галёрке, на задах,
И, кажется, заметно удивилась
Судья — седая тётечка в годах.
Я много лет спустя из Википедии узнал,
Что дед её копал на Крайнем Севере канал —
У нас, а точно где — никто не знает,
А бабка с войском Врангеля покинула страну
В двадцатом, гимназисткой, и поныне, ну и ну,
Жива и мемуары сочиняет!
Вот она ещё раз вскользь на Таньку взглянула,
Мол, забудь я тот факт хоть на пару минут,
Что бабуля моя тоже к нам драпанула,
Я б сказала вам всем: «Понаехали тут!»
Месяц в небе блестел, словно сабля без ножен,
За окном догорал над рекою закат,
Я смотрел на судью — как-то был растревожен,
Полз по швам понятийный её аппарат.
«Сволочь! Гад! — продолжала солировать Танька, —
Он влетел метеором на мой небосклон,
Сквозанул напрямик наподобие танка!
Это я метеор! Я главнее, чем он!
Да, была у нас крепкая смычка и связка, —
Словно клюв и крыло, словно молот и серп,
Были мы заодно, но закончилась сказка, —
Пусть ответит, подлец, за моральный ущерб!»
15
Ну, что тут скажешь? Ничего не скажешь —
Тяжёлый случай. Клиника. Кошмар.
И ничего тут против не докажешь,
И не подточит нос любой комар.
Я смелый был в тот миг, лихой, рисковый, —
Я в пабе-то отметился с утра, —
«Прошу Вас, Ваша честь, имею слово!
У Вас тут хрень и полная мура!»
Меня как будто ветром с ног сбивает.
Стою, волнуюсь, колотун внутри.
Мне дали слово, чудеса бывают:
«Ну что? Назвался груздем — говори!»
И я сказал, что честь всего дороже,
Что без любви нам, русским, свет не мил,
И что в России сразу бьют по роже
Тому, кто про понятия забыл.
Судьба нас дома месит, словно глину,
И даже поднимает на ножи,
Но если ты уж родину покинул,
Держи, как говорится, хрен во ржи!
«Россию не позорь! Да-да, Танюха,
Покровку, Патриаршие Пруды —
Чего ты здесь жужжишь-то, словно муха,
Виляешь, как червяк, туды-сюды!
Женёк, я это знаю, благородный человек,
Он полюбовно выпишет тебе нормальный чек,
Ну, и кончай высасывать из пальца
Проблемы, где их нет!» Я целый зал заворожил
Рассказом, как Женёк Танюхе голову вскружил,
Историей про наш пикник, про зайца.
«Господа, — я сказал, так не честно, ей-Богу,
На корню, сколько Танька теперь ни злословь,
Память, жизнь убивать, как таблеткой изжогу,
Всё за бабки продать — и мечты, и любовь!
Да, ей Женька какое-то там пианино
Подарил вместо арфы. Не спорю. Косяк.
И чего — расстрелять его, сукина сына?
Потопить его на хрен, как крейсер «Варяг»?
«Тут другие дела, — мне шестёрка ответил, —
Их уже развели, мол, уймись, идиот!»
«Не-не-не! — я сказал, — тут дела ровно эти —
То, что Танька за бабки любовь продаёт!
Пусть я лохом кажусь, потому как не местный,
Но продажа любви — это полная жесть.
Так с любовью нельзя, Ваша честь, так не честно!
Тут уж выбор стоит — честь Вы или не честь!»
16
И вот — вердикт. У Таньки даже челюсть
Едва не отвалилась: ну, дела!
Ей от активов Женьки — только четверть.
Она, признаться, бо́ льшего ждала.
Он вертится волчком: «Утрись, дурёха!»
Его всего от радости трясёт:
Три четверти — совсем не так уж плохо,
Он опасался, что отнимут всё!
Короче, он не зря, как бык, бодался,
Он вышел победителем в борьбе.
«Факир был пьян, и фокус не удался! —
Он прокричал Танюхе, — шиш тебе!»
Факир-то был как раз в отличной форме
И очень трезво видел этот мир,
Где он без лишних слов раскинул корни.
Я расскажу, какой такой факир.
Бывает, в час отчаянья на помощь
Приходит к нам подлец из подлецов.
Читатель, ты, конечно, Джона помнишь —
Доверенное Женькино лицо?
Намёк мой в этих строках обозначен
Небрежно так, легонько, наугад.
Он как-то не особенно прозрачен
И даже, я сказал бы, мутноват.
Всё скоро прояснится: Женька пил пятнадцать дней,
Танюха в этот раз сама пришпорила коней —
Продолжила свой главный поединок, —
Сгруппировала силы явно с целью победить.
Ребята, я хочу вас лишний раз предупредить:
Нельзя недооценивать блондинок!
Женька Джона зовёт: «Обратиться имею!
Небольшой такой нужен экспресс-аудит —
Что моё, а что нет, чем теперь я владею».
«Не могу» — это Джон в телефон говорит.
Мол, никак не пойму, то ли язва открылась,
То ли, и это не блеф, не брехня,
Селезёнка, зараза, опять обострилась.
Ничего. Мой помощник заменит меня.
Он не то, чтобы там «бу-бу-бу, тары-бары»,
Он в подобных делах — зуб даю, высший сорт,
А меня теперь в Чехию, в Карловы Вары
Отправляют врачи на целебный курорт.
Вот помощник пришёл. Ну и ну, мать честная!
Это ж Танькин тот самый её педагог!
Женька встал у окна, свежий воздух глотая, —
Это боль, как кувалда, ударила в бок!
17
Вот тут я отвлекусь совсем немного,
Точнее, сколько надо, отвлекусь.
Был СССР, мы шли своей дорогой.
Как вспомню, так сто раз перекрещусь!
Со мной вели учёные беседы
