водопадом, отражались от мутного стекла, рассыпались по желтеющим кустам. Становилось жарко. Сколько времени я здесь простояла? Как добралась? Всё это стало неважным, когда дверь со скрипом отворилась, и появился Ледыш.
Взгляды наши встретились, и я ощутила себя увереннее.
«Я стану такой же независимой, как и он», — приняла решение и подошла к удивлённому парню.
— Давай сделаем это. Возьмём первый приз.
Глава 17. Виолетта
— Коршева?
Услышав свою фамилию, я обернулась и увидела невысокую полную женщину с пухлыми щеками, аккуратным каре и оранжевой помадой на губах. Преподаватель по вокалу, Александра Матвеевна Дроздова вызывала у меня симпатию, несмотря на то, что на её уроках студенты занимались чем угодно, только не учились.
Эта женщина была слишком добра и снисходительна, поэтому в классе всегда было шумно. Но обладала знаниями и опытом, которыми с удовольствием делилась с теми, кто умел слушать. Например, со мной. А я не упускала случая пообщаться с Дроздовой, поэтому, приветливо улыбнувшись, подождала преподавателя. Но вместо разговора о музыке, она огорошила:
— Тебя ректор искал.
— Зачем? — насторожилась я.
Ледыш проводил репетиции каждый день, но я всё равно отказывалась прогуливать занятия и приходила в клуб на час-два. Мои оценки оставались отличными, и даже неприязнь Даниловой не могла испортить мой табель.
— Сходи и узнаешь, — мягко посоветовала Александра Матвеевна и поспешила к шумной аудитории. Обернувшись, добавила: — Как освободишься, возвращайся, покажу одно интересное упражнение на раскрытие гортани…
Кивнув, я поспешила к лестнице и поднялась на второй этаж, где располагался деканат. Постучала по ручке двери, обитой коричневым дерматином, и заглянула в приёмную:
— Можно к ректору? Я Коршева.
Женщина лет сорока оторвалась от монитора и, подняв голову, поправила очки.
— Москвичка? Проходи, тебя ждут.
И, потеряв интерес, снова углубилась в чтение. Я пересекла небольшую приёмную и проскользнула в длинный и узкий, будто вагон метро, кабинет и застыла у порога при виде Марии Алексеевны, которая сидела рядом с седым мужчиной лет шестидесяти.
— А вот и она, — нарочито весело возвестила Данилова.
Я насторожилась: что задумала эта змея? Перевела взгляд на ректора, который молча изучал меня. Ответила тем же, рассматривая его пышные усы, мясистый нос и близко посаженные карие глаза. Внешность была необычной, но не отталкивающей. Молчание затягивалось, и я решила представиться:
— Меня зовут Виолетта. Позвольте поинтересоваться, Артём Антонович, зачем меня вызвали?
Он усмехнулся в усы:
— Так уж и вызвали! — Постучал толстым коротким пальцем по бумаге, что лежала перед ним. — Я попросил тебя прийти, чтобы обсудить вашу заявку. Присядь!
— Виолетта, ты знаешь, что группа, которая участвует в конкурсе, это лицо учебного заведения? — Пылко начала Данилова, едва я пристроилась на краешке стула. Женщина подалась ко мне, прожигая взглядом: — Как могут представлять наш институт прогульщики и двоечники?..
— Мария Алексеевна! — прервал её ректор и ледяным тоном потребовал: — Оставьте нас.
— Но…
— У вас лекция, — припечатал мужчина, и Данилова в сильнейшем раздражении вскочила, едва не уронив стул.
Когда она, хлопнув дверью, оставила нас одних, Артём Антонович мягко проговорил:
— Как ни прискорбно признавать, но она права. Я не могу утвердить ваш коллектив из-за неуспеваемости некоторых членов группы. Если вы действительно хотите выступить на конкурсе, то придётся подтянуть учёбу.
От услышанного у меня брови на лоб полезли. Неужели, кто-то из нас нахватал неудов?!
— Что вы имеете в виду? — Девочки занятий почти не пропускали, во всяком случае, на практике Полина и Вика появлялись всегда. Значит, речь о Ледате? — У Троцкого есть двойки?
— У Ледата? — чему-то рассмеялся ректор и, пригладив усы, покачал головой. — Я близок с его дедом, и не помню, чтобы этот парень когда-либо получал отметку ниже пятёрки.
У меня неприятно оборвалось в груди. Быть не может!
— Наверное, вы чего-то не знаете, — осторожно заметила я. — Он же не старается.
Моё недоверие было объяснимо, ведь Ледыш не относился к учёбе серьёзно. Пропускал лекции и забивал на практику. Каким образом он получал отличные отметки, оставалось загадкой. Я с подозрением покосилась на ректора, который только что признался, что дружен с дедом Троцкого. Может, в этом всё дело? Ледат пользуется положением любимчика?
— У этого парня фотографическая память, — снисходительно пояснил Артём Антонович. — Ты не знала? Стоит ему прочитать книгу, и он может цитировать целые абзацы даже через год!
Я лишь головой покачала: так вот как он защитил мой доклад. Всего-то прочёл один раз, а я решила, что Ледат зубрил его, чтобы помочь мне. Так мне и надо! Не стоит видеть в Троцком того, чего там нет. Симпатичная мордашка, удивительный голос, великолепная память и отвратительный характер — вот из чего был сделан Троцкий. Ледышка и есть!
— Тогда о ком вы говорите? — нахмурилась я.
— О нём, к сожалению, — признался ректор и поднялся.
Мужчина оказался ниже ростом, чем я думала. Заложив руки за спину, он прошёлся вдоль стола и, остановившись рядом, деловито заметил:
— Как ты знаешь, сейчас эра технологий. Во времена моей молодости было достаточно быть умным, но теперь всё иначе. Везде камеры наблюдения, все действия преподавателей и студентов фиксируются в электронных журналах. Важно следовать правилам, поэтому Троцкий должен посещать занятия, иначе я не смогу допустить вас до конкурса.
Я удивлённо покачала головой и уточнила:
— Почему вы обратились ко мне? С ним и поговорите!
— Этот парень никого не слушает, — помрачнел ректор.
— А с чего вы решили, что он послушает меня?
— Мария Алексеевна сказала, что однажды тебе удалось это сделать, — мягко улыбнулся Артём Антонович и похлопал меня по плечу. — Удачи, Коршева!
И выпроводил меня, растерянную, из кабинета.
Глава 18. Ледат
— Тебя зовут, — заглянув в закуток, где я мыл посуду, недовольно буркнул хозяин закусочной. — Выйди.
Взгляд его выдавал беспокойство, поэтому я не стал медлить. Стянув фартук и перчатки, бросил на табурет и вышел на улицу. У самого входа, закрывая дорогу посетителям, припарковался чёрный паркетник с тонированными стёклами. Сразу стало ясно, почему Смирнов не в духе. Под ложечкой засосало от дурного предчувствия. Я приблизился к машине и постучал в окно.
Стекло медленно отъехало вниз, и я увидел надменное лицо Аида.
«Сам приехал? Плохо дело!»
Мужчина поднял на меня взгляд и скривил губы:
— Думал, я не узнаю, где ты денег взял?
В груди ёкнуло, но я лишь повёл плечом:
— Какая разница?
— Тогда тебе всё равно, — оскалился Аид, — что я купил твой долг?
— Ого, — я изумлённо покачал головой. — Обязательно было лично сообщать мне об этом? Неужели я настолько важная персона?
— Проценты капают, малыш, — почти ласково пропел Черных и махнул
