плакаты с требованиями объединить Германию, изгнать оккупантов, провести свободные выборы.
Север выдержал еще некоторое время, чтобы все корреспонденты успели сделать несколько снимков с разных ракурсов, и кивнул секретарю горкома. Тот сразу же продублировал разрешение главе полиции. Офицер пулей выскочил из автомобиля и нырнул за угол дома. Оттуда тотчас же выбежали полицейские. Свистками и дубинками они быстро рассеяли толпу. На балконе уже развевалось красное полотенце. В толпе раздались призывы тем, кому надо на смену, нужно бежать к боковым воротам, а не центральным.
Никакой информации в местной прессе об инциденте у главной пекарни города не было, поэтому активно поползли слухи о том, что Штази расстреляло мирную демонстрацию. В ФРГ с удовольствием перепечатали свидетельства «очевидцев», снабдив их довольно броскими фото. Несколько экземпляров этих изданий были оперативно переправлены в Южную Америку.
Через три дня Хаген передал Вальтеру конверт, в котором был адрес контакта в Буэнос-Айресе и телефон для связи. Операция «Тарантул» набирала обороты.
Руководство советской внешней разведки и контрразведки решило отправить Вальтера и Севера разными маршрутами. Встретиться они должны были уже в Монтевидео, столице Уругвая. Именно там располагалась базовая резидентура советской внешней разведки. Резидент уже получил задание Центра собрать всю возможную информацию по указанному адресу и телефону, подготовить в Буэнос-Айресе конспиративные квартиры на случай обострения ситуации. После встречи Вальтер и Север должны также порознь отправиться в Аргентину для выполнения основного задания. Майор летел самолетом в Латинскую Америку вкруговую, с многочисленными пересадками через США, там у него было небольшое дело, а Матвей отплывал на грузо-пассажирском судне из Марселя. Маршрут подгадали, чтобы вместе с ним на этом же судне отправлялся со своим заданием другой советский нелегал Агостиньо Гомес. Им забронировали билеты в одной каюте с условием, что матерый нелегал поможет новичку в плане изучения испанского, а также поделится опытом подпольной работы и знаниями об оперативной обстановке в Латинской Америке.
Перед дальней поездкой Севера вызвали в Москву, чтобы проконсультировать об особенностях разведывательной работы в новом для него регионе. Товарищ, которого рекомендовали как специалиста по Южной Америке, опоздал на встречу на конспиративной квартире почти на 15 минут. По логике он должен был начать извиняться и оправдываться, но это всегда проигрышная позиция. Оправдывающийся отдает инициативу и роль доминанта собеседнику практически без боя. Юзек, так он представился, таких элементарных проколов не допускал. Хотя он прошелся по личностям членов ученого совета, из-за бюрократизма которых он задержался, но выглядело это не как оправдание, а как наезд. Получилось, что он подключил Матвея к обсуждению ситуации, при этом активно навязывая свое видение.
— Представляете, молодой человек, они пытались мне навязать мнение о Симоне Боливаре. При том что ни один из них не сможет выговорить его полное имя. Вы можете?
— Пока нет, но постараюсь, — на всякий случай пообещал Север.
— Запомните, его полное имя Симоон Хосее Антонио де ла Сантисима Тринидад Болиивар де ла Консепсьон-и-Понте Паласиос-и-Бланко. Если сможете запомнить, то любой боливиец, венесуэлец, аргентинец, чилиец — в общем, все латиноамериканцы изначально проявят к вам огромное уважение. Наши ученые мужи стали рассказывать мне о его роли с точки зрения марксистско-ленинской теории. Вот вы можете найти общие черты между Боливаром и Степаном Разиным? А они могут.
Это был подвижный толстяк на вид лет пятидесяти. Черные, как маслины, немного навыкате глаза. Тонкая щеточка жестких усиков. Он создавал впечатление добряка-балагура. Сыпал шутками, поговорками, на самом деле постоянно тестировал собеседника. Юзек легко переходил с одного языка на другой. Он был очень интересный собеседник.
— Ну, в целом, ситуация с вами мне понятна, — неожиданно подвел он итог встречи. Улыбнулся, поймав удивленный взгляд молодого контрразведчика. Ведь он ни слова не сказал ни о задании, ни даже о службе.
— Понимаете, коллега, в нашей конторе существует повышенный культ секретности. Мне ничего не рассказали ни о вас, ни о направлении ваших интересов. Просто попросили проконсультировать по Латинской Америке. На эту тему я могу наговорить на два тома Большой Советской Энциклопедии.
— Охотно верю вам, товарищ Юзек. — Северу нравилось общаться с этим проницательным человеком.
— У вас хороший базовый английский, но вас не готовили для будущего внедрения в США, так как вы не знаете даже самых расхожих американских жаргонизмов. Ваш испанский на начальном уровне, значит, и к внедрению туда вас не готовили.
— Позвольте, но я могу же быть аргентинцем, но с младенчества воспитывавшимся у бабушки с дедушкой в Греции, а сейчас решившим вернуться на историческую родину отца?
— Конечно, можете, но это бросается в глаза, вызывает лишний интерес и сразу делает вас заметным и запоминаемым.
— Что никак не нужно при нашей работе, потому что является демаскирующим фактором, — подхватил Матвей.
— Вот именно. Зато у вас отличный немецкий. Вы разбираетесь в диалектах, владеете современным сленгом и реалиями Западной Германии.
— Какой вывод вы сделали из этого, профессор?
— Ну, я еще не профессор. Только недавно защитил кандидатскую диссертацию. Ученая степень дает возможность пробивать создание отдельного института по изучению стран Латинской Америки. Представляете, институт по изучению Азии и Африки есть, а Латинской Америки нет. А без такого института мне придется голодать, — он заразительно засмеялся.
— Подождите, — удивился Север. — Разве вы не сотрудник комитета госбезопасности? Да и звание у вас должно быть не меньше полковника.
— Так и есть, только из органов меня уволили без пенсии. Хорошо, что не посадили.
— Это что же надо было такого сделать?
— Наоборот, не сделать. Мне не удалось осуществить ликвидацию одного из врагов товарища Сталина и получить посмертно звание Героя Советского Союза. Иосиф Виссарионович так верил товарищу Тито, что не смог простить ему самостоятельности после войны. Но вернемся к вашей персоне, товарищ Север. Ваша подготовка в немецком наводит меня на мысль, что вас затачивают под работу с немецкой диаспорой в Латине, вероятнее всего, со сбежавшими нацистами.
— Их влияние сильно в регионе? — не стал ни подтверждать слова собеседника, ни возражать против них разведчик.
— Германия, как и другие европейские страны, имеет давние колонизаторские традиции не только в Азии, Африке, но в том числе и Южной Америке. Колонизаторство, то есть господство, подчинение других народов, — это обыденность немецкой внешней политики. Товарищ Сталин мыслил по-другому, несколько ограниченно. Он рассчитывал путем мировой революции освободить от капитализма только народы Европы и Азии. Установить равенство и братство.
— Разве не «весь мир насилья мы разрушим»? — вспомнил Матвей строчки революционного гимна.
— Это гипотетически. В реальности гораздо у́же. Силенок бы не хватило. А вот Адольф Алоизович Шикльгрубер мыслил более масштабно. Третий рейх должен был распространить свое
