— Я и не воображал себе, что мы явимся к шефу с тачкой кокаина.
— Еще не вечер, — ответил Паско. — Тачки они держат не в доме, а снаружи. Я схожу взгляну. К тому же надо бы поговорить с его секретаршей. А ты еще разок тут все проверь.
Он направился во двор, по обе стороны которого тянулись старые сельскохозяйственные постройки. При виде окрашенных в белый цвет и крытых красной черепицей конюшен, сараев и коровников, освещенных неярким февральским солнцем, создавалось впечатление, будто находишься где-то в Средиземноморье. Однако эта иллюзия пропала, стоило Паско выйти из дома на холод.
Офис фирмы располагался в помещении, которое, должно быть, было раньше сеновалом над коровником, переоборудованным в гараж. Подняться в офис можно было только по внешней лестнице. Каково это делать в гололед, Паско и вообразить себе не мог.
Он постучался и вошел. За столом, уткнувшись в книгу, оформление обложки которой сгодилось бы для порнографического романа и тем не менее называвшуюся «Джейн Эйр», сидела молодая женщина — секретарша Свайна, как уже знал Паско. Когда они приехали, она появилась на секунду, но, увидев Сеймура, с которым уже встречалась во время его первого визита сюда, вернулась к мистеру Рочестеру.[7]
— Здравствуйте, — сказал Паско. — Я, кажется, помешал?
Она положила книгу на свою машинку и сказала:
— Я к вашим услугам.
У нее были крупные черты лица и пышные формы. Прямые каштановые волосы почти касались плеч. Похоже, она не пользовалась косметикой, а говорила хриплым контральто, и с сильным местным выговором.
Паско взял книгу и посмотрел на обложку. Изображенная на ней молодая женщина в разорванном на груди платье в ужасе бежала из горящего дома, в дверях которого виднелась какая-то зловещая фигура.
— Что-то я не помню такого эпизода, — сказал Паско.
— А это чтобы захотелось прочитать книжку, — объяснила она. — Несчастные учителя никогда не сумели бы так заинтересовать.
Это было очко, а может, и два очка в ее пользу.
Он положил книгу на место и огляделся, поеживаясь от холода. В доме Свайна было тепло, и он снял куртку, но здесь, несмотря на мощный электрообогреватель, было холодно и промозгло. Женщина за столом при более внимательном изучении оказалась не такой уж пышнотелой. Она просто утеплила себя по крайней мере двумя свитерами и толстой кофтой поверх них.
— Прохладненько здесь, — заметил Паско, пощупав побеленную стену. Она была, наверное, около метра толщиной и изнутри холоднее, чем снаружи. — Но ведь в доме полно места, казалось бы, мистеру Свайну имело больше смысла оборудовать офис там, а не здесь.
— Миссис Свайн об этом и слышать не хотела, — ответила женщина.
— Он вам об этом говорил?
Она подумала.
— Нет.
— А откуда же вы тогда знаете?
Она еще раз подумала и равнодушно ответила:
— Не знаю, но знаю.
Паско проанализировал ее слова. Странно, но в них был смысл.
— Вы давно здесь работаете, мисс… извините?
— Ширли Эпплярд. И я миссис.
— Извините, вы просто так молодо выглядите, что… — сказал Паско, откровенно льстя ей. Его ухищрения не возымели никакого успеха. Это было все равно, что попытаться осветить фонариком пещеру.
— Мне девятнадцать, — сказала она. — И я здесь работаю два года.
— Вам нравится работа?
— Работа как работа. Лучше, чем никакой, — ответила она, пожав плечами.
— Да, с работой сейчас туго, — с участливым видом посочувствовал Паско. — Вы хорошо зарекомендовали себя, наверное. Много было претенденток на это место?
— Нет, мне дали это место, потому что мой отец партнер мистера Свайна в фирме.
— Мистер Стринджер, вы ходите сказать? Вам повезло работать под началом близкого человека!
— Вы полагаете, я должна благодарить Бога за такое счастье? Не волнуйтесь. Мне об этом твердят по два раза на дню. А в воскресенье — и по три.
Она произнесла это ровным безразличным тоном, что впечатляло больше, чем шумное возмущение. Паско, чья любознательность обычно выходила за рамки профессиональных обязанностей, сказал:
— Я сегодня утром видел вашего отца. Мне показалось, он несколько не…
— Хотите сказать, он, вам не показался человеком, полным христианской доброты? — проговорила она с иронической гримаской. — Да, он иного типа христианин. Видели нашу часовню? Из красного кирпича. Вот папина религия. Он весь в этом.
— Вы так и живете в деревне? С родителями? — улыбнувшись, спросил Паско.
— Ага. В Холли-Коттедж. Это дом на том углу поля.
Паско взглянул в окно. Через двор он увидел маленький коттеджик метрах в пятидесяти от дома Свайна.
— Вам близко тут на работу идти, — сказал он. — А ваш муж тоже здесь живет?
— Нет, он работает в другом городе, что вас совершенно не касается, — проговорила она с неожиданной злостью. — И какое это все имеет отношение к тому, что миссис Свайн застрелили?
— Застрелили? Откуда вы это знаете? — поинтересовался Паско. В прессе еще не давали версии убийства на Хэмблтон-роуд, а думать о том, что Сеймур проболтался во время своего первого визита сюда, Паско не хотелось.
— Мне сегодня утром позвонил папа и сказал, что-то случилось с миссис Свайн, кто-то стрелял. Он толком ничего не объяснил, предупредил только, чтобы я ничего не говорила никому, если придут на работу расспрашивать о Свайнах.
— Он, конечно, не имел в виду полицию, — улыбнулся Паско.
— Он мне этого не говорил, — ответила она без ответной улыбки. — Так ее застрелили? Насмерть?
— Да, там стреляли, — осторожно начал Паско. — И боюсь, миссис Свайн умерла. Однако я надеюсь, что, несмотря на то что говорил ваш папа, вы все же согласитесь ответить мне на парочку вопросов, миссис Эпплярд.
— Как например?
— Как например, что вы могли бы сказать о миссис Свайн?
— Нормальная она была, — ответила Ширли Эпплярд. — Воображала немножко, но вела себя со мной вежливо, когда мы встречались.
— Судя по фотографиям, она была хороша собой, — продолжал Паско. Он представлял ее себе по свадебным фотографиям, найденным в доме Свайна, стараясь не думать о жутком месиве на официальных полицейских снимках.
— Да, ничего, — признала девушка. — И знала, как себя подать в лучшем виде. Ну там одежда, украшения, косметика. Ничего кричащего, но сразу видно, что все стоит кучу денег.
Ярлыки на одежде, принесенной с Хэмблтон-роуд, подтверждали эти слова. А обручальное кольцо и специально подобранный к нему кулон, если только камни там были настоящие, стоили, уж наверное, несколько тысяч.
— Когда вы в последний раз ее видели? — спросил он.
— Неделю назад, в прошлую пятницу. Я на нее наткнулась во дворе. Она только и сказала: «Хм!»
— Просто «хм» и все?
— Ну не совсем «хм», а что-то вроде «до свидания», потому что мы вряд ли увиделись бы с ней до ее отъезда в конце недели.
— Я думал, она просто уезжала на время. Вам не показалось, что она прощалась с вами, будто уезжает навсегда?
— Может, и так, — согласилась Ширли Эпплярд. — А может, она просто не думала, что увидит меня, когда вернется.
— Да? Почему?
— Дела идут неважно. Вот закончим работу у вас там, и все — больше ни одного заказа. Поэтому она могла подумать, что, когда вернется, все будет уже свернуто окончательно.
— А деньги у нее были, да? — подсказал ей ответ Паско.
— Да, были, но не для того, чтобы вбухать их в это дело. — Ширли махнула рукой в сторону внутреннего дворика. — Она не скупилась на всякие там фонды поощрения искусства и музыки, охраны природы и реставрации памятников, ну, знаете, все эти благотворительные дела, которые позволяют встречаться с людьми из высшего общества. Не думаю, что она очень жалела бы, если бы перестала быть женой подрядчика.
— Ну, ей это удалось, — заметил Паско. — Вам не показалось, что она подвержена частой смене настроений? Знаете, как бывает: то вся довольная и счастливая, то через несколько минут прямо жить не хочет?
Все его усилия задать вопрос в закамуфлированной форме оказались совершенно напрасны.
— Вы про наркотики, что ли? — спросила девушка. — Вы их ищете?
Паско подумал было отчитать ее или с наглым видом соврать, что он не о том вовсе, но потом сообразил, что оба эти пути никуда его не приведут.
— А вас бы это удивило? — спросил он.
— Почему это должно меня удивить? Люди сейчас делают все, чтобы доставить себе удовольствие. Про миссис Свайн не могу сказать, что она была более нервной, чем большинство людей, хотя при ее деньгах она могла позволить себе не показывать этого.
Это был очень резонный ответ. Чем дольше Паско беседовал с девушкой, тем больше ругал себя за непрофессионализм. Едва взглянув на Ширли, он поспешил классифицировать ее как существо вялое — и умственно, и физически. Теперь он обнаружил что и то и другое было неверно.
