– И что?
– А дальше началось самое интересное. После смерти к его творчеству возник огромный интерес, и произведения признали чуть ли не национальным достоянием. Понимаете? Не только кантату. Да что там национальным – мировым достоянием! Его называли гениальным новатором, музыканты буквально дрались за право исполнить его сюиты и симфонии. Но все равно – главной оставалась кантата. Лиричное, тонкое, очень современное произведение, блестящее в своей простоте и искренности.
Михаил Иванович уже давно перестал записывать и смотрел на Снежану Петровну. У нее сверкали глаза, она схватила его ручку, которой ковыряла скатерть, раздирая ее на аккуратные квадратики.
– Понимаете? Белецкий после смерти обрел ту славу, о которой не смел мечтать при жизни. Да, так часто бывает, но он умер практически в нищете. Его поддерживали несколько друзей, скорее из жалости, чем из уважения к его творчеству. Да, он не мог работать в полную силу, уходил в запои и, можно сказать, сам вырыл себе могилу. Но то, что он был талантливым, безусловно, этого у него было не отнять. Он умер, оставив после себя кипы партитур, никому не нужных, не востребованных, и кучу долгов, которые обрушились на его вдову. И ведь нашлись те, кто требовал вернуть деньги. Или отдать партитуры. Вдова раздала, разбросала чуть не по ветру ценнейшие оригиналы.
– Ближе к делу, – попросил Михаил Иванович.
– Хорошо. И вот тут в нашей истории появляется русский композитор Эдуард Яблочников! – продолжала Снежана Петровна. – Улавливаете, к чему я веду?
– Если честно, нет.
– Белецкий умер в нищете, как я уже и говорила. Но за несколько месяцев до смерти он женился. Никто из коллег и знакомых не верил в законность этого скоропалительного брака. Но так и было! У Белецкого не осталось ни денег, ни имущества, ни работы, и он тяжело болел. И вдруг возникла какая-то жена. Как он вообще с ней познакомился, если последние годы не выходил из дома? Но после его смерти вдова представила все документы – да, брак был официальным, хоть и недолгим. Так вот, эта вдова совершенно не представляла, с кем связывает свою жизнь. И не понимала ценности творчества Белецкого. Для нее все эти события стали потрясением. Даже на похороны не было денег – помогли бывшие коллеги Белецкого. Передавали на скромной панихиде конверты – кто сколько может. Вдова плакала и благодарила. Но нужно было раздать долги и поставить памятник. И тогда наш русский композитор Эдуард Яблочников устроил благотворительный концерт. Так сказать, международный. Чтобы все средства отдать на обустройство места захоронения.
– Он что – друг его? – спросил Михаил Иванович скорее для поддержания разговора. Снежана Петровна встала, налила себе из самовара кипяток и бросила чайный пакетик. Она рассказывала, дергая пакетик за нитку – туда-сюда, что поначалу очень раздражало Михаила Ивановича, но он сдерживался. Ему вдруг стало интересно. И мысли, что разговор со Снежаной Петровной не имеет ни малейшего отношения к произошедшему в музее, постепенно уходили, улетучивались.
– Нет, они даже не были знакомы, – ответила Светлана Петровна. – Эту самую кантату Эдуард Яблочников услышал, можно сказать, случайно. На кассете. Тут все до конца не известно – кто записал, кто дал послушать, где это произошло… Но Яблочников был потрясен. Потом он говорил, что именно эта кантата определила его творчество, тот факт, что он вообще стал композитором. Нет, он явно был под впечатлением. Но знаете, что им двигало? Зависть. Банальная человеческая зависть. Он просто позавидовал и решил доказать, что может не хуже. Да, критики находят у Яблочникова совпадения, даже говорят о заимствованиях у Белецкого. Проще говоря, о плагиате. Но нот всего семь, а гениальные идеи витают в воздухе. Так что сами понимаете. К тому же Белецкий умер молодым – ему едва исполнилось сорок три года, а Яблочников дожил до старости.
– Он тоже умер?
– Умер. Я была на его похоронах. Яблочников скончался в почете, славе, окруженный толпой поклонников, почитателей своего таланта. При этом они были ровесниками. Я имею в виду Белецкого и Яблочникова. Одногодки. И если бы Белецкий получил хотя бы толику признания при жизни, то все могло бы закончиться по-другому. Знаете, самыми благими поступками часто движут самые низкие чувства. Так вот, Яблочников был из таких. Мне кажется, он не был талантливым. Не таким, как Белецкий. Но он был хватким. Вы понимаете, о чем я? Интриги ему удавались лучше. Сами знаете, в каждой профессии важно уметь себя подать. Яблочников умел себя подать, пустить пыль в глаза. А Белецкий нет. Яблочников очень любил деньги. А Белецкий… Ему было стыдно позвонить и напомнить о том, что ему должны заплатить гонорар. Понимаете? Неловко. Просить, напоминать, пробиваться – нет, это было чуждо его натуре. Так вот, если коротко, то, узнав о смерти Белецкого, Яблочников очень обрадовался. И сразу стал думать, как можно на этом заработать. После смерти гениальным стать проще. Яблочников раскрутил целую машину, по-своему он был, несомненно, не без способностей. В общем, был концерт – огромный, грандиозный. В память о Януше Белецком. Все деньги должны были пойти на памятник, сохранение культурного наследия великого композитора, нашего современника. Яблочников был организатором, администратором, секретарем, водителем – кем хотите. Он возил, звонил, организовывал. Что получила с этого вдова? Памятник. Но Яблочников получил гораздо больше – репутацию и связи. Он въехал в большую музыку на гробе Белецкого. Это не моя формулировка. Так сказал один журналист и попал в точку. Впрочем, против Яблочникова был настроен только он, этот журналист. Как оказалось, он был другом детства Белецкого и одним из тех, кто его поддерживал. Но его голос утонул в целом хоре поздравлений и благодарных речей в адрес Яблочникова. А теперь мы доходим до главной, судьбоносной, точки в этой истории. На этом благотворительном концерте, где собрались лучшие музыканты, можно сказать, со всего мира, Яблочников не отходил от вдовы. Та совершенно не хотела идти на концерт, но Яблочников ее буквально вытащил и прикрывался ею, как знаменем. Тут тоже были разные версии истории. Скорее сплетни. Понимаете, эта женщина была далека от музыки, совсем. Возможно, она действительно любила Белецкого, а возможно, просто хотела устроиться – она и сейчас живет в его квартире и получает небольшие отчисления с тех партитур, которые не отдала даром. Она выступает в музеях, составляет архив и даже написала книгу о своей жизни с великим композитором. Но это было много позже. А тогда она была скорее напугана таким вниманием и натиском Яблочникова. Ходили слухи, что Яблочников ее соблазнил и у них был короткий, но бурный роман. В это можно поверить – обаяния ему было не занимать, а она осталась одна, без поддержки. Так что могла и позволить себя соблазнить. По другой версии, Яблочников ее банально напоил и водил за собой, как собачку на поводке – женщина была не в себе, но ее состояние списывали на пережитый шок и горе. В это я тоже готова поверить. А возможно, обе сплетни были недалеки от истины.
– Что, и пьяная, и гулящая? – хмыкнул Михаил Иванович.
– Ну, если вам нравится такое определение, то пожалуйста. Я предпочитаю думать, что она была просто одинокой несчастной женщиной, – ответила Снежана Петровна спокойно. – После концерта, который прошел с огромным, колоссальным успехом, о нем написали многие газеты, Яблочников напросился к вдове в гости, стал наведываться регулярно и наконец добился, чего хотел. Вдова зашла в кабинет, собрала со стола покойного мужа наброски, обрывки, партитуры и выложила перед Яблочниковым. Именно поэтому я и верю в версию романа – отдать все можно только из страха или от любви. Вдова отдавала партитуры кредиторам, потому что у нее не было денег. И отдала недописанные произведения Яблочникову, потому что влюбилась. С моей точки зрения, все было именно так. И мне кажется, Яблочников пообещал ей нечто большее, чем вечную дружбу. Возможно, замужество, не знаю. Но так или иначе, после этого Яблочников пропал, вернулся в Россию и больше в доме вдовы не появлялся. Когда спустя год вдова решила организовать еще один концерт в память о муже, Яблочников даже пальцем не пошевелил. А почему? Угадайте!
– Не знаю.
– Потому что вдова вместе с последними, также имеющими безусловную ценность записями мужа отдала Яблочникову партитуру той самой кантаты. Видимо, перед смертью Белецкий достал ее и пересматривал. Так она и оказалась в стопке бумаг. Да, Яблочников потом написал симфонию, в которой явно прослеживаются следы кантаты. И эта симфония сделала его знаменитым. Но это, как мы уже говорили, не факт, а домыслы. Ведь доказать заимствование, плагиат, было невозможно – Яблочников хранил кантату Белецкого и никому ее не показывал, а потом и вовсе стал заявлять, что никакой, мол, кантаты не было. Миф, легенда. В любом случае он получил то, что хотел, ведь и следующие его произведения, которые он начал выдавать регулярно, вызывали восторг и имели успех. Многие коллеги по цеху интересовались, откуда у Яблочникова вдруг проснулась такая плодовитость, ведь он всегда писал медленно и тяжело, а тут вдруг и стиль изменился, и состояние, проявились и легкость, и несомненный талант. Тогда и возник еще один слух, что он просто «дописывает» произведения Белецкого, доводя черновые варианты до готового произведения. Но Яблочников уже набирал популярность, шагал к славе и все сплетни списывал на козни завистников и злопыхателей. Победителей ведь не судят, и все эти слухи шли ему только на пользу – он стал много гастролировать, собирать полные залы, разбогател и прекрасно себя чувствовал.
