Жена Кирили, высокая костлявая женщина в рваном сарафане, с растрепанными волосами, сидела на кровати, склонившись над чуть слышно попискивающим комочком, завернутым в шубу и одеяло. Увидев незнакомого человека, она отрешенно поздоровалась и начала плакать. Васселей подошел к кровати. То, что он сумел разглядеть в полутьме на кровати, заставило его отшатнуться. Из-под одеяла выглядывало что-то багровое, распухшее, бесформенное, совсем не похожее на детское личико. Васселей не мог смотреть и, отойдя, сказал:
— Ей жарко. Снимите одеяло.
Кириля погладил ребенка через одеяло и стиснул зубы, чтобы не разрыдаться. Жена его уже, видимо, свыклась с мыслью, что и вторая девочка умрет, и свое материнское горе она изливала лишь в причитании:
Зоренька моя ненаглядная,на своих руках тебя я выносила…Неужели унесут тебя лебедушки,мою радость-отраду единственную?..
Кириля вышел на крыльцо. Он был не в силах слышать душераздирающий плач жены. Запретить оплакивать еще живую дочь он тоже не мог.
Васселей стоял, стиснув челюсти. Если бы он мог хоть чем-то помочь… Он готов был на все. Но единственное, что он мог сделать, это схватить свой рюкзак и вывалить на стол все свои дорожные припасы. И он, не задумываясь над тем, что будет с ним самим, бездомным бродягой и изгнанником, сделал это как нечто само собой разумеющееся. Хозяйка восприняла это как что-то самое обычное. Даже не поблагодарив, она отломила кусочек хлеба, тщательно, стараясь не проглотить ни крошки, пережевала его и затем пыталась всунуть в рот больному ребенку. Ребенок вытолкнул изо рта жвачку и заплакал еще сильнее. Мать опять запричитала. Если ребенок отказывается от еды, значит, дело совсем плохо. Васселей прервал плач хозяйки весьма дельным замечанием, предложив убрать со стола съестные припасы: «Не дай бог, если кто вдруг придет». Хозяйка спрятала еду, опять не сказав Васселею ни слова благодарности. Да Васселею и не нужны были эти слова, ему было достаточно той благодарности, которую он видел в наполненных слезами глазах бедной женщины.
Васселея спрятали. Чердака в хлеве не было, но между крышей и потолком было свободное место, заваленное прошлогодними вениками. В вениках Васселей и нашел убежище. Сам хозяин решил пока не прятаться. В случае опасности он всегда успеет укрыться, говорил он, главное — не появляться в деревне.
Но Кирилю застали врасплох. Он настолько был подавлен своим несчастьем, что, когда вдруг распахнулась дверь и на пороге появились два пограничника, Кириля от неожиданности лишь развел руками и испуганно пробормотал:
— Берите меня. Я здесь. Берите нас всех. И ее тоже, берите.
Он показал на больного ребенка.
— Зачем ты-то нам! — ответил один из пограничников по-фински.
Этот пограничник был из финских красногвардейцев. Кириля вспомнил, как его жена, не очень-то разбиравшаяся в том, что творится на белом свете, как-то удивлялась: «Все на этом свете перепуталось. Поди разберись… Финны за финнами гоняются, карел на карела идет, русские с русскими воюют». А на сей раз красный финн и русский большевик кого-то ищут вместе. Слава богу, не его, Кирилю… Кого же тогда?
— Есть кого нам искать, — ответил финн. — Вы не видели в деревне чужих людей?
— Кого-же это? — поинтересовался Кириля, хотя и догадался, о ком идет речь.
— Одного бандита с большой дороги.
— Нет, мы никого не видели..
Жена Кирили побледнела как полотно и от страха ничего не могла вымолвить. Лишь кивала головой в подтверждение слов мужа.
Но, как видно, пограничники что-то заметили. Они осмотрели избу, заглянули под пол, на чердак, вышли во двор. В хлеву был лишь теленок, но возле входа в хлев стояла лестница. Один из пограничников стал подниматься по ней, чтобы посмотреть, что находится между крышей и потолком хлева. Но тут же послышался треск. Васселей, выбив доску из крыши, соскочил с хлева на картофельное поле и побежал к лесу. Он бежал, петляя как заяц. Когда пограничники бросились следом за ним, раздалось два выстрела. Пули не попали в выскочивших на картофельное поле пограничников, хотя и просвистели очень близко.
— Не стреляй, слышишь, в людей не стреляй! — крикнул Кириля и тоже метнулся к лесу.
Пограничники тоже открыли огонь и начали перебежками приближаться к лесу.
Васселей долго бежал по лесу. Только уйдя далеко от деревни, он остановился в густом сосняке и, переводя дыхание, стал вслушиваться. Вокруг было тихо. Он лег на землю. Поднималось солнце, и, разморенный его теплыми лучами, Васселей чуть было не заснул, как вдруг в лесу послышался осторожный шорох. Васселей схватил револьвер.
Из-за деревьев показался Кириля. И снова их пути сошлись, хотя бежал Кириля совсем в другую сторону.
— Иди сюда, не бойся, — позвал Васселей.
Кириля тяжело дышал. Опустившись на кочку рядом с Васселеем, он сказал с горечью:
— Куда мне теперь деваться? Скажи, куда?
— Не знаю, брат, что тебе и сказать, — вздохнул Васселей.
— Как не знаешь? Ну и влип я!.. — и Кириля отчаянно выругался. — Двинуть бы тебе разок, чтобы знал.
— Ну, двинь!
Потом оба сидели молча, мрачно прислушиваясь к голосам в растревоженной внезапными выстрелами деревне. Все, конечно, проснулись и выбежали на улицу. Наконец в деревне все затихло.
— А сам ты куда думаешь податься? — спросил Кириля.
— Что толку от того, что я думаю! — Васселей плюнул. — Думал я отдохнуть у тебя, а ноги вон куда принесли. Велено мне идти в одну сторону, а хочется — в другую, пойду, может быть, в третью. Так что думай не думай — ничего тут не придумаешь.
— Да, так жить долго нельзя, — рассудил Кириля. — А что же потом будет?
— Война будет.
— И ты думаешь, ваши возьмут верх?
— Верх возьмет тот, у кого силы побольше. А силы у того больше, за кем народ пойдет, — уклончиво ответил Васселей. — Народ возьмет верх.
— Народ, говоришь? А народу мир нужен. Хлеба побольше да мир покрепче. Вы же оттуда, из Финляндии, идете не с миром. С войной идете, сам сказал. А где война, там и голод. Голода мы уже вдосталь видели. Вот тебе и народ…
— Тихо! — Васселей схватил Кирилю за руку. — Видишь?
С сопки, на которой они укрылись, была видна дорога, что вела в Тунгуду. По ней шли два пограничника, искавших Васселея в избе Кирили. Видимо, они решили, что Васселей направится в Тунгуду. Туда Васселею пути уже не было. Хоть и велено идти, он все же не пойдет туда…
Кириля тоже был на распутье. Дома оставаться он не мог. Надо зайти проведать, а потом…
— А если Финляндия опять проиграет войну, куда же вы, карелы, денетесь? — спросил Кириля. — С тобой-то что будет?
— Со мной-то? Выбор у меня большой. Выбирай что хочешь. Могу остаться в Финляндии. А повезет — так в Сибирь попаду или в тюрьму какую-нибудь. А может, на тот свет отправлюсь.
— Да, брат, невесело у тебя получается. — Кириля внимательно посмотрел на собеседника. — Приходил к нам один из ваших, не знаю, кто он там у вас. Людей ночью собирал. Всего наобещал. И то будет, и это… Многие поверили.
— А ты?
— Я? Я бы поверил тому, кто сказал нам, как жить в мире. А тут, сам видишь…
— Твои дела тоже невеселые, — заключил Васселей.
— А как там в Финляндии? — спросил Кириля после долгого молчания. — Говорят, там народ живет лучше, чем у нас. Хоть с голоду не мрут люди. Верно это?
— Как сказать… — рассеянно ответил Васселей. Он думал о том, что будет с ним. Может ли он вернуться в Финляндию, не выполнив задания? — А что? Ты думаешь податься в Финляндию?
Кириля пожал плечами. Выхода-то у него нет…
Васселей стал расспрашивать Кирилю о его дальнейших планах, прикидывая про себя, нельзя ли использовать Кирилю в своих целях. Поразмыслив, он предложил Кириле, что если Кириля действительно собирается уйти в Финляндию и дождаться там более спокойных времен, то он должен кое-что сделать для этого, не идти же за границу с пустыми руками. Кириля сперва не хотел и слушать его. Что он может сделать? Человек он бедный, неизворотливый. Васселей сказал, что для начала достаточно выполнить одно поручение — Кириля должен взять у него карту и пакет и положить в тайник неподалеку от Койвуниеми. Потом может идти в Финляндию и доложить там о выполнении задания Васселея. А он, Васселей, подтвердит, что Кириля помог ему…
Когда стемнело, они разошлись. Васселей направился на север, к дому. Все-таки там ему безопаснее: в Ухтинском правительстве сидят свои люди. Оттуда легко уйти и за границу.
Через несколько дней Васселей был уже недалеко от Тахкониеми. До родной деревни оставалось верст тридцать, когда он вдруг почувствовал в лесу запах дыма и вскоре вышел на берег лесного озерка. Возле догоравшего костра крепко спал человек, подложив под голову кошель и прижимая к себе винтовку. Спавший не проснулся, даже когда Васселей подошел вплотную и, поправив чадившие головни, подложил дров в огонь.
