— Полагаю, пять из десяти, — осмелился прервать доктора Эн. Эл. — Самые необразованные, но ведь их видно за версту. А если вас посетят те трое, названные наобум: мостостроитель, египтолог и энтомолог, да они будут польщены, если вы сочтете нужным заглянуть по поводу их болезни в какое-нибудь периодическое медицинское издание Кембриджского университета. Всякий образованный человек знает, что вузы не так уж много дают помимо умения работать с литературой по специальности — полистать справочник считается само собой разумеющимся.
— Вы строите иллюзии относительно моей профессии, — сказал доктор Моориц. — Девять случаев из десяти не представляют особенного интереса, большинство распространенных недугов мы давно уже знаем назубок… Не думаю также, что мостостроитель произведет на вас хорошее впечатление, если вытащит из стола таблицу умножения и проверит, действительно ли пятью пять двадцать пять… Kb1—с3.
— Cf8—g7. Ваш пример забавный и к тому же убедительный, — признал Эн. Эл., — и все же люди обычно не прочь пустить пыль в глаза. Да и как иначе — впечатление играет существенную роль и мне кажется — вы не обидитесь? — что его значение особенно велико при вашей специальности.
Эн. Эл. понимал, что заходит слишком далеко, но какой-то бесенок все время подталкивал его сзади. — Психоневрологу по сравнению с другими врачами намного труднее произвести сильное впечатление.
— Полагаете?
— Ваш инструментариум…
И он пустился в рассуждения о том, что хирургу вообще не нужен никакой реквизит, никакая бутафория. Искусный мясник, костоправ светится — если так можно выразиться — холодным блеском стального скальпеля, и зубоврачебного кресла все мы боимся, что же касается уролога, то хотя всякие там катетеры и цистоскопы невелики по размеру, но их вводят в самые потаенные, самые интимные места нашего тела, от них холодный пот прошибает… Вы же, собственно, человек говорящий, вы должны владеть словом как оратор, фантазирующий о светлом будущем, и — прошу прощения — как пастор. Ах да, еще у вас торчит из нагрудного кармашка молоточек с резиновой нашлепкой… Только, пожалуйста, не ищите в моих высказываниях сарказма, сила слова велика, говорят ведь, что и лекарства не действуют, если в них не поверишь. А вера держится на слове. Так что…
— Так что знай себе болтай… — Доктор Моориц, как видно, нисколько не обиделся. Только в его зеленоватых глазах блеснул лукавый огонек. — Если вы будете подтрунивать надо мной, я вас загипнотизирую. Такое оружие у меня имеется. Нет-нет, не беспокойтесь, я займусь этим только в том случае, если вы сами дадите согласие. Кстати, может быть, мне еще придется провести сеанс гипноза, при помощи которого я проникну в ваш «черный ящик», но я полагаю, что с этим торопиться не следует. По всей вероятности, вы постепенно и так все вспомните, чего же спешить. А ваша личность будет установлена и без нашей помощи: вас обязательно кто-нибудь разыскивает, в наши дни более или менее видный человек — а вы таким представляетесь — не может исчезнуть бесследно. Вас уже наверняка ищут организаторы собраний и, конечно, ваша милостивая государыня. И если она сигнализировала о вашем исчезновении, то к розыску приступят работники милиции. Если не ошибаюсь, еще и недели не прошло, как вы повернулись к обществу спиной. Случается, мужчины удирают из дома на несколько дней, это еще не повод паниковать. К тому же на дворе чудесная летняя пора. Кто знает, может быть, вы в отпуске.
— Кто знает, — повторил Эн. Эл. — Может быть, у меня даже милостивая государыня есть.
— Вам так нравится окунаться в свое прошлое, что просто жестоко было бы лишать вас подобных радостей, — закончил врач с улыбкой на устах.
— Сдается мне, что каждый человек должен хотя бы раз обдумать свою жизнь, а еще лучше изложить ее на бумаге. В однообразной каждодневной суете мы уже сами не знаем, кто мы такие. Я говорю совершенно серьезно. — И Эн. Эл. не только говорил, но и поступал соответственно. — Я сейчас в привилегированном положении — у меня нет о себе предвзятого мнения, я смотрю на себя как бы со стороны, а это вообще-то, наверное, достигается с трудом.
— Правильно… Хотя и не совсем: вы вовсе не беспристрастны. Вы чрезвычайно себе нравитесь. А если и слона еще вывести… — Что доктор и сделал ходом Cc1—g5.
— е7—еб. Норовите меня связать, да еще как! Впрочем, того требует ваша должность, — заметил Эн. Эл. и углубился в положение на доске.
— Что же касается нашего инструментария, то он не так уж беден. Мы можем возвеселить вас электрошоком и медикаментов у нас тоже немало. Вы вроде бы вздрогнули? Нет, я не планирую подвергать вас электрошоку. Иногда он дает очень хорошие, а порой весьма неважные результаты. Радуйтесь, что живете в двадцатом веке, несколько столетий назад, поверьте, с вами тут в шахматы не играли бы. При потере памяти, как кстати, и при симуляции неплохие результаты давали каленое железо и прочие методы, зародившиеся на Востоке.
Эн. Эл. осмелился усомниться в благотворности железо-калёно-терапии, однако доктор Моориц не отвергал всецело подобных методов. Еще Эн. Эл. выразил сомнение, честно и правомерно ли ставить в один ряд амнезию и симуляцию. И услышал в ответ, что к симуляции тоже не следует относиться слишком предвзято; смотря, конечно, во имя чего к ней прибегают — если хотят ускользнуть от суда, то это противозаконное дело. Но симулируют также по сугубо личным соображениям, так сказать, безо всякой выгоды. И довольно часто. С чем, однако, Эн. Эл. не хотелось соглашаться.
— Если вы читали «Признания авантюриста Феликса Круля», то, вероятно, помните, что герой решил разыграть сумасшествие, дабы уклониться от воинской службы. Он так ужасно извивался и корчился, что на врачей — и что особенно важно — на него самого напал страх. Он так вжился в свою роль, что в конце концов с превеликим трудом из нее вышел. И, будьте уверены, это могло бы кончиться весьма печально. У меня тут есть один Ботвинник, теперь уже совершенно законченный, но стал он таким далеко не сразу. Между прочим, он даже шахматных ходов не знает, но это ни в малой степени его не смущает. У веры великая сила, как вы сказали. Таким вот людям иногда помогало каленое железо, которым пользовались в качестве весьма серьезного противовеса, поскольку их совсем не просто выманить из обжитой раковины.
— Методы инквизиции…
— Конечно, определенное сходство есть. В обоих случаях хотели изгнать Зло из грешного тела бедных страдальцев. Руководствуясь совершенно благородными побуждениями. О, вы опять испугались! До чего вы слабонервный. Сейчас мы даем встряску инсулиновым шоком и прочими внешне более изящными средствами, чем каленое железо.
Вид у Эн. Эл. и в самом деле был испуганный.
— Вы упомянули про «обжитую раковину»… Может, и я вдруг?.. — Он умолк. Взглянул выжидательно, чуть ли не с мольбой в зеленые глаза доктора Моорица.
— По правде сказать, я одно время так и думал. Видите ли, вы не осмелились полистать телефонную книгу, вы ничего не узнали у Юты — так, кажется? «Не осмелились» почти то же самое, что «не захотели», затем вы ждали свободы от сюрреализма, не согласились с существующими координатами, искали выход хотя бы в нелогичности… Однако при скрупулезном изучении, а я надеюсь, что вы напишите еще, обнаружилось достаточно мест, из которых действительно следует, что вы себя потеряли — подобной штуки так тонко и безошибочно не сочинишь. Ах, какие это места? Нет, этого я вам не скажу, дабы не подталкивать вас к самоконтролю и без того излишнему. К g1—f3.
— Такой ход сделал Нимцович, играя в 1913 году в Баден-Бадене против Госенкнопфа, — решил пошутить Эн. Эл., хотя это далось ему нелегко.
— Хуже было Ф dl — d2 в партии Лилиенталь — Флор в 1938 году в Белой Церкви, — подхватил доктор Моориц в том же духе.
— А еще хуже d4—d2. Так пошел Иван Недомытый, после чего его отстранили от турнира, хотя он был перворазрядником… правда, по классу бильярда…
Зазвонил телефон, и изыскания в области шахматной теории пришлось прервать, поскольку доктора Моорица вызывали в палату.
— Один больной во что бы то ни стало желает перейти в четвертое измерение. Нет ничего легче, как он утверждает. Его доставили сюда после того, как он с улыбкой на устах хотел спрыгнуть с балкона на девятом этаже. Между прочим, в руке у него был кусок торта. Подождите, я скоро вернусь, — сказал доктор Моориц, выходя из кабинета.
Наш Эн. Эл. остался в одиночестве.
Оказывается, он ошибался, говоря о книгах: в кабинете имелась полка, тщательно задернутая занавеской, которая буквально ломилась от медицинской литературы. К своему удивлению Эн. Эл. обнаружил на ней периодические издания Кембриджского университета по неврологии. У него руки задрожали, когда среди трудов по эпилепсии, алкоголизму, шизофрении и других он заметил картонную полоску с надписью «амнезия». Он вытащил одну из книг — и именно в этот момент, как назло, доктор Моориц вернулся.
