– Я забыл, – сказал Антуан.
– Если ты о бумажнике, не беспокойся, я угощаю, – успокоил его Матиас, забирая с блюдечка счет.
– Вот уже шесть лет как я живу в шкуре папы-наседки и только теперь понял, что совершенно забыл, как знакомятся с женщиной. В один прекрасный день мой сын попросит меня научить его кадриться, а я не буду знать, что ему сказать. Без тебя мне не обойтись, ты должен объяснить мне все с самого начала.
Матиас залпом допил томатный сок и поставил стакан на стол.
– Разберись сначала, чего ты хочешь, это ведь ты запретил женщинам появляться в нашем доме!
– При чем здесь это, я же говорил об ухаживании. Ладно, забудь!
– Хочешь начистоту? Я и впрямь тоже все забыл, старина.
– Если совсем начистоту, думаю, что я никогда и не умел! – вздохнул Антуан.
– Сумел же ты с Кариной, ведь так?
– Карина родила мне сына и уехала заниматься детьми других. В качестве победы на любовном фронте можно подыскать пример получше, не так ли? Ладно, вставай, пошли работать.
Они спустились с террасы и двинулись по улице.
– Ты не будешь возражать, если я еще раз померяю этот пиджак, а ты честно скажешь, идет он мне или нет?
– Если поклянешься, что будешь носить его в присутствии детей, я готов сам подарить его тебе!
Вернувшись в Южный Кенсингтон, Антуан припарковал «остин» перед своим бюро. Он выключил мотор и помедлил несколько секунд, прежде чем вылезти из машины.
– Извини за вчерашний вечер, я немного переборщил.
– Нет, нет, успокойся, я понимаю, почему на тебя это так подействовало, – заверил Матиас напряженным голосом.
– Ты сейчас не очень искренен!
– Вот еще, почему не искренен!
– Я так и думал, ты все еще на меня злишься!
– Послушай, Антуан, если хочешь что-то сказать по этому поводу, говори, а то мне действительно пора на работу!
– Мне тоже, – буркнул Антуан, вылезая из машины.
Заходя в бюро, он услышал, как Матиас сказал ему в спину:
– Спасибо, что зашел, я очень тронут.
– Не люблю, когда мы ссоримся, ты же знаешь, – ответил Антуан, оборачиваясь.
– Я тоже не люблю.
– Не будем больше об этом говорить, проехали.
– Да, проехали, – поддержал Матиас.
– Ты сегодня поздно придешь?
– А что?
– Я обещал Маккензи отвести его к Ивонне поужинать… в благодарность за то, что он помог нам с домом, так что, если ты можешь посидеть с детьми, это было бы отлично.
Вернувшись в книжный магазин, Матиас снял трубку и позвонил Софи.
* * *
Зазвонил телефон, Софи извинилась перед клиенткой.
– Конечно, могу, – сказала Софи.
– Тебе это не очень неудобно? – продолжал настаивать Матиас на том конце трубки.
– Если честно, мне не нравится мысль врать Антуану.
– Я не прошу тебя врать ему, просто не говори ничего.
С точки зрения Софи, грань между враньем и умалчиванием была совсем тоненькой, но она все же согласилась выручить Матиаса. Она закроет магазин пораньше и придет к семи часам, как договорились. Матиас повесил трубку.
VII
Ивонна воспользовалась послеполуденным затишьем, чтобы немного навести порядок в подвале, где хранились припасы. Она посмотрела на стоящий перед ней ящик, «Шато Лабе-горс-Зеде» было ее любимым вином, и она тщательно берегла оказавшиеся в ее распоряжении слишком редкие бутылки, оставляя их только для особых случаев. Но особых случаев для праздника у нее не было уже много лет. Она провела рукой по тонкому слою пыли, покрывающему дерево, и с волнением вспомнила тот майский вечер, когда «Манчестер Юнайтед» выиграл кубок Англии. Внезапно ее пронзила резкая боль под грудью. Ивонна согнулась, пытаясь втянуть в себя воздух, которого неожиданно совсем не осталось. Она оперлась о лестницу, ведущую в зал, и попыталась нащупать лекарство в кармане передника. Онемевшие пальцы никак не могли удержать флакон. С трудом она сумела открыть крышечку, высыпала три таблетка на ладонь и положила их в рот, откинув голову назад, чтобы легче проглотить.
Обессилев от боли, она села прямо на пол и стала ждать, когда подействует химия. Если сегодня Господь не ждал ее, сказала она себе, то через несколько минут сердце успокоится и все будет хорошо; ей еще столько всего нужно сделать. Она поклялась себе, что примет следующее приглашение Джона и съездит к нему в Кент, конечно, если он еще раз пригласит ее, ведь она столько раз отказывала. Несмотря на присущую ей стыдливость и все ее отказы, этот мужчина был нужен ей. Просто с ума сойти, как же он был ей нужен. Неужели люди должны отдалиться, чтобы осознать, какое место они занимают в жизни? Каждый полдень Джон появлялся в зале ее ресторана; интересно, замечал ли он, что содержимое его тарелки отличалось от того, что подавалось другим клиентам?
Наверняка догадывался, Джон всегда был скромным и сдержанным, как и она сама, но обладал великолепной интуицией. Ивонна очень радовалась, что Матиас сменил его в книжном магазине. Когда Джон сообщил ей, что собирается удалиться от дел, именно она заговорила о преемнике, чтобы не пропало дело всей его жизни. К тому же она решила, что это прекрасная возможность для Матиаса обосноваться рядом со своими; тогда она подсказала эту мысль Антуану и стала ждать, пока и мысль, и Ан-туан дозреют до такой степени, чтобы тот решил, будто сам все придумал. Когда Валентина поделилась с ней своим намерением вернуться в Париж, Ивонна сразу же представила себе все последствия для Эмили. Она терпеть не могла вмешиваться, но на этот раз она правильно сделала, что приняла участие, пусть самое ненавязчивое, в судьбе тех, кого любила. Но без Джона все переменилось. Однаж-лы она с ним обязательно поговорит.
Она подняла голову. Электрическая лампочка, подвешенная к потолку, начала вращаться, увлекая за собой, как в хороводе, каждый предмет в комнате. По стенам прошла волна, и чудовищная сила навалилась на нее, откидывая назад. Лестница вырвалась из рук, Ивонна глубоко вздохнула и закрыла глаза, прежде чем ее тело завалилось набок. Голова ее медленно опустилась на колышущийся пол. Она услышала, как удары сердца отдаются в барабанных перепонках, потом все кончилось.
На ней была короткая цветастая юбочка и хлопчатая блузка. В этот день ей исполнилось семь лет, папа держал ее за руку. Чтобы доставить ей удовольствие, он купил два билетика в кассе огромною деревянного колеса обозрения, и, когда предохранительная планка захлопнулась перед их кабинкой, она почувствовала себя такой счастливой, как никогда в жизни. Когда они оказались на самой высоте, папа указал пальцем вдаль. У него были чудесные руки. Охватив одним жестом крыши города, он сказал ей волшебные слова: «Отныне жизнь принадлежит тебе, и не будет для тебя ничего невозможного, если ты действительно этого захочешь». Она была его гордостью, смыслом его существования, самым прекрасным, что он сделал в своей мужской жизни. И он взял с нее обещание, что она ничего не скажет матери, а то вдруг та почувствует легкую ревность. Она засмеялась, потому что знала, что папа любит маму так же крепко, как ее саму. Следующей весной холодным утром она бежала за ним по улице. Двое мужчин в темных костюмах уводили его из дома. И только в день ее десятилетия мать рассказала ей правду. Отец не уезжал в деловую поездку. Его арестовала французская полиция, и больше он не вернулся.
Все годы оккупации в маленькой каморке под лестницей, которая служила ей комнатой, маленькая девочка мечтала, что ее папе удалось бежать. Пока гадкие люди смотрели в другую сторону, он развязал свои путы и сломал стул, на котором его пытали. Собрав все свои силы, он скрылся через подземелья комиссариата, куда пробрался через незапертую дверь. Потом он присоединился к Сопротивлению и уехал в Англию. И пока она и ее мать пытались выжить как могли в печальной Франции тех лет, он воевал рядом с генералом, который отказался сдаться. И каждое утро, просыпаясь, она представляла себе, как отец мечтает позвонить ей. Но в каморке, где они скрывались с матерью, не было телефона.
В день ее двадцатилетия в дверь позвонил офицер полиции. В то время Ивонна жила в однокомнатной квартирке над прачечной, где работала. Останки ее отца были найдены во рву в глубине леса Рамбуйе. Молодой человек был искренне смущен тем, что принес столь грустную весть, а еще больше тем, что по данным вскрытия пули, которые пробили ее отцу череп, вылетели из французского пистолета. Ивонна, улыбаясь, успокоила его. Он ошибся, ее отец, возможно, и умер, поскольку она не получала от него известий с конца войны, но похоронен где-то в Англии. Его арестовала полиция, но ему удалось бежать и добраться до Лондона. Полицейский собрал все свое мужество в кулак.
В кармане трупа были обнаружены документы, так что личность погибшего установлена и не вызывает сомнений.
Ивонна взяла бумажник, который протягивал ей инспектор, открыла пожелтевшее удостоверение с пятнами крови, погладила фотографию, все еще с улыбкой на лице. И, закрывая за полицейским дверь, она лишь сказала мягким голосом, что ее отец, наверно, обронил бумажник во время бегства. Кто-то подобрал его, вот и вся разгадка.
