массивная клеть.
— Ну, полезли, — мельком глянул на Галкина Виктор, забираясь на клеть. Еще шаг — и он выпрямился во весь рост в пустотном колоколе огромного купола, крикнув вниз:
— Давайте лес!
Юрий Галкин взобрался следом за бригадиром и встал рядом. Снизу просунулся над верхняком конец бревна.
Одно за другим затаскивали они многопудовые бревна, сооружая из них накат над рештачным циклом.
Молча принялись за укладку оставшихся бревен, а снизу то и дело тревожно спрашивали:
— Скоро вы там?
Наконец, Виктор облегченно кивнул:
— Айда вниз.
— Почти полтора часа, — торопливо сообщил Кадочигов, когда Виктор с Юрием спустились вниз.
— Откуда ж ты знаешь, когда мы полезли туда? — подозрительно глянул на него Виктор. — Тебя ж рядом не было…
— А я за лесом побежал, — спешно возразил Кадочигов. — Надо ж мне лесу было.
— Постой, постой, — заметил Мулануров. — Лес только сейчас начали спускать. Что же ты там делал?
— Да говорят тебе — лес ждал! — зашумел Кадочигов, но Виктор махнул рукой:
— Ладно, нечего попусту-то, давайте за дело…
И снова медленно плывут по транспортеру угольные глыбы, а на освободившуюся ленту падают новые и новые куски. Движутся с гулом врубовки, короткими очередями вспарывают воздух отбойные молотки, кто-то рубит дерево нечастыми ударами топора.
«М-да, опять семь новичков в бригаде, — размышляет бригадир, направляя пику молотка в уголь, рядом с ясно выступившей гладью валуна. — Рубят они ничего, видно это, а вот на душе у них что? На душе, на душе… Едет, значит, сегодня наш Серега Евтухов домой. На целых две недели. Будем ждать, когда вернется. Наказ ему от ребят — с Ниной возвращаться, иначе разговаривать никто не будет. Правильно решили. Приедет — кого-нибудь из новичков ему дадим обучать. Пусть привыкает отвечать не только за себя. Полезно будет, когда на плечи ляжет частичка наших общих забот. Быстрее поймет, куда мы идем, куда стремимся…»
— Но поймет ли? Должен понять! Он неглупый человек, этот Серега Евтухов…
Виктор быстро оглянулся, поймав себя на том, что рассуждает вслух, но кто в неумолчном разноголосом гуле обратит на это внимание? Надсадно гудят моторы врубовок, слышен сухой треск молотков, редкие людские выкрики и лязг металла. Лава живет напряженно и шумно.
Рядом умолк молоток Кадочигова. Виктор видит, как новичок, метнув взгляд на бригадира, резкими движениями, торопливо принялся кидать уголь на проплывающую скребковую ленту транспортера.
— Нельзя так, вымотаешься быстро, — неслышно говорит Виктор, а сам в это время думает:
«Семь новых человек в бригаде — это очень трудно… Трудно создавать коллектив, добиваться, чтобы все шагали в ногу, но еще труднее расставаться с людьми, с которыми делил все — и горечь неудач, и радость победы, и славу, добытую в напряженном труде.
Не выдержав, шагнул к забою Кадочигова.
— Слушай, дорогой товарищ, неужели ты первый день в шахте? Присматривайся больше, как другие работают в забое. Время и силы береги. Породу от рештаков надо отбрасывать…
Кадочигов напряженно вслушивается в слова бригадира.
