И это свершилось. Но прежде чем исполнилось мое желание, случилось немало событий, и натянутая между яблонями бельевая веревка низко провисла под тяжестью развешенной на ней мокрой одежды. Теперь здесь, кроме рубашки, пиджака и брюк Пелле, сушились рубашка Кристера, рубашка и брюки папы, а также рубашка и брюки Юхана. Только брюки Никласа, видно, чем-то провинились, если за целый день им ни разу не удалось побывать в воде, хотя все прочие штаны накупались вволю, но ведь жизнь полна несправедливости.
Рубашка Кристера, правда, тоже не купалась. Ее я выстирала сама. Я сделала это после того, как Кристер упал, участвуя в забеге с яйцом в руке. Он плюхнулся животом в траву на том самом месте, где папа секундой раньше уронил яйцо.
— Нельзя же разгуливать по Сальткроке с яйцом всмятку на груди в праздник летнего солнцестояния, — сказал Мелькер. И он, добрая душа, пошел домой за одной из своих рубашек для Кристера.
— Спасибо, — поблагодарил Кристер. — А я пока выкупаюсь.
Юхан, Никлас и амазонки Гранквист стояли неподалеку и ухмылялись. Нельзя сказать, что их очень расстроило невезение Кристера. На вопрос Кристера, где тут можно искупаться, Тедди махнула рукой в сторону.
— Там мелко? — спросил Кристер.
— Мелко, можешь по дну дойти до Финляндии, — ответил, ухмыляясь, Юхан.
— Туда тебе и дорога, — добавил Никлас. Но Кристер уже отошел и не слыхал последних слов.
Как раз начинались новые соревнования — бег малышей в завязанных мешках, и я пошла болеть за своих.
Но тут ко мне подбежал белый как мел Юхан и схватил меня за руку.
— Не знаешь, Кристер умеет плавать? — спросил он, задыхаясь. — Представляешь, а вдруг не умеет! Ведь там у берега сразу глубоко!
Я тоже знала, что у берега глубоко, но, как и Юхан, не думала, что есть на свете люди, которые не умеют плавать, и понятия не имела, принадлежит к их числу Кристер или нет.
— За мной! — крикнула я, и все мы помчались сломя голову — Юхан, Никлас, Тедди, Фредди и я.
Мы прибежали на берег, когда Кристер уже входил в море.
— Стой! — крикнул Юхан.
Но Кристер, видно, не слышал. Он быстро шел вперед, словно и вправду собирался дойти до Финляндии. Через несколько шагов он оступился и исчез под водой — о Боже, он исчез! Я была вне себя от страха.
Юхан скинул башмаки и не мешкая бросился в воду, а я закричала:
— Зовите народ!
Никлас и Фредди бросились бежать, а Тедди и я, обливаясь холодным потом, остались на берегу, дрожа от страха. Юхан все не показывался, и каждая секунда была для нас настоящей пыткой. Я уже решилась было сама броситься в воду, но тут вынырнул Юхан, один, без Кристера, и в отчаянии покачал головой:
— Нигде его нет!
— Поищи вот там! — крикнула Тедди. — Он там скрылся под водой.
Но тут кто-то за моей спиной указал пальцем совсем в другую сторону и сказал:
— Вовсе нет! Он исчез вон там. А у того валуна вышел на берег!
Я обернулась. За мной стоял Кристер, весь мокрый, но страшно довольный своей глупой проделкой.
А Тедди показывала и настаивала:
— Нет же, вон там он утонул, я своими глазами видела!
— Я тоже сам видел, — не уступал Кристер.
И тут наконец до Тедди дошло, с кем она препиралась. Она разозлилась:
— Ну, знаешь, нечестно так поступать!
И я ее поддержала:
— Ясное дело. А разве честно обманывать человека и посылать его на глубокое место, даже не спросив, умеет ли он плавать?
Юхан все еще нырял под водой, продолжая искать Кристера. Когда же он вынырнул и увидел его, заметно было, как он облегченно вздохнул. И тут же насупился: зачем нырять, спасая того, кто стоит на берегу цел и невредим!
Тут Юхан прибегнул к испытанному средству и выкинул новый трюк, стараясь обратить в шутку свой промах. Испустив дикий вопль, он упал навзничь в воду, словно лишился чувств от радости видеть Кристера живым.
Этого ему не следовало бы делать, потому что как раз в этот миг все сальткроковцы во главе с папой примчались на берег. Они знали, что кто-то тонет, и папа успел заметить Юхана прежде, чем тот успел исчезнуть под водой.
— Юхан! — закричал папа и бросился в море, прежде чем я успела его остановить. Всем казалось, что они смотрят приключенческий фильм. Сначала вынырнула голова Юхана, затем папина. Они молча уставились друг на друга.
— Ты чего? — спросил наконец Юхан.
— Выхожу на берег, — зло ответил папа и поплыл к берегу.
— Дядя Мелькер, почему ты все время купаешься одетый? — спросила Чёрвен.
Она была тут как тут, потому что не было такой силы, которая удержала бы ее в стороне, когда на острове случаются какие-нибудь происшествия.
— Так уж вышло, — ответил Мелькер, и Чёрвен умолкла.
А папа схватил Фредди за ухо:
— Это ты кричала, что кто-то тонет во фьорде?
Тедди пришла на помощь сестре:
— Получилось недоразумение.
Кристер начал объяснять, в чем дело. Но все были страшно злы на него, и я слышала, как Никлас сказал Фредди:
— Он хоть и дылда, а какой-то чокнутый.
По-моему, такого же мнения был и Бьёрн, который позже других приехал на праздник и теперь расхаживал по берегу мрачнее тучи, не решаясь подойти ко мне.
Но каким все-таки замечательным оказался праздничный вечер середины лета! Были и танцы на пристани, именно такие, о которых я мечтала. Старик Сёдерман играл на аккордеоне, и все танцевали и танцевали до упаду! Солнце медленно садилось во фьорд, и мошки роились над нами. Только Бьёрн не танцевал — может, не умел. Зато Кристер умел… ой-ой-ой-ой! Мое голубое платье развевалось, когда мы кружились в танце, и мне было так весело.
— Малин, — сказал Сёдерман в перерыве, когда он отдыхал, потягивая из кружки пиво. — Обещай мне только одно! Пожалуйста, никогда не старей!
Если бы он знал, какой я иногда кажусь себе старой!
Заговорщик Юхан и его таинственные приспешники висели на заборе, не спуская с меня глаз. Всякий раз, когда мы с Кристером проносились мимо них в танце, Юхан кричал:
— Держись, Малин!
В конце концов мне это надоело, и я огрызнулась:
— За что прикажете держаться?
— За шкуру, — ответил он, и вся четверка захихикала.
Кристер же не обращал на них внимания — пусть себе смеются сколько влезет. И верно, этому парню смелости было не занимать! Без тени смущения и не опасаясь, что его услышат эти маленькие разбойники, он декламировал мне во время очередного перерыва, пока Сёдерман потягивал из кружки пиво:
Была вколота алая розаВ сноп волос древнешведского льна…
Это из-за того, что в моих волосах алел цветок шиповника. Теперь я представляла себя девой с льняными волосами из древней саги[11], пока Юхан не вернул меня вновь на землю:
— Как же, как же, бывает по-разному. У других, например, щетина, как у древнешведского борова.
И четверо маленьких разбойников долго хихикали, уставившись на строптивый ежик на голове Кристера. И почему эти тринадцатилетние беспрерывно смеются?
Но тогда я еще не успела на них рассердиться. Это случилось позже, той же летней ночью, когда они помешали мне помечтать. Я так хотела помечтать одна на берегу заливчика возле усадьбы Янссона, без Кристера и, уж конечно, без этих маленьких разбойников, но ничего из этого не вышло.
Заливчик у усадьбы Янссона был на редкость красивым и пустынным уголком. Туда мы и направились, Кристер и я, как только кончились танцы. Здесь ничто не напоминало о том, что на свете живут люди, разве только лодочный сарай, где хранилось несколько лодок, да полуразвалившаяся пристань. Все здесь загадочно: и красота, и безмолвие. Нынче ночью по темной воде бесшумно скользила лебединая стая. Птицы казались неправдоподобно белыми, какими-то сказочными. Может, они и в самом деле были такими, потому что все было волшебным, неправдоподобным и сказочным, даже первозданным: в любой миг лебеди могли сбросить лебединое оперенье и стать языческими богами, которые танцуют и играют на флейте. По другую сторону заливчика в тени отвесных скалистых берегов темнела вода, а ближе к открытому морю фьорд оставался светлым. Ночи, собственно, не было, и остров окутали лишь прозрачные бледные сумерки.
Мы присели на выступ скалы, Кристер и я. Мне хотелось, чтобы он помолчал. Но он этого не понимал. Он считал, что все должно развиваться по обычной схеме, и, заглядывая мне в глаза, стал спрашивать, какие они, мои глаза, зеленые или серые.
Вдруг из-за скалы послышался голос, которому вторило веселое хихиканье:
— Они совсем фиолетовые.
Тут я всерьез рассердилась и закричала:
— Что вы здесь делаете, можете мне объяснить?
— С удовольствием, — высунув голову, сказал Никлас. — Сидим и мечтаем, как и некоторые другие.
