; ибо она изнасилована. Некоторые подмечают здесь четыре закона: один – Божий, научавший нас приличному, другой – противоборствующий, приходящий к нам по действию диавола, третий – закон ума, то есть естественный, последний – находящийся в членах наших, то есть грехолюбивое произволение и склонность к злу, делающие нас посредством привычки не чувствительными, ожесточенными сердцем.
24. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Итак тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха.
Закон естественный стал недостаточен, закон писанный оказался бессильным, тот и другой победило мучительство греха. Откуда же будем надеяться спасения? Кто избавит меня от сего тела смерти? то есть повинного смерти. Ибо тело, сделавшись подверженным страданию вследствие преступления, стало от этого и сподручным греху. Скажет кто-нибудь: если тело было сподручно греху, то за что были наказываемы грешники до пришествия Христова? За то, что им даны такие заповеди, которые они могли исполнить и находясь во власти греха.
25. Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим.
Поставленный в безвыходное положение и не нашедший другого спасителя, по необходимости нашел Спасителем Христа. Поэтому и благодарит Бога Отца Иисусом Христом, Господом нашим, то есть причиною благодарения, Христом. Он, говорит, исполнил то, чего не мог сделать закон; Он избавил меня от немощи плоти, укрепив ее, так что она не состоит уже под мучительством греха, но как через преступление Адама сделавшись смертною, стала удобопреодолимою для греха, так, через послушание Распятого и Воскресшего, получив залоги нетления, мужественно противится греху.
Сказал – служу вместо «служил»; ибо вспоминает о прежнем.
Глава восьмая
1. Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу.
Намереваясь сказать, что нет ныне никакого осуждения и далее, и показать неизреченную благодать Христову, вспоминает, каковы мы были прежде и что мы умом познали доброе, но плотию, то есть по немощи плоти подчиняясь закону греха. Но теперь нет никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе, то есть сподобившимся крещения. А поскольку многие грешат и после крещения, то присовокупил: живут не по плоти, давая этим понять, что все зло происходит от нашего нерадения. Ибо теперь возможно и легко жить не по плоти, а до Христа это было весьма трудно. Но мы должны не воздерживаться только от хождения по плоти, но и ходить по духу, ибо венец доставляется не воздержанием от порока, но участием в добродетели и духовных делах.
2. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти.
Законом духа называет Духа Святого, как и грех назвал законом греховным. А законом жизни назвал закон тот, в отличие от закона греховного, доставившего нам и смерть. Ибо благодать Божия умертвила и грех и смерть, а сделав для нас борьбу легкою, вывела таким образом на подвиг. Злые языки дерзнули разуметь здесь под законом греховным закон Моисеев; но апостол нигде не наименовал его так, а назвал его святым и духовным. Если же, возражают, и Моисеев закон духовен, то какое же различие между им и законом Духа? Весьма большое. Закон Моисеев только дан Духом, а закон Духа и преподал Духа.
