– Я… я жила здесь, – наконец произнесла женщина.
Андрей и Елизавета Ивановна переглянулись.
– Как вас зовут? – спросил Андрей.
– Ксения.
Она закашлялась, и Елизавета Ивановна неосознанно шагнула назад.
– Простите, я не хотела… То есть я случайно здесь оказалась, – сказала женщина. По ее воспаленным губам пробежала задумчивая улыбка. – Вы здесь сделали хороший ремонт.
– Как ваша фамилия? – резковато спросил Андрей.
Ксения села и снова улыбнулась ничего не выражающей улыбкой.
– Молодой человек, не думайте, что я мошенница. Да, я знаю, на кого сейчас похожа. На нищенку, побирушку. Но поверьте, так было не всегда. Было время, когда я руководила крупной компанией, у меня было все, что я могла себе пожелать. Просто так сложились обстоятельства…
Ее голос был каким-то плавающе-монотонным, как если бы старуха читала заученную молитву.
– Вы мне не верите?
– Пока не очень, – сухо отозвался Андрей. Про себя он уже просчитывал, что можно ожидать от нежданной гостьи – или она будет снова клянчить денег, или, что хуже, выяснится, что она действительно проживала здесь и при продаже дома каким-то образом ее интересы были нарушены. В этом случае дело попахивает судебным разбирательством.
– Этот дом вам продал мой сын Роман. Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, высокий брюнет, заметно хромает. Что? Все еще не верите? Хорошо. Могу рассказать о доме. Когда вы сюда въехали, на втором этаже стоял большой шкаф. Это единственное, что Роман отказался забирать, и вы просто выбросили его, так? Рассказать про метраж? Расположение комнат?
– Не нужно, – мягко сказала Елизавета Ивановна. – Мы верим вам.
– Зачем вы пришли сюда? – задал вопрос Андрей, и в его голосе зазвучали враждебные нотки.
Ксения вдруг смутилась, снова став той растерянной и забитой нищенкой, которую увидел у ворот Андрей.
– Ой… Извините. Я и вправду не хотела нарушать ваш покой, – забормотала она. По морщинистому лицу пробежала какая-то смутная тень, и она, будто вспомнив о чем-то, медленно и с опаской посмотрела на руку, на которой висел жалкий браслетик из засаленной веревки. Глаза ее расширились, и она исподлобья посмотрела на Андрея: – Где моя вещь?
– Мы нашли ее у ворот, – ответила за сына Елизавета Ивановна. – Сейчас принесу.
Она вышла в прихожую и через пару минут вернулась, неся в руках мешочек. Увидев его, Ксения встрепенулась, и ее старое, изрезанное морщинами лицо озарилось радостью.
– Благодарю вас, – промолвила она, прижав к груди протянутый мешочек.
С улицы раздался гудок клаксона.
– Вот и доктор приехал, – засуетилась Елизавета Ивановна – она была рада приезду «Скорой», так как присутствие у них дома этой загадочной женщины вызывало у нее неосознанную тревогу. Ее не на шутку пугал полубезумный взгляд старухи, ее нелепая, легкая одежда, этот странный мешочек, в который она вцепилась мертвой хваткой… Что там, интересно?
– Я не поеду в больницу, – внезапно сказала Ксения сварливым голосом. – Я не верю врачам.
В дверь уже звонили, и Елизавета Ивановна пошла открывать.
– Вы не можете сейчас оказаться на улице, – сказал Андрей. Ему вдруг пришло в голову, что эта сумасшедшая вот так и ходит всю зиму – в загаженном халате и комнатных тапочках. Как она вообще оказалась в этих краях?! До ближайшей автобусной остановки три километра по глубоким сугробам! Да и автобусы тут ходят не каждые пять минут!
Ксения засмеялась скрипучим смехом.
– А знаете, почему Роман не хотел брать этот шкаф? – вкрадчиво спросила она, наклонившись. Андрей насторожился.
В этот момент в комнату вошел врач, следом за ним санитар.
– Кто у нас тут больной? – посмотрел врач поверх очков.
– Никто, – захихикала старуха. Она сунула свои искривленные ступни в тапочки и проворно засеменила к выходу. Правая рука с мешочком была все так же прижата к груди.
– Не понял? – протянул врач. Он посторонился, пропуская старуху, и брезгливо сморщился. – Это что за шуточки?!
– Она потеряла сознание. Сейчас пришла в себя и не хочет с вами ехать, – пояснил Андрей и развел руки в стороны. – Извините, но я не вправе заставить ее силой ехать с вами.
– Понятное дело, – пробурчал санитар и, не стесняясь Елизаветы Ивановны, выругался. – Вам известно, что за ложный вызов «Скорой» полагается штраф?
– Да, конечно. Но вызов НЕ был ложным. Тот факт, что эта женщина отказывается от медицинской помощи, не является основанием для наложения штрафа. Я лишь выполнял свой гражданский долг. Попробуйте уговорить ее написать отказ от помощи, – предложил Андрей.
Они вышли вслед за Ксенией. На ее птичьей шее вновь висел ящик для пожертвований, придавая нищенке вид бродячей шарманщицы. Машина «Скорой» умчалась прочь.
– Так что там насчет шкафа? – спросил Андрей. Ксения стояла, чуть наклонив голову. Свет взошедшей луны залил все вокруг серебристой крошкой.
– Прощайте, – сказала старуха и зашагала прочь. Неожиданно Андрея осенило. Игорь, тот самый риелтор, который помогал ему со сделкой, обмолвился, что в этом доме скончался человек.
– Ксения! – позвал он. Женщина обернулась.
– Этот мужчина, что умер здесь…
– Это мой муж, – прошептала она и быстро заковыляла в темноту. Вскоре она исчезла из виду, лишь какое-то время слышалось бряцанье ящика с пожертвованиями, потом стихло и оно.
Часть III
Если половина ваших желаний сбудется, у вас будет вдвое больше горестей.
Поговорка
Я спросила: «Чего ты хочешь?» Он сказал: «Быть с тобой в аду».
Анна Ахматова
Сергей немигающим взглядом смотрел на календарик. С тех самых пор он заметно истрепался, и его карандаш куда-то пропал, так что теперь он царапал крестики на датах черенком от своего «весла», то есть ложки. Ложки, отличавшей его от других обитателей барака наличием дырки. Собственно, в «шлемке»[19] тоже в самом центре красовалась рваная дыра.
Осталось ровно две недели. Каких-то паршивых четырнадцать дней. Но если на воле это время проносится так, что его даже не замечаешь, то здесь Сергею ежесекундно давали понять каждой своей клеткой, что он – «опущенный».
Вчера его снова «пустили по кругу» за то, что он отказался убирать «дальняк», а потом избили. Было нестерпимо больно, и кровь даже до сих пор сочится, поэтому Сергей старался не сидеть на ягодицах и в основном стоял, а когда уставал, то ложился прямо на пол.
Он убрал календарик. Перед глазами все мутилось, анальное отверстие словно натерли наждаком и присыпали перцем. Он взял ложку и задумчиво повертел ею в воздухе. Черенок был заточен, как, впрочем, почти все ложки в камере. «Убью их. Завалю к чертовой матери. И Зябу, и Хомута, всех… И Галю». Он до сих пор не мог простить того случая с полотенцем. А между тем Галя, ничтоже сумняшеся, уселся к нему полубоком и сосредоточенно онанировал. «Убью», – повторил он про себя. Сергей повторял эти слова снова и снова как магическое заклинание, но вместе с тем где-то глубоко внутри он отдавал себе отчет, что никого здесь, конечно же, не убьет. Когда до освобождения остается две недели, ни один «петух» не станет этого делать, рискуя добавить себе этим поступком еще лет десять сроку.
«Санчасть», – неожиданно возникла в его голове мысль. Ведь любой зэк знает, что условия в больничке куда лучше, чем тут, да и питание там не то что здесь… Для некоторых сидельцев эта пресловутая санчасть становилась натуральной идеей фикс, пределом всех мечтаний, и к достижению этой цели они шли, используя любые средства, увеча себя такими ужасающими способами, что о них впору слагать легенды, и у нормального человека они бы вызвали глубочайший шок. Сергей слышал, что самым распространенным среди «мастырки»[20] у зэков было глотание всевозможных несъедобных предметов – гвоздей, бритвенных лезвий, проволоки, даже сварочных электродов, а один исхитрился и протолкнул в себя напильник, предварительно обложенный хлебным мякишем. Желающие получить высокую температуру вводили под кожу керосин. В суставы рук или ног загонялись иглы – и опухшая конечность выглядела как после перелома. Резанием вен тоже занимались, но этим администрацию колонии было не удивить.
На памяти Сергея один заключенный прибил гвоздем собственную мошонку к табуретке, причем по самую шляпку. И в таком состоянии под гогот остальных зэков его вместе с волочащейся табуреткой препроводили к «лепиле»[21]. Но высшим пилотажем был случай, когда некий авторитет на глазах «пупкарей» вскрыл себе живот и вывалил часть своего кишечника в «шлемку». Одного из охранников стошнило прямо там.
Разумеется, делать себе харакири Сергей не собирался – для того чтобы провести такую операцию, как тот зэк (он, кстати, отлично провел время среди молоденьких медсестер), нужен опыт и железные нервы, а у него не было ни того ни другого.
